Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
По абонементу вы каждый месяц можете взять из каталога одну книгу до 700 ₽ и две книги из персональной подборки. Узнать больше
Оплачивая абонемент, я принимаю условия оплаты и её автоматического продления, указанные в оферте
Отзывы
10
Наконец-то это книгу переиздали! На нее ссылаются любые серьезные и не очень исследования сказок, мифов, фольклора, и все время было обидно, что она сама не очень доступна. И вот случилось. Читать не очень легко, но дело того стоит.
Книга – супер! Любители сказок узнают множество интересных фактов о том, что включает в себя русская (и не только) сказка и почему она это включает. Объяснения даются довольно доступно, есть много ссылок на другие источники, при желании их тоже можно прочесть. Думаю, книга будет интересна тем, кто из сказок уже вырос, а читать их всё ещё хочется.
Сказки – это жанр, известный нам с детства. Всегда приятно и увлекательно окунуться в мир волшебства. Даже взрослые обожают читать и смотреть сказочные истории. Почему же вызывает такой неподдельный интерес у взрослых и детей истории, в которых с точки зрения рационального мышления нет никакого смысла? Этим вопросом задавались многие филологи и лингвисты, но наиболее полно на эти вопросы ответил в своем исследовании Владимир Яковлевич Пропп.
В своей работе «Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки» Владимир Яковлевич Пропп первым предлагает классификацию сюжет по функциональному признаку. В книге подробнейшим образом описывают все имеющиеся в сказках функционально различные повороты сюжета. В итоге такого разложения сказка представляет собой формулу, которая состоит из стандартных сюжетов. С научной точки зрения это имеет важнейшее значение, т.к. такая классификация позволяет сравнивать сказки между собой и находить общие составляющие. Проанализировав сказки различных народов мира, автор приходит к выводу, что функционально базовые сюжеты не зависят от национальности. Особенность национального сознания проявляется только в конкретных воплощениях главных героев и окружающей среды. Для всех наций в сказках имеет место похищение невест, женщин и детей каким-либо животным, путешествие героя с целью спасения и т.д. Все эти вопросы подробно изложены в книге.
Если первая часть книги посвящена категоризации и формализации сказочных сюжетов, что может быть не столь интересно и захватывающе для не специалистов, то вторая часть рассказывает об исследовании исторических основ сказок, т.е. разъяснению причин появления определенных сюжетов. Автором проведена огромная работа по исследованию различных священных ритуалов, мифологического сознания и бытового поведения людей древности. Интересно узнать какой символический смысл несет в себе баба Яга, Кощей, различные змеи, почему отец невесты (в России это зачастую абстрактный царь) так хочет отдать свою дочь замуж и в тоже время строит всяческие козни своему будущему зятю. Из книги читатель узнает почему во многих сказках главные герои отправляются в лес, встречают различных животных, находят те или иные магические предметы, зачем, вообще, необходимо путешествие главного героя. Исследование большого объема сказок различных народов мира показывает, что в сказках отображены различные сакральные действия, которые по мере развития мировоззрения лишились своего смысла и остались лишь как часть волшебной истории.
Всем кому интересна сказка, кто хочет понять её исторические основы и открыть смысл происходящих в ней событий, настоятельно рекомендую прочесть книгу Владимира Яковлевича Проппа «Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки». Прекрасно, что совсем недавно переиздали работы этого великолепного филолога. Автор детально разбирает особенности сюжета, поведение главных героев и различных явлений, встречающихся в тексте. Все утверждения, представленные в работе, снабжены многочисленными ссылками на научные труды, что в значительной степени повышает ценность работы. Книга «Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки» – прекрасный образец литературы в стиле non-fiction, который я настоятельно рекомендую прочесть, чтобы более полно знать общее культурное наследие.
Эту книгу купила благодаря рекомендации политолога Екатерины Шульман.
Оказалось, знакома со многими мыслями из нее о Бабе-Яге, границе между тем и этим светом, чудесном преображении героев и т.д.
Классика литературы, необходимая не только специалистам, но и всем серьезно интересующимся литературой. Изложенные принципы применимы к любому письменному источнику.
Потрясающе, я дилетант и меня потрясли аналогии между сказками мира, и только теперь понимаешь, как все связано и как много общего в этом мире!
Наслаждаюсь этой работой – многое из сказок было издано в советское время с купюрами, цензурой. Читаю с колоссальным интересом – глубоко, многосторонне и с большим тактом рассказано о этой стороне русской культуры.
Очень познавательно! Давно собиралась ее прочитать ( с института ещё). Как человеку любящему сказки, фэнтези очень интересно было узнать откуда все пошло, истоки.
Читается не очень быстро, все-таки это научный труд, а не популярная литература.
Достаточно сложная для восприятия книга, написана перегруженными предложениями и научным языком. Это не умаляет ценности книги, но может оттолкнуть от чтения
После прочтения книги любимым занятием надолго стало «расчленение» произведений массовой культуры на «тропы Проппа». Несмотря на то, что сам Владимир Яковлевич делает оговорку насчёт авторских сказок — работает почти идеально: от «Властелина Колец» и «Гарри Поттера» до «серьёзных» псевдоисторических романов и фильмов Марвел.
Оставьте отзыв
- Главная
- Библиотека
- ⭐️Владимир Пропп
- 📚Исторические корни волшебной сказки
- Отзывы на книгу
Сначала давайте попытаемся ответить на сакраментальный вопрос: зачем капаться в сказках и разбирать их на составляющие?
Если вы не увлекаетесь литературоведением или философией, то, конечно, незачем. Думаю, что на этом вы можете перестать читать мой отзыв, так как ничего интересного для себя вы не найдете. Для «ботаников», которые любят покопаться где не попадя, постараюсь описать некоторые момент потрясающего исследования сказки от Владимира Яковлевича Проппа. Знаете, есть люди, прикоснувшись к труду которых ощущаешь всю свою ничтожность и серость. Смотришь на картины Рубенса и думаешь: «Ну вот как ТАКОЕ мог создать человек?». Читаешь Лосева и поражаешься: «Как удивительно стройно и логично он выстраивает мысли!». Книга Проппа поразила меня своей глубиной. Обратите внимание, это не исследование русских сказок, это исследование сказок в целом! В книге приводятся примеры из сказаний индейцев, племен Австралии, немецких сказок, сказок народов Севера. Палитра примеров настолько разнообразна, что с трудом можно представить себе человека, который не просто прочитал такое огромное количество сказок, но и проанализировал их, выделил общее и обобщил в своей удивительной книге.
Я бы выделила два основные направления книги.
Первое: исследование главных героев волшебной сказки. Владимир Яковлевич проводит разбор многих типичных героев сказок: бабы-яги, змея, помощника (в роли которого может выступать, например, конь или волк), царевны и т.д. Для каждого героя и даже для каждого типа героя Пропп проводит разбор его «родословной»: возможные причины появления, развитие в ходе истории и прогресса, выполняемые функции и взаимосвязи с другими героями сказки. Очень много для меня было откровением. Для затравки я приведу две картинки собственного производства (почти), описывающее двух героев. Итак, начнем, пожалуй, с Бабы-Яги.
Как вы видите, Баба-Яга – непросто вредная старуха, поставившая свою избушку на непонятной поляне, а, говоря близким мне айтишным языком, многофункциональное устройство. А знаете, почему я обозвала поляну «непонятной»? Вы никогда не задумывались, почему герой обязательно должен развернуть избушку, а не может взять да и обойти ее с другой стороны? А вот почитайте Проппа и узнаете!
Ну а теперь второй герой, который по своей роли в сказке близок ранее описанной бабульке, Змей.
Дальше…
Почему Пропп объединяет такие разные на первый взгляд сказочные существа? Это объясняется двумя основными причинами: историей появления этих самых Змиев и выполняемые ими в сказке функции.
Что же еще описывает Пропп кроме героев? Сказочные события. Все наверняка помнят, что в сказках периодически запирают героя в бочку и выкидывают в море, или царевна то и дело набредет в лесу на большой дом, в котором живут одни мужчины, а уж всякие там вариации на тему выгнанных из дома детей у каждого вызывали ужас, не так ли? Пропп разбирает множество сказочных мотивов очень подробно. Кстати, большой дом в лесу очень интересная история, советую почитать, мне кажется, что не только сказка вышла из его закрытых ворот!
Вторая не менее интересная тема, которую мне хотелось бы немного затронуть: функции сказочных героев. И вот тут явно прослеживается связь сказки с множеством книг и фильмов. Как всегда, мне очень не хотелось бы пересказывать книгу, но чтобы кинуть затравочку потенциальным читателям, я расскажу о действиях, которые встречаются в сказках, на примере всем знакомого фильма «Брат 2».
1. Главный герой фильма (Данила) узнает, что где-то за морем живет хороший парень-хоккеист, которого обдирает как липку злодей-американец.
2. Данила находит «волшебные предметы»: МР-38 и гранаты.
3. Г.Г. берет помощника (брата) и отправляется с ним за море (что важно!) восстанавливать справедливость.
4. На своем пути Г.Г. встречает испытания и трудности, которые преодолевает с помощью проститутки Даши, выступающей в роли второго помощника.
5. Данила восстанавливает справедливость.
6. Брат остается в другом мире (заморской Америке).
7. Данила возвращается домой.
Как вы понимаете, таким образом можно разобрать все, или почти все, боевики, а немного другим – почти все мелодрамы. Зачем я остановилась на этом разборе? Во-первых, чаще всего при описании связей сказок с литературой вспоминают, например, о «Капитанской дочке», которая от нас тоже достаточно далеко по времени, а до «Брата 2» можно достать рукой. Во-вторых, мне хотелось перекинуть невидимый мостик между книгой Проппа и исследованием Лосева о «Диалектике мифа». Человеческое сознание настолько пронизано мифом и сказкой, что мы даже не замечаем, как легко привлекает наше внимание и насколько быстро мы начинаем воспринимать сюжеты, которые близки к знакомым с детства волшебным сказкам.
Читать маленькими порциями и возвращаться снова и снова…
Жили-были дед да баба. Закопали они коровьи кости, окропили то место водой, и вырос у них Колобок. Зашили они Колобка в коровью шкуру, прилетела огромная птица, схватила шкуру с Колобком и перенесла её на вершину самой высокой башни. А на башне той сидит Баба-яга: зубы до титек, титьки до пояса, а волосы из носа в косу заплетены и из башни до самой земли свешиваются. Вырезала Баба-яга у Колобка со спины полоску кожи, залепила ему глаза и все остальные отверстия глиной, разрубила его пополам, окропила мёртвой водой, все внутренности ему перебрала, собрала обратно, окропила живой водой, и встал наш Колобок, но уже не простой, а тотемный. Схватил он Ягу за косу из носа, раскрутил и с башни вниз сбросил. Грянулась Яга оземь, да так сильно, что яму пробила. Спустился Колобок, закопал Ягу и пять дней на могиле сидел: отгонял воем дух помершей Яги, чтобы она обратно в тело своё не вернулась. На исходе пятого дня встала мёртвая Яга из могилы и говорит: спасибо, мил человек, что на могиле сидел, вот тебе за это дар. Плюнула на землю, а из плевка конь с рогами оленьими вырос. Сел Колобок на коня и поехал. Но недолго ехал, потому как встретился им на пути волк. Коню он брюхо разодрал, Колобка проглотил, сам в брюхо конёво забрался и заснул там. Колобок попал в брюхо к волку, глядит, а там — целый город мёртвых, суть Тридевятое царство. Возликовал Колобок, ибо его и искал он, царство это. Глядит ещё и видит: над царством натянут мост волосяной и идут по нему души умерших. Кто без греха — легко проходит. А кто с грехом — падает вниз и прямо в Тридевятом царстве оказывается. Катится он дальше, а в самом центре Тридевятом — камень, а из него меч-кладенец торчит. Схватился Колобок, вытащил меч-кладенец, откатился обратно и распорол изнутри волку брюхо. Выкатился из волка, выкатился из коня и покатился к себе домой. А из брюха того распоротого все мёртвые за ним полезли. Вернулся Колобок к деду с бабой, а дед его уже помер, свалившись с лошади. Месяц промаялся, да потом помер. И баба его померла от какой-то неведомой хвори в Великий Пост. И дети их померли. Только Колобок один и остался, пришли к нему сердобольные мёртвые и стали с ним жить да добра наживать. Впрочем, на следующий год, перед самой Пасхой помер и Колобок.
Пропп в данной книге разрабатывает теорию (предложенную другим исследователем фольклора), что в основе сказки лежат реальные события из истории или существовавшие ранее явления. Сказочные образы, особенно часто повторяющиеся, утверждает он, были взяты из реальной действительности. То, что мотивы и образы повторяются, я уже знаю из Морфологии волшебной сказки (которую я вообще не собиралась читать, но прочитала по ошибке), и здесь Пропп идет дальше. Он предпринимает попытку объяснить сказочные мотивы через обряды и ритуалы. Особенно мне понравилось то, что в этой работе он расширил свою сказочную базу иностранным материалом вплоть до африканского. Этот дополнительный материал он использует, чтобы расширить русскую сказку и понять смыслы, которые кроются за привычными образами. Я не обладаю достаточными знаниями, чтобы судить о надежности исследования, но в любом случае это очень увлекательная тема.
Сказки в интерпретации Проппа приобретают инфернальный характер, становятся поистине гриммовскими. Они отражают ранне-исторические представления о смерти. За образами железного посоха, железной шляпы и обуви, таинственного леса, избушкой бабы-яги скрываются элементы смерти и потустороннего мира.
С этой точки зрения можно исследовать того же самого Гарри Поттера, отыскивая в нем сказочные мотивы. В своей лекции Дмитрий Быков объяснял успешность цикла в том числе и тем, что Роулинг (осознанно или нет) воплотила в книге многие атрибуты, присущие сказке.
И здесь Пропп стал преследовать меня. Сначала я наткнулась на видео Марии Штейнман, где она разбирает Гарри Поттера с точки зрения той же морфологии по Проппу, это очень любопытно. Она привела далеко не все моменты сходства, так что вы можете найти их куда больше. А сегодня мэйл.ру предложил мне короткую заметку о сказочных мотивах в Игре престолов.
Могу добавить лишь то, что сказка перестала для меня быть наивным детским чтивом, а стала своеобразным исследованием представлений о смерти и инструкцией для детей эпохи раннего общества.
Я обнаружила для себя интересную связь с Сорокиным. Момент, где Пропп пишет о временной смерти:
Другая форма временной смерти выражалась в том, что мальчика символически сжигали, варили, жарили, изрубали на куски и вновь воскрешали. Воскресший получал новое имя, на кожу наносились клейма и другие знаки пройденного обряда.
конечно, напомнил мне (и во многом объяснил) рассказ Настенька. Интуитивно я его понимала, но теперь знаю наверняка, что и это не берется с потолка, но имеет древние корни.
Вообще, вот вам челлендж: почитайте Проппа, а потом сказки (и не только), и посмотрите, что из этого выйдет.
Я несла свою Беду
По весеннему по льду.
Надломился лед — душа оборвалася,
Камнем под воду пошла,
А Беда, хоть тяжела,-
А за острые края задержалася….
Владимир Высоцкий — «Беда»
Может быть кому-то книга покажется скучной, но я была восхищена тем объемом переработанного материала, его подачей, прекрасными выводами ( а они действительно авторские и занимательные оригинальностью взгляда). А еще особенностью «доказательной базы»: автор дает обзор того что есть в сказках, потом того, что делали исследователи до него (а это еще немалый пласт исследования, чужих-то работ, да еще с критическим анализом и указанием достоинств и недочетов), потом дает примеры и обобщает сказанное выводами. И так по каждому отдельному обобщенному эпизоду сказочного поля! Вот собственно те эталонные требования к научной работе, которые чудовищно формализованы сейчас. В этой же работе они позволили выкристаллизовать мысль и выстроить стройную и логичную цепочку. Особенно в таком казалось бы необъятном материале, который представляют сказки. Причем сказки не ограничиваются только славянскими, русскими народными, нет, автор берет гораздо шире.
Что касается выводов, то как вам подача бабы яги, как лешего- пограничника?)) Да и кстати, очень хорошо под описания классификаций яг подошли бы иллюстрации романа Папсуева, который в «Истоках» предложил свой фантастически богатый мир сказок (в том числе и оригинальные яги, тоже сгруппированные по функционалу). Отдельно, и очень интересно подана магия слова и верования обществ разных стадий развития на основе слов и названий разнообразных предметов. Ну или можно ли после диснеевских адаптаций представить Рапунцель как менструируюшую царевну, связанную с народными исконными ограничениями к правящему классу? Можно, и доказано. Не меньшее место уделено «загробным подарочкам» , всяческим артефактам (как интересно, что народы с разной культурой выбирали одни воплощения таковых), месту змеев (огненных, водных и их интерпретаций). Автор не уходит в дремучий символизм, играючи обходит требования советских реалий по цитированию классиков коммунизма, не совершает яростных нападок на «конкурентов» (и это на мой взгляд тоже уровень профессионализма), но при этом каждый методично рассмотренный кусочек сказочного повествования завершается выводами и предположениями. Книга написана в очень непростое время, издана в 1928 (!) году, переведена на несколько языков и пользуется популярностью и в настоящее время. Не архаична, не устарела, написана ясно, гладко и структурировано. Такие книги нужно читать непременно, для саморазвития и повышения уровня образованности. Я рада, что наконец, мои читательские загребущие ручки дошли до нее.
С В. Я. Проппом веселей —
Мотивы раскрыты в два раза быстрей!
В тридесятом царстве, в тридевятом государстве жил да был сказочник Пропп, филологический лоб. И была у того сказочника молодая теория о том, как те или иные мотивы исторически к первобытным ритуалам восходят. И вот послал он как-то теорию по белу свету походить, да материалы разных народов со славянскими посравнивать. Шла теория долго ли, коротко ли, пришла к царю Фрезеру, который на троне из человечьих костей сидит, да золотой ветвью обмахивается. Говорит ему теория: «Поделись со мной, Фрезер, материалами, я волшебное слово знаю: инициация!» Делать было нечего, пришлось Фрезеру материалами делиться, да и слуги его тоже помогли — кто австралийский обряд подбросит, кто сказочку африканскую. Принесла теория все собранное обратно Проппу, тот материалы забрал, а интерпретацию раскритиковал. Дунул, плюнул, и появилась у него своя интерпретация, с позднейшими инверсиями и замещениями элементов. Так и стали они жить, поживать, да структурализм наживать.
Прочитала книгу по совету Е.М. Шульман и не разочаровалась
написала рецензию10 января 2023 1:20
Исторические корни волшебной сказкиВладимир Пропп
Наверняка могу сказать только одно – сказки для меня никогда не станут прежними.
Кроме того факта, что эта книга сама по себе плод исключительного труда, так ещё и я испытала то, что происходит со мной крайне редко – я впечатлилась. И, главным образом, я впечатлилась историческими фактами родом из такого древнего далёка, что вы легко можете встретить формулировку «а в более позднем варианте говорят про хлеб, значит, он появился уже в земледельческом обществе».
Я никогда не задумывалась о том, насколько древние корни имеют сказки, и что в действительности они нам показывают. Придумывали их явно не для того, чтобы дитя на ночь приятнее заснул. Как бы он от кошмаров в кровать не наделал, узнав, что на самом деле скрывается за привычными всем нам элементами волшебной сказки.
Кстати, сначала логично ознакомиться с Морфология волшебной сказки, чтобы разобраться с тем, что это вообще такое. Но, в целом, можно и без этого погружаться в исторические исследования конкретных элементов.
Главным образом, здесь идёт речь об особенностях культуры, обрядах и инициациях, которые нередко так или иначе перекликаются на очень широкой географии. Один и тот же элемент сюжета с лёгкостью может повториться на территории Европы, у народов Австралии или Африки, а потом ещё и развернуться на 90 градусов и соотнестись с древнегреческими мифами.
Собственно, первое, что меня поразило: фольклор – международное понятие, и пересечения куда более древние, чем я могу себе внятно вообразить.
Но не меньше впечатления производит сам «контент». Много раскрывать не буду, ибо это похлеще спойлеров к детективам, приведу только пару моментов для затравочки.
Яга, например, сидит в избушке одной ногой в одном углу, другой – в другом, а нос врос в потолок не потому что она великан или избушка мала. Нет, избушка олицетворяет гроб, а Яга – мёртвых.
Или, например, отрубание пальцев или другое членовредительство – вполне себе историческая штука – это часть обряда инициации. Если честно, я поражалась, насколько дико можно использовать человеческий разум. Неужели настолько бытие давило на сознание, что такие обряды повсеместно были в порядке вещей..
Что касается подачи материала – написано простым понятным языком, подаётся очень детально и концентрированно: пример, факт, вывод, ещё пример, факт, вывод. При этом автор явно идёт по верхам – не углубляется в дебри и останавливается только на самых распространённых примерах.
И всё равно текст больше похож на галопом по европам – когда хотели уместить максимальное количество информации в заданный объём. Если это всё разжевать для галёрки, книга увеличится раза в три.
Также по тексту много упоминаний других исследователей в контексте их вклада в тот или иной вопрос. Обычно это выглядит так, что такой-то уже очень глубоко описал этот момент, поэтому вот вам его вывод, а мы с вами обсудим вот этот нюанс. Мне понятно, что автор хотел опубликовать как можно больше уникального исследования, но мне, как простому обывателю, хотелось, чтобы учитывали мою полную неосведомлённость в вопросе.
В общем, хотелось чуть больше «поп» в этом «науч». И тем не менее, это, наверное, самое поражающее, что мне вообще довелось читать.
Всегда Ваш,
Алён
#мир_знаний (исторический декабрь)
#книжный_марафон2023
- Опции
- Пожаловаться
- Открыть в новом окне
Добавить комментарий
написала рецензию31 декабря 2022 12:56
Исторические корни волшебной сказкиВладимир Пропп
Я читала эту монографию в далком 2007 году, будучи тогда первокурсницей филфака. Но эта книга отличалась от всех монографий, что мы тогда читали.
У неё на удивление простой и понятный язык, хотя и терминология там встречается. Но книга написана так, что даже не профессионалам будет интересно с ней ознакомиться. Ведь сказки кроют в себе гораздо больше, чем мы можем осознать.
Почти все сюжеты так или иначе связаны с магией и инициацией. Сказки зафиксировали такую древнюю седину, которую мало кто может себе представить. Ведь современная сказка — это искаженное эхо тех самых, древних сказок. Тех, что были пугающими, сакральными, далекими от идеи развлекать детей.
Пропп исследует русскую сказку не в каком-то вакууме, он анализирует ее в социокультурном разрезе мировых сказок, сравнивает не только с европейскими «сестрами», но и, например, с африканскими. Что наводит на мысль о схожести магического мышления древних людей по всей планете.
Поэтому данная монография станет открытием для тех, кто хочет чуть лучше и чуть больше разбираться в литературоведении.
- Опции
- Пожаловаться
- Открыть в новом окне
написал рецензию5 октября 2016 21:30
Исторические корни волшебной сказкиВладимир Пропп
«Я — фольклорный элемент,
У меня есть документ.
Я вообче могу отседа
Улететь в любой момент!»
Сюжеты и яркая образность русских сказок знакомы, пожалуй, всем и каждому. Лет в 8-9 они перестают активно интересовать растущий организм, однако и далее неизбежно преследуют его во множестве референтных текстов и в повседневной речи. Вот только отношение к ним радикально меняется: широко распространено заблуждение, будто бы сказки в целом нравоучительны и наполнены исключительно добром и светом (кажется, такая трактовка возникла под влиянием Льва Толстого… впрочем, не поручусь). Чтобы понять ложность данного стереотипа, достаточно простейшей логики: сказки могут быть поучительны, да, вот только нравы и обычаи седой старины, зафиксированные в них и неоднократно переосмысленные чередой эпох, ни в коем разе не обязаны соответствовать современным представлениям о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Кроме того, особо одарённые граждане восклицают: «Да чего там в этих сказках разбираться! Это ведь просто байки для детей, чтоб побыстрей их усыпить!». Однако у Владимира Яковлевича Проппа, филолога-фольклориста с мировым именем, было иное мнение по этому вопросу.
«На ковре-вертолете
Мимо радуги…»
Простейшая логика, фигурировавшая выше, не может пройти мимо пёстрого спектра странностей, характерных для сказки: что это за вертящаяся изба на курьих ногах? откуда у пожилой старушки костяной протез? почему яга норовит зажарить своего гостя? что это за «русский дух», которым внезапно начинает пахнуть? почему царевну сажают в бочку и сплавляют по морю? где находится тридесятое царство? почему змей так любит похищать девушек? и пр.пр.
Конечно, списать всё это на долгие зимние вечера и полёт фантазии (возможно, подкреплённой опиатами) представляется крайне наивным и контрпродуктивным. А посему вполне можно согласиться с ключевым положением автора, утверждающим, «что сказка сохранила следы исчезнувших форм социальной жизни, что эти остатки нужно изучить, и что такое изучение вскроет источники многих мотивов сказки».
«Бабу-Ягу со стороны брать не будем – воспитаем в своём коллективе»
Исследование Проппа начинается рядом предварительных замечаний, касающихся особой категории сказок, различия сказки и мифа, соотношения обряда, обычая и их манифестаций. Свою цель он формулирует следующим образом: «…исследовать, каким явлениям (а не событиям) исторического прошлого соответствует русская сказка, и в какой степени оно [явление] её действительно обусловливает и вызывает. Другими словами, наша цель – выяснить источники волшебной сказки в исторической действительности».
Пропп методично разбирает основные элементы сказки, сначала изучая их функционирование внутри самих текстов, а далее сопоставляя их с данными истории, археологии и этнографии, а также с материалами мировой мифологии, указывая, таким образом, на характерность многих сюжетов и образов.
«Спробуй заячий помёт!
Он — ядрёный! Он проймёт!
И куды целебней меду,
Хоть по вкусу и не мед»
Согласно Проппу, древнейшей основой сказки, порождающей большинство сюжетов, является инициация. И нет ничего удивительного в том, что с ней неразрывно связаны представления о загробном мире, ведь суть инициации – смерть в одном статусе и возрождение в другом. Избушка в лесу или просто сакральный шалаш в кустах мыслились, как вход в иной мир, испытание которым необходимо пройти. Лишение пищи и сна, прижигание, отрезание пальца и прочие инициационные моменты могут шокировать обывателя, однако их существование в глубокой древности вопрос решённый. Вот только смена исторических формаций приводит к тотальному смешению, переосмыслению и спутыванию элементов разных эпох, поэтому и яга (ответственное за инициацию лицо) становится отрицательным персонажем и уже хитроумный герой норовит её отправить в печь.
Такие же процессы вымывания первоначального ритуала имеют место, когда речь идёт:
— о змее, являвшемся подателем благ, а ставшем главным противником: «…от змея (из змея) или другого животного в обряде выходит охотник, в мифе — великий охотник, великий шаман. Оттуда же приносится первый огонь, а при появлении земледелия — первые плоды земли, оттуда же идет и гончарное искусство. Мы увидим, что дальше будет следовать великий вождь, а еще позже — бог»;
— о предметах, выдаваемых герою в дорогу: «Можно установить, что обувь, посох и хлеб были те предметы, которыми некогда снабжали умерших для странствий по пути в иной мир. Железными они стали позже, символизируя долготу пути»;
— о локализации иного мира: лес, сад, дворец и т.д.
«Коли ты царю слуга,
Подь за горы, за луга
И сыщи мне там оленя,
Чтоб из золота рога»
При анализе мотивов женитьбы и трудных задач, которые встают перед героем, Пропп, с одной стороны, соглашается с Фрейзером, усматривая в этом элемент инициации преемника царя-жреца, а с другой, указывает на ложный путь, который избрал великий британский исследователь: «…Фрэзер ошибся, сделав упор на ветви. Дело не в ветке, а в золотой окраске её…Связь же с лесом лежит не там, где ищет этого Фрэзер». Словом, мотив посылания в тридесятое царство имеет целью выяснить, обладает ли герой «волшебным помощником» – персонифицированным магическим знанием:
«…борьба за престол между героем и старым царем есть явление вполне историческое. Сказка здесь отражает переход власти от тестя к зятю через женщину, через дочь. Сказка показывает ещё другое: раньше, чем получить руку царевны и вместе с ней и престол, зять подвергается испытанию относительно пройденного им искуса. Это испытание носит предбрачный характер и вместе с тем должно показать способность героя управлять природой»
________________
В заключение хотелось бы сказать, что «Исторические корни волшебной сказки» – одна из самых авторитетных и цитируемых работ по русской фольклористике, однако осилить данный труд сможет любой интересующийся данной темой читатель.
- Опции
- Пожаловаться
- Открыть в новом окне
Показать все комментарии (19)
Пропп Корни волшебной сказки
Странно, что Пропп не предполагает у древних людей фантазии, способности выдумывать небывалый мир. Ничего не говорит о «вечных сюжетах», которые переходят из произведения в произведение. В современной фантастике это сюжеты про пришельцев, путешествия в космосе. Можно представить себе исследователя из будущего, который напишет книгу о нас проанализировав фантастику. И это исследование, при отсутствии материальных свидетельств, может быть столь же правдоподобно как исследование Проппа.
Книга наталкивает на размышления о фундаментальных причинах общности обрядов у народов не соприкасающихся друг с другом. Откуда у разных народов возникают одни обряды? И в Африке и в Евразии и в Австралии и в Америке. Да, мы живём в одном мире, но сама идея инициации, перерождения, идея путешествия меж мирами. Инициация как съедение и выхаркивание, мужские дома для подготовки и инициации. Всё это наводит на мысль о биологической предопределённости.
О Яге
( Являясь олицетворением пола, она не живет жизнью пола. Она уже только мать,)
Какая ж она мать без детей? Она явная ведьма, колдунья. Много знающая, но страшная. То есть женщина, оставившая свой род или изгнанная, но живущая рядом. Одинокая и заранее не известно живая ли. Для женщин такое поведение не свойственно. Поэтому и запоминается. Особо впечатляет мужчин-охотников, которые привыкли быть сильнее женщин.
( Мать есть вместе с тем властительница. С падением матриархата женщина лишается власти, остается только материнство)
Властительница неведомого. Тем и страшна. Материнство тут ни при чём. А матриархат разве был? Пропп в своём исследовании ссылается на современные дикие племена. Но у них матриархата нет. Бывал ли он когда-либо? Считаю что нет. По крайней мере у большинства народов. Этология приматов не приводит примеров матриархата.
( Другими словами, яга представляет собой явление, известное в этнографии под названием хозяина.)
Именно!!!
( Одно из назначений обряда было подготовить юношу к браку. Оказывается, что обряд посвящения при экзогамии производился представителями не того родового объединения, к которому принадлежал юноша, а другой группой, а именно той, с которой данная группа была эндогамна, т. е. той, из которой посвящаемый возьмет себе жену.)
Очень сложно. Такое невозможно проделать для всех. Только для некоторых. И это должно быть оговорено.
( Нам важен травестизм не как таковой, но он важен как фактор, объясняющий женскую природу яги и наличие в сказке мужского эквивалента к ней. Учитель-лесовик историчен, женщина, старуха, мать, хозяйка, дарительница волшебных свойств — доисторична, чрезвычайно архаична, но по рудиментам прослеживается в обрядовых материалах.)
Не согласен! Скорее главенство женщины связано с детством, а не с историческим периодом. Матриархата не было. Было только детство. Это и есть «матриархат» для каждого человека. Яга — символ власти женщины, но власти во время детства.
( 1) посвящаемый после исцеления от ран непосредственно возвращался домой, или уходил туда, где он женится;)
У каких это народов муж у уходил к жене?
О разбойниках
( Смысл этого разрешения, по-видимому, заключается в том, что в мальчике-воине и охотнике надо развить оппозицию к прежнему дому, к женщинам и земледелию. Разбой есть прерогатива новопосвященного, а таким является и молодой герой.)
Не верю! Такое разрешение не может даваться всем мальчикам, только немногим. Функция мужчин — защита. Попустительство шалостям должно быть небольшим и жёстко регламентированным. И уж точно не должно противопоставляться женщинам, семье, всему что он должен защищать даже ценой жизни.
( Дарители-помощники
25. Благодарные животные
….
Не всегда герой хочет съесть животное. Иногда он оказывает ему услугу: пташки мокнут под дождем, или кита выбросило на сушу — герой помогает им, а животные становятся его невидимыми помощниками.)
Пропп ищет рациональный, разумный мотив для помощи, выгоду в действиях героя, отрицает альтруизм. Но действия героя могут быть объяснены с точки зрения этологии. Альтруизм мотивирован внутренне.
( На языке гиляков орел носит такое же название, как и шаман, именно «чам».)
Нет такого народа «гиляки». У нивхов слово гиляк значит собака. Русские назвали местных гиляками за запах. Нивхи специфически пахнут. Тем удивительнее лингвистические изыски Проппа. Такие изыски снижают доверие к книге.
Тема орла раскрыта слабо. Орёл гораздо более фундаментальный смысл. Это прямая связь с верхним миром. Для его обсуждения нужно затрагивать религию.
(Можно сказать, что лошадь появилась на смену оленю, может быть — собаке,)
А как же бык, корова?
( наряду с животными огонь некогда представлялся посредником между двумя мирами. Когда появляется лошадь, роль огня переносится на лошадь.)
Имхо не полностью. Я не знаток сказок, но что-то тут не то. Огонь частично сохраняет свои функции наряду с колодцами, дулами, норами.
( Из трех основ коня — птицы, лошади и огня — огонь есть наиболее поздний элемент, птица — наиболее древний.)
Не вижу обоснования именно такого порядка.
( семеро помощников ему при этом помогают. Таким образом эта наиболее поздняя стадия наиболее близка к сказке)
Показывает переход от шаманизма к сказке. Но, ведь, сказка существовала вместе с шаманизмом.
( Первоначально, когда между жизнью и смертью еще не делали резкого отличия, естественно, не могло быть специфической фигуры посмертного помощника.)
Дочеловеческая эпоха. В те времена и языка не было.
Глава 18. Достоверно показано возникновение магии предметов.
Хронологическое расположение не обосновано. Говорит о трансформации волшебных а помощников, предметов, но не обосновывает почему именно так они должны располагаться на оси времени.
Пытается найти в сказке отражение исторических традиций. Они, конечно, есть, но кроме них в сказке могут быть отражены феномены — единичные случаи, впечатляющие всех. Теже испытания, назначаемые при выборе жениха царевне, могут быть обусловлены отсутствием наследников случаться редко, но закрепиться в сказке как нечто выдающееся. Пропп же рассматривает их как доказательства борьбы старого и нового царей. Как магические схватки.
Вопреки Проппу битва со змеем может быть отражением доисторических событий. Таких как бои с животными в загоне во времена загонных охот или охоты на мамонта (заманивание мамонта в ловушку похоже на битву на мосту). Отличившиеся в подобных боях, конечно, будут выглядеть как герои и могут претендовать на руку самой привлекательной женщины, которой, с большой вероятностью, является дочь царя. Постфактум подобные испытания могут быть объявлены борьбой за руку принцессы.
Глава Верёвочный мост. Порпп не видит в нём отражения охоты с применением ловчих ям. А зря. Эта охота отражена и в битве на калиновом мосту. Прохождение через верёвочный мост это прохождение через охотника ловушку. Только хороший охотник пройдёт через эту ловушку. Пропп сводит всё к одному — к мосту, отделяющему мир мёртвых от мира живых.
И тут же сам пишет «буйвол опускает голову (Kroeber 1907, 85). Интересно, что мотив моста почти всегда так или иначе содержит животное.» Конечно содержит! Охота как никак.
Я не говорю, что Пропп совсем не прав. Мост в царство мёртвых вполне может существовать. Но там где есть яма, животное, тонкие ветки это охотничий мост над ловушкой.
( Аарне, специально исследовавший бегство, знал только шесть случаев записи этой формы вне Европы, тогда как формы, найденные в Европе, так многочисленны, что он их не считал. Этот географический принцип Аарне мы обращаем в исторический принцип. Мифы Америки, Африки, Полинезии и Азии для нас — один из источников изучения сказки, они дают сказку на более древней ступени)
Не уверен, что это допустимый приём. В каждом случае его надо обосновывать. Обоснований нет. Совсем.
( Что же мы нашли? Мы нашли, что композиционное единство сказки кроется не в каких-нибудь особенностях человеческой психики, не в особенности художественного творчества, оно кроется в исторической реальности прошлого.)
Может я что и пропустил, но я не увидел доказательств того, что, например, обряд инициации вызван чем-то иным, чем особенности психики. Или интерес к смерти и идея потустороннего мира вызвана каким-то событиями, а не особенностями психики.
( Так, мотив царских детей, заключенных в темницу, идет от обычая изоляции царей, жрецов, магов и их детей.)
Не видел доказательств и этого утверждения. В достаточно большом государстве миф об изоляции царских детей мог возникнуть из-за того, что детей мало кто видел. Миф может быть объяснен так: Народ хочет видеть будущего царя. Не устраивать же смотрины. Пусть думают, что он в темнице.