Мендельсон сказка о прекрасной мелузине

Концертная увертюра

Состав оркестра: 2 флейты, 2 гобоя, 2 кларнета, 2 фагота, 2 валторны, 2 трубы, литавры, струнные.

История создания

Толчком для создания четвертой концертной увертюры Мендельсона послужила опера «Мелузина» популярного в свое время немецкого автора Конрадина Крейцера, поставленная в Берлине 27 февраля 1833 года. Мендельсону она не понравилась, но народная сказка, легшая в ее основу, увлекла композитора. Он решил написать увертюру на тот же сюжет.

Сказка о Мелузине — французского происхождения. Переведенная в конце XV века на немецкий язык, она стала одной из популярнейших «народных книг». Ее героиня сближалась с излюбленными в немецком фольклоре образами русалок, наделенных трагической судьбой — Ундиной, Лорелеей. Мечтая о человеческой любви, они сталкиваются с неверностью людей и в результате приносят им смерть. А водная стихия, где вольно плещется Мелузина со своими сестрами до встречи с людьми и где она исчезает после свершившейся драмы, ассоциировалась с Рейном — «отцом Рейном» народного творчества.

Однажды рыцарь Раймондин из знатного рода Пуатье встретил в лесу у источника трех девушек. Ослепленный красотой младшей из них, прекрасной Мелузины, он поклялся ей в вечной верности. Но она потребовала от рыцаря иной клятвы: никогда не пытаться узнать о ее прошлом, а по субботам — не стремиться увидеть ее. Однако, поддавшись советам завистливого брата, Раймондин усомнился в верности жены и нарушил клятву. И — о, ужас! Он увидел, что прекрасная Мелузина — русалка со змеиным туловищем, плавающая в воде (в других вариантах у нее по субботам вырастал рыбий хвост). Ее счастье на земле могло длиться лишь до тех пор, пока возлюбленный был верен клятве. Прежде чем исчезнуть навсегда, Мелузина предрекла несчастья всему роду Пуатье. С тех пор темными ночами ее видели на башнях замка в траурных одеждах, и ее горестные крики предвещали смерть.

Композитор работал над увертюрой в течение 1833 года в Берлине и Дюссельдорфе, где и закончил ее 14 ноября. 7 апреля следующего года она впервые прозвучала в Лондоне под управлением Игнаца Мошелеса. Мендельсон беспокоился, что название будет непонятно в Англии: «Я полагал, что сходная сказка должна быть и в Англии, и тогда из этой сказки надо взять имя, — ибо такие прелестные рыбки есть повсюду». Он предлагал поясняющие названия типа «Немецкая русалка», «Прекрасная русалка», «Сказка о прекрасной русалке», а в программе первого концерта значилось по-английски: «Мелузина, или Русалка и рыцарь».

Мендельсон особенно любил эту увертюру, считая ее одним из лучших, наиболее интересных своих произведений и, вероятно, именно поэтому настойчиво и тщательно переделывал ее. Когда осенью 1835 года «Мелузину» должен был исполнять руководимый им знаменитый лейпцигский оркестр «Гевандхауза», Мендельсон создал новый вариант и просил друзей уничтожить первоначальный. В этой окончательной редакции увертюра впервые прозвучала 23 ноября под управлением Мюллера, а через десять дней ею дирижировал автор.

Музыка

Мерно струится водный поток, с тихим плеском набегают на берег волны, слышится безмятежное пение русалок. От инструмента к инструменту переходит плавная, убаюкивающая мелодия, которую начинают кларнеты. Внезапно картина резко меняется, словно туча закрыла солнце. Покой нарушен, и душевному смятению, буре страстей вторит разбушевавшаяся грозная водная стихия. Голоса русалок звучат теперь в грохоте валов тревожно, предостерегающе. Возникают новые темы, но ни на мгновение не утихает беспокойство. Вот из бурных всплесков волн рождается страстная распевная мелодия скрипок, подобная горячему признанию или настойчивой мольбе. Неожиданно грохот волн смолкает. Они снова мерно плещут, снова резвятся русалки. Но возвращение к прежнему покою невозможно — русалка Мелузина уже познала человеческие радости и горести. И в мерные всплески волн вплетается полная тоски жалоба солирующего гобоя. Драматическое напряжение растет и завершается катастрофой… Подхваченные эхом горестные стоны затихают вдали. Вновь мир и покой царят в природе. Мерно струится поток, в нем плещутся чуждые людским страстям русалки. Таков просветленный эпилог, обрамление взволнованного драматического повествования.

А. Кенигсберг

• Увертюры Мендельсона →

Одним из неисчерпаемых источников вдохновения для творцов эпохи романтизма стали старинные легенды. Античная мифология теперь влекла в меньшей степени – на смену древнегреческим и древнеримским легендам пришли предания средневековой Европы, и одним из любимых сюжетов этих преданий была любовь человека и стихийного существа (феи, ундины), которая, будучи противоестественной по своей сути, не приносит герою счастья, а зачастую ведет к гибели. Этот сюжет нередко сочетается с другими мотивами, типичными для сказки и эпоса: проклятие, запрет, который неизбежно будет нарушен… Все эти традиционные мотивы переплелись в легенде о Мелузине. Этот образ был настолько притягательным, что в средние века к Мелузине возводили свой род два аристократических дома – Лузиньяны и Плантагенеты, а ее изображение присутствовало в некоторых немецких гербах.

Воображение писателей легенда о Мелузине занимала еще в Средневековье – например, в XIV столетии Жан из Арраса положил ее в основу рыцарского романа. Не угасал интерес к ней в Новое время – в роман Иоганна Вольфганга Гёте «Годы странствий Вильгельма Мейстера» вошла вставная новелла «Новая Мелузина», в которой легендарный сюжет трактуется своеобразно. И, разумеется, мимо этой легенды не могли пройти писатели-романтики: она вошла в сборник Вальтера Скотта «Песни шотландской границы», обращался к этому образу немецкий писатель Густав Шваб. Не оставались равнодушными и композиторы – в частности Конрадин Крейцер. Его произведения пользовались успехом при жизни автора, а одной из самых популярных его опер стала «Мелузина». Ее премьера состоялась в 1833 г. Познакомился с этим сочинением и Феликс Мендельсон-Бартольди. У современников опера имела успех, но Мендельсону она не понравилась – точнее, неприятие вызвала у него музыка Крейцера, зато сюжет захватил его воображение. У композитора возникло желание дать старинной легенде собственное музыкальное воплощение.

Хотя непосредственным толчком к возникновению композиторского замысла послужила опера, Мендельсон к этому жанру не обратился. Он не был оперным композитором, и понял он это еще в юности – создав в 1826 г. комическую оперу «Свадьба Камахо» на сюжет одной из глав «Дон-Кихота». Она стала одной из немногих творческих неудач композитора: премьера, состоявшаяся в Берлинском театре, не имела успеха, и больше никогда опера не ставилось, а Мендельсон никогда не создавал опер. Задумав воплотить сюжет о Мелузине, он обратился к более близкому для него жанру, в котором его дарование с юношеских лет раскрывалось в полной мере – к программной симфонической увертюре. Сюжет, воплощенный композитором, таков: знатный рыцарь Раймондин встречает возле источника в лесу трех дев. Все они прекрасны, но красота младшей из сестер покоряет сердце героя, он клянется в вечной любви, в верности до смерти. Красавица соглашается стать его супругой, но берет с него слово никогда не видеть ее по субботам и не пытаться выведать ничего о ее происхождении и прошлом. Поначалу Раймондин держал обещание, но слова брата, позавидовавшего ее счастью, заронили в его душу сомнение. В субботу он тайком подсматривает за супругой и с ужасом наблюдает, как она превращается в женщину со змеиным (по другим источникам – рыбьим) хвостом. Теперь, когда клятва нарушена, Мелузина не может оставаться со смертным – она покидает Раймондина, предсказывая несчастья и ему, и всем его потомкам. И только по ночам иногда можно увидеть Мелузину на башне замка, облаченную в черное одеяние.

Многие черты роднят «Сказку о прекрасной Мелузине» с другой мендельсоновской увертюрой – «Гебриды»: в обоих произведениях присутствует образ водной стихии, а форма отличается некоторой свободой, выходящей за рамки традиционной сонатной формы. Увертюра начинается с идиллической картины: над легким «волнением» струнных парит спокойное пение деревянных духовых. Спокойствие нарушается тревожной главной партией с широкими ходами, которую энергично проводят струнные. Во второй теме – широкой и напевной – слышны отголоски тревожного аккомпанемента. Вновь возвращается музыкальный материал вступления – но теперь он омрачен печальными интонациями. Элементы главной темы играют основную роль в последующем развитии. Подчиняясь им, лирические интонации драматизируются. Развитие приводит к трагической развязке: в тяжелой аккордовой фактуре обреченно интонируется нисходящая терция. Но в конце увертюры вновь возвращается идиллический музыкальный материал вступления (героиня, преданная супругом, возвращается в родную водную стихию).

Мендельсон любил «Сказку о прекрасной Мелузине» и старался довести ее до совершенства. Несмотря на успех увертюры при первом исполнении, состоявшемся в Лондоне в апреле 1835 г. под управлением Игнаца Мошелеса, для лейпцигской премьеры композитор переработал произведение и распорядился уничтожить первую редакцию. Окончательный вариант увертюры впервые прозвучал в ноябре 1835 г.

Все права защищены. Копирование запрещено

Чудесные истории передаются из поколения в поколение, каждый народ рассказывает их на свой лад. Века проходят, а интерес к этим сказочным историям не уменьшается…

Сказка «Прекрасная Мелузина»

В седую старину, говорят, жило под землей племя карликов. Гнездилось оно в подземных ходах и расщелинах, там где прячутся золото, серебро и всякие драгоценные камни. Такого работящего, прилежного народа над землею никогда не бывало: и день, и ночь, не покладая рук, выковывали они из благородных металлов удивительнейшие ювелирные вещицы: мечи, которые сами преследовали врага; тончайшие цепи, которые вязали крепче железных оков; непроницаемые щиты; а также всевозможные драгоценные уборы.

Самый великолепный из подземных гротов занимал царь карлов, столь же могущественный, как и мудрый. Однажды они с царицею рассуждали о том, не пора ли им найти для старшей их дочери, прекрасной принцессы Мелузины, достойного жениха. Как вдруг по окружным коридорам поднялся неслыханный гвалт, жалобные крики и вопли. Царь с царицей опрометью выбежали на лестницу, чтобы узнать о причине. К великому испугу их оказалось, что младшего крошку-­принца кормилица выронила из пеленок, и как ни искала — не могла найти. Царица ломала руки; но, не потерявшись, как мамки да няньки, сама принялась искать его и, о, счастье! зоркому глазу матери удалось высмотреть малютку в щели пола, между мелкими песчинками. Так все на сей раз обошлось благополучно. Но царя-­отца этот случай поверг в глубокое раздумье, потому что теперь только понял он, как крохотно малы его дети. Он не мог скрыть от себя, что царский род его с каждым поколением все мельчает, ибо сам он был куда меньше своего карлика­-отца, а каковы были его дети — наглядно показал ему случай с принцем. Если будет продолжаться так, то будущих внуков его пожалуй нельзя будет даже разглядеть простым глазом, а уж это было бы такое несчастье для всего царства, что не дай бог!

После долгого размышления, царь-­карлик решился созвать генеральный совет из знаменитейших мудрецов своего малорослого народа. Собрались они и приняли очень глубокомысленный, озабоченный вид; закончили же тем, что все помотали головой и объявили, что им неизвестно такое средство, от которого могли бы вырасти царские дети. Тогда поднял свою убеленную, как лунь, голову древнейшей из всех мудрец, не проронивший до сих пор ни слова; ему было уже несколько сот лет и он не мог сделать ни шагу без чужой помощи, но мудростью своей прославился по всему царству.

— Великий государь! — начал старец. — Точно, нет средства, чтобы прибавить росту твоим царским детям; но есть средство, чтобы у нашей принцессы Мелузины, когда она выйдет замуж, дети вышли покрупнее. Только будет ли тебе пригодно средство? Тебе пришлось бы надолго, быть может, на очень долгий период расстаться с принцессой и дозволить, чтобы она жила между людьми.

— Не было печали, — глубоко вздохнул царь. – Люди — народ коварный и злой; неужели пустить мне к ним мою дорогую Мелузину? Но — благо страны моей мне выше всего; быть по сему! Я готовь принять твое средство, мудрый Бурбуцци!

— Так слушай же! — возгласил торжественно Бурбуцци. — Ты помнишь, конечно, громадный золотой перстень, что хранится в твоей царской сокровищнице? Он обладает особой таинственною силою, которая мне одному известна. Прикажи же твоим первейшим строителям соорудить у наружного входа в наше царство роскошный дворец, а затем вынести туда и волшебное кольцо. По приказанию царя, четыреста искуснейших карликов принялись за постройку нового дворца, и в три дня, три ночи возвели такое дивное здание, какого не бывало, да и не будет.

Боевая армия подземных карапузов в парадных мундирах, была расставлена на заднем плане; самый же блестящий гвардейский полк, выстроившись по бокам подземной лестницы вплоть до выхода на земную поверхность, образовал живую улицу, по которой двадцать четыре жреца, пыхтя, пронесли из сокровищницы на носилках волшебный золотой перстень. После обычных обрядов старший жрец благословил принцессу; затем она приблизилась к своим родителям, чтобы проститься с ними. Со слезами обнялись они и поцеловались; тогда, по требованию мудрого старца, Мелузина выступила вперед и приложила свою крохотную ручку к громадному золотому кольцу. В тот же миг она стала расти и росла-­росла все выше да выше на глазах удивленной, испуганной толпы. Сначала она выросла в новорожденного человеческого младенца, но потом, вытягиваясь все больше, обратилась в высокую чудную красавицу. В последний раз кивнула она своим родителям и надела перстень на безымянный палец правой руки: он пришелся ей как раз по пальцу. В то же время захлопнулись сами собою окна, двери и ворота вновь выстроенного, маленького дворца, боковые флигеля вдвинулись в главный фасад, и весь дворец принял видь четырехугольной шкатулки. Мелузина взяла шкатулку под мышку и пошла вперед, куда глаза глядят, не оглядываясь уже ни на родителей, ни на всю собравшуюся толпу, так как это строго запретил ей мудрый Бурбуцци.

Когда принцесса выбралась из горного ущелья, перед ней раскрылась цветущая долина, и вся грусть от разлуки с родными, весь страх перед тем, что ожидает ее впереди, исчезли при виде этого нового чудесного мира. Да и сама то она теперь — какая большая и сильная! Бывало, когда ей прежде доводилось выглянуть на свет божий, то полевые травки и злаки были куда выше ее, и муравьи казались ей страшилищами, пред которыми ей становилось жутко. Правда, она была еще карлицей перед деревьями и горами, реками и полями, но вообще она все же чувствовала себя могучей великаншей.

Нагулявшись так по горам и долам, Мелузина утомилась. Она присела на большой гранитный обломок около дороги и тихонько звякнула золотым перстнем о лежавший тут же булыжник. Как по волшебному мановению, из всех трещин и расщелин земли повылезли карлики, которые, узнав, что надо принцессе, со всех ног бросились вон и махом вернулись с прекрасной двуместной каретой. Запряжена была она четверкой ретивых белых коней, которых едва мог сдержать сидевший на козлах статный возница. Мелузина села в карету, поставила шкатулку бережно против себя и приказала вознице ехать прямо в город, башни которого виднелись вдали.
Не успела опомниться Мелузина, как они уже въезжали в город. При взгляде на громадные людские жилища и храмы, на неумолчную городскую толкотню у нее глаза разбежались. Вдруг, проезжая мимо великолепной гостиницы, она увидела в окне красивого молодого человека с большими голубыми глазами. Глаза их встретились, и точно тайный голос шепнул Мелузине на ухо: «Это твой будущий муж! »  Сердце у нее так и замерло в груди, и она невольно крикнула кучеру:

— Стой!

Тот с трудом остановил разгоряченных коней. Только Мелузина собралась выйти из кареты, как молодой человек с голубыми глазами уже выбежал навстречу и услужливо раскрыл дверцы. Высадив Мелузину, он вежливо осведомился, не может ли чем услужить ей?

— А вот шкатулка, — сказала она, — снесите мне ее наверх; но, пожалуйста, несите поосторожнее, и не растрясите. Молодой человек с любопытством поднял довольно тяжеловесную шкатулку и с крайней осторожностью понес ее в гостиницу, где и поставил на стол в гостиной. Мелузина не могла отвести от него глаз, точно также как и он беспрерывно оглядывался на прекрасное, несколько грустное личико молодой принцессы.

— Извините мою смелость, — заговорил он; — но лицо ваше мне как-то  знакомо… Мелузина только тихо улыбнулась:

— Меня зовут принцессой Мелузиной; а вы не принц ли тоже?

— Принц.

Из дальнейших разговоров оказалось, что и молодой принц, как наша принцесса, путешествует для своего удовольствия и остановился проездом в этой гостинице. В короткое время молодые люди до того сошлись, что болтали весело и непринужденно, как будто были знакомы много лет. Они отобедали вместе, а затем спустились в цветущий сад гостиницы, где и гуляли до вечера.

— До свиданья! — сказал при прощании принц.
— Нет, мы здесь уже не свидимся… — задумчиво отвечала Мелузина.
— Как? Почему? — встревожился принц.
— Быть может, где-нибудь в другом месте, — сказала Мелузина, не отвечая на его вопрос.
— Но где?
— Я вам назову город. Вы поезжайте туда теперь же; сама я останусь еще здесь.
— Но позвольте узнать, однако же…
— Не спрашивайте. Если вы, принц, хотите сделать мне еще одно одолжение…
— Приказывайте!
— То возьмите с собой мою шкатулку. Но смотрите, остерегайтесь шевелить или трясти ее. Когда вы прибудете на место, то поставьте ее на стол в отдельную комнату; сами вы не должны ни жить, ни спать в этой комнате, а замкнете ее вот этим ключом. Он имеет свойство, что никто не может раскрыть замкнутую им дверь. Общаетесь ли вы исполнить все эти условия?

Принц с удивлением слушал принцессу. Хотя ему и в голову не приходило, что эта высокая, статная красавица в действительности крошечная карлица, но вся история со шкатулкой и ключом показалась ему очень странной. Тем не менее, он дал слово в точности выполнить ее поручения и, справившись еще о том, каким путем и куда ехать, пошел заказать лошадей. Подойдя затем к комнате Мелузины, чтоб взять шкатулку и проститься с принцессой, он нашел дверь замкнутой. Тут был случай испытать силу таинственного ключа: он вставил его в замок — и дверь растворилась. Взяв со стола шкатулку, он снес ее осторожно  в карету, и, узнав от прислуги, что принцесса вышла и велела кланяться, он не стал дожидаться и отправился в путь.

Два дня пробыл он в дороге. На третий день, прибыв в указанный ему город, он в точности выполнил все предписания Мелузины и вышел затем пройтись по улицам. Но ему вдруг так взгрустнулось, что и глядеть не хотелось на людей, и он тотчас же вернулся назад. Какова же была его радость, когда, войдя в комнату, он застал уже там Мелузину!

— Как это вы так скоро? — были первые слова его.

— А вы недовольны? — спросила она в ответ и пригласила его вместе прогуляться по городу.

Как занимательна показалась ему теперь прогулка по оживленным улицам, в обществе прелестной принцессы! Она задавала тысячу пресмешных вопросов, точно впервые видела самые обыденные вещи (потому что и видела их впервые!); и сама же отвечала на них — отвечала так догадливо умно, что принц не мог надивиться, как столько остроумия может заключаться в такой крохотной головке. (Как бы он удивился, если бы знал, как мала в действительности ее головка!) Весь день они оставались вместе; когда же вечером им пришлось опять разойтись, Мелузина, как и в первый раз, попросила его ехать далее в другой город, и взять с собой ее шкатулку.

— Да зачем же это, скажите на милость? — воскликнул озадаченный принц.

— Не спрашивайте, — повторила Мелузйна, — если вы хотите меня еще видеть, то не возражайте.

Принц покорился и пошел опять заказать лошадей. И теперь, при своем возвращении, он уже не застал Мелузины. Он покачал головой, но, помня ее наказ, открыл таинственным ключом дверь в ее комнату, взял шкатулку и собрался опять в дорогу. Целую ночь и весь следующей день он почти не смыкал глаз: из головы не уходила у него шкатулка, которая находилась в какой-то таинственной связи с загадочной принцессой. Но как ни оглядывал он шкатулку, как ни вертел ее (конечно, с предписанною осторожностью), но она ничем не отличалась от всякой другой нарядной шкатулки.

На вторую ночь утомленный принц только что впал в забытье, как карета в темноте наехала на большой камень, и сильный толчок разбудил принца. С удивлением заметил он тут, что внутренность кареты осветилась; при ближайшем же осмотре он убедился, что луч света исходит из щели в стоящей на переднем сидении шкатулке: от сотрясения кареты, должно быть, крышка шкатулки отщелкнулась. Затаив дыханье, принц заглянул в маленькую щель внутрь шкатулки, и что же тут увидел он! Он увидел ярко освещенную множеством свечей, богато убранную комнату, в которой весело топился камин. Перед камином же сидела с книжкой в руках молодая красавица, и красавица эта была, ни дать, ни взять, принцесса Мелузина, только ростом не больше его мизинца!

— Мелузина, ведь это! — вскрикнул принц; но в то же мгновенье свет уже погас, и в карете стало так же непроглядно темно, как и на дворе. Принцу стадо жутко, даже страшно: никак Мелузина его — волшебница? Добраться бы только до места, а там — дай Бог ноги, домой без оглядки! Едва, однако же, принц, прибыл на место и снес шкатулку в отдельную комнату, как оттуда вышла к нему Мелузина, и принц, вместо того, чтобы обратиться в бегство, радостно бросился к ней на встречу. Но Мелузина сама отступила от него и промолвила с глубокою грустью:

— Вы подглядели меня в шкатулке, принц, вы узнали мою тайну и теперь все между нами кончено, мы должны расстаться навеки!

— Зачем же расставаться? — воскликнул принц. — Хотя вы и волшебница и можете принимать образ крошечной карлицы, но вы мне оттого не менее дороги. Meузина покачала головой.

— Я не волшебница, ­ сказала она печально, — я, действительно карлица, дочь подземного царя карлов, и приняла человеческий образ только по желанию отца, чтобы найти себе мужа среди людей, так как род наш иначе совсем бы измельчал. Мне было дозволено самой избрать себе мужа, но под условием, чтобы он меня также так полюбил, что охотнее бы умер, чем расстался бы со мной; сама же я должна была дать обет тотчас его покинуть, как только он узнает тайну моего происхождения. Этого никогда бы не случилось, если бы я могла выдержать в непривычном для меня, большом образе человека; но, к несчастью, пробыв день человеком, мне нужно было два дня отдыха в шкатулке от чрезмерного напряжения, и так-то вы подглядели меня и, сами того не зная, разрушили наше счастье. Оставаться с вами я могу только до возвращения своего в родительский дом, а возвратиться мне надо сейчас же!

Как ни просил, как ни умолял принц не покидать его, — все было напрасно; Мелузина оставалась непреклонна и почти насильно увлекла его к поданной уже карете. Без остановки покатили они теперь в обратный путь, пока не въехали в совершенно незнакомое принцу дикое горное ущелье. Здесь Мелузина велела кучеру остановиться, вышла со спутником из кареты и попросила его взять шкатулку и следовать за нею. Подойдя к темной впадине треснувшего утеса, насквозь пронизанного жилами серебра, она обернулась и проговорила печально:

— Вот я и дома! Поставьте шкатулку на землю, дорогой принц и прощайте! Дорогу назад вам найти не трудно. Благодарю вас за все хлопоты и желаю вам всякого благополучия. Еще раз прощайте и не поминайте лихом! При этом Мелузина взглянула на смущенного принца с такою нежностью, с такою скорбью, что разлука, ему казалось, убьет его. Он залился слезами, бросился перед ней на колени и стал жалобно молить ее:

— О, Мелузина! Да нельзя ли хоть мне-то идти с вами, если уже вам нельзя остаться со мной? Я ведь готов на все — на все, чтобы вы ни потребовали, только не разлучайтесь со мной!

— Есть, правда, одно средство остаться нам вместе… — промолвила с запинкой Мелузина; но у меня едва хватает духу предложить вам его, так как знаю, как вы, люди, гордитесь вашим большим ростом. Если бы вы, принц, решились сделаться также карликом, пожалуй, несколько больше нас прочих, но все же таким маленьким, чтобы жить в подземных гротах, то я могла бы взять вас с собою, как… как жениха своего… Принц сперва был озадачен, услышав такое предложение; но желание остаться с Мелузиной взяло верх, он схватил протянутую к нему ручку и воскликнул:

— Делайте со мною, что хотите!

Мелузина проворно сняла с своей руки волшебный перстень и надела его на мизинец принцу. Принц ощутил сильную боль в мизинце и вскрикнул, потому что кольцо жало его страшно. Вдруг он увидел себя в высокой траве рядом с Мелузиной, которая, не длиннее мизинца, стояла около него, сам же он, хотя многим выше ее, был все-таки не длиннее ладони.

— Теперь постучи кольцом в шкатулку, — сказала Мелузина. Принц оглянулся: кольцо лежало тут же в траве, но казалось теперь так велико, что он мог бы надеть его себе на шею. С трудом притащил он его к шкатулке, возвышавшейся над ними четырехугольной громадой, и стукнул им в ее стенку. В ту же минуту со шкатулкой произошло удивительное превращение: посыпались щепки, наружу выдвинулись два боковых флигеля и перед молодыми людьми предстал настоящий дворец, с дверьми, окнами, колоннами и прочими конструкциями.

Едва вошли они во дворец, и принц не успел еще надивиться его роскошной внутренней обстановке, как с улицы раздались звуки причудливого марша. Радостно вскрикнув, Мелузина объявила своему жениху, что-то приближается ее царственный родитель; и только вышли они на балкон, как увидели выступающую из подземной расселины, блестящую процессию. Войско, царедворцы, рыцари следовали друг за другом; наконец показались, — в шитых, золотых мундирах, множество высших сановников мелкого подземного мира и, среди их, сам царь карлов, отец Мелузины.

Мелузина схватила принца за руку и бросилась навстречу к отцу. Тот обнял дочь и милостиво поднял с земли принца, преклонившего пред ним колено. Затем все вместе вошли во дворец, где старший жрец карлов торжественно повенчал молодую пару по древнему их обряду. Празднество следовало за празднеством, и я там был, мед-­пиво пил, все по усам текло, ничего в рот не попало.

А принц не раскаялся ли, не соскучился у крошек-­карлов по прежней жизни с большими людьми? Нет, он слишком любил свою Мелузину; когда же у них родился маленький хорошенький принц, то счастье его не знало пределов. Малютка при самом рождении был уже ростом со своего царственного деда, и, следовательно, спокойствие страны было обеспечено. Мудрого же Бурбуцци царь не только увесил почетной золотою цепью длиною в сто аршин и все же настолько тонкой, что старец, при всей ее длине, мог носить ее на шее, но назначил его и восприемником от купели своего большого внука.

Пересказал: В.П.Авенариус

• 1 Performances
  • 1.1 Recordings
  • 1.2 Naxos
• 2 Sheet Music
  • 2.1 Full Scores
  • 2.2 Parts
  • 2.3 Arrangements and Transcriptions
    • 2.3.1 For 2 Pianos 8 hands (Hermann)
    • 2.3.2 For 2 Pianos 8 hands
    • 2.3.3 For Violin and Piano
    • 2.3.4 For Violin and Piano (Rauch)
    • 2.3.5 For Piano 4 hands (Kogel)
    • 2.3.6 For Piano 4 hands
    • 2.3.7 For Piano (Czerny)
    • 2.3.8 For Piano (Horn)
• 3 General Information
• 4 Navigation etc.