Муха рассказ жоржа ланжелана

Джордж ЛАНЖЕЛЕН

МУХА

Меня всегда пугали телефонные звонки. И все же я абсолютно спокойно спросил невестку, как и почему она убила моего брата, когда та позвонила мне в два часа ночи и сообщила эту новость.

– По телефону не объяснить, Артур. Сообщите в полицию и приезжайте. Да, и скажите, что тело Боба находится на вашем заводе.

Только опустив трубку на рычаг, я вполне осознал случившееся и похолодел от ужаса. Набирая номер полиции, я дрожал как осиновый лист.

Трубку снял инспектор полиции Твинкер. Он же взял на себя руководство следствием и сказал, что сейчас приедет.

Не успел я натянуть брюки, как перед домом остановился автомобиль.

– Скажите, мистер Браун, на заводе есть ночной сторож? – спросил инспектор, трогая с места. – Он вам не звонил?

– Да… То есть нет. Это очень странно. Должно быть, он попал на завод через свою лабораторию, где часто работал допоздна.

– Разве мистер Роберт Браун работал не с вами?

– Нет. Он занимался исследованиями для Министерства авиации.

– А в чем они состояли?

– Он почти не говорил о своей работе – это государственная тайна, но Министерство, надо полагать, было в курсе. Я знаю лишь, что он был на пороге важнейшего открытия.

Тело было распластано на рельсах, ведущих к электрическому пресс-молоту. Голова и правая рука буквально смешались с металлом молота.

Посоветовавшись с коллегами, инспектор Твинкер повернулся ко мне.

– Как поднимают молот, мистер Браун?

– Сейчас я его приведу в движение. Пульт управления здесь. Смотрите, инспектор. Молот поставлен на мощность 50 тонн, спуск – на нуле.

– Ну нуле? – переспросил инспектор.

– Иными словами – на уровне пола. И кроме того, его настроили на единичные удары, то есть он должен подниматься после каждого удара.

– А постепенно нельзя поднять?

– Нет. Скорость подъема не регулируется.

– Так… Не могли бы вы показать, что нужно сделать?

Неотрывно глядя на расплющенное тело брата, я до отказа нажал черную кнопку подъема молота.

Раздался ужасающий свист, всегда вызывавший в моем воображении фигуру шумно вздыхающего великана, и тяжелая стальная масса на удивление мягко поднялась. Я уловил приглушенный звук, с которым тело отлепилось от металла, и испытал панический страх при виде обнажившегося коричневато-красноватого месива.

Инспектор Твинкер расследовал случай на протяжении многих месяцев.

Анн, всегда такая уравновешенная, была объявлена невменяемой, и процесса не состоялось.

Обвиненная в убийстве мужа, она доказала, что отлично справляется с гигантским молотом. Но почему она его убила и как получилось, что он сам лег под молот, объяснить инспектору она категорически отказалась.

Ночной сторож, конечно, слышал гудение молота и показал, что молот ударил дважды. Стрелка счетчика, после каждой операции возвращавшаяся к нулю, подтверждала, что механизм был настроен на два удара.

Однако невестка утверждала, что воспользовалась им лишь раз.

Инспекторы Министерства авиации сообщили инспектору Твинкеру, что брат уничтожил перед смертью ценнейшие инструменты и бумаги.

Судебные экспертизы обнаружили, что у Боба в момент кончины была забинтована голова – Твинкер показал мне тряпку, в которой я не мог не узнать обрывка скатерти, покрывавшей один из столов в лаборатории.

Анн поместили в клинику Бредморского института, где содержат психически больных преступников. Гарри, ее десятилетнего сына, я забрал к себе.

Я навещал ее каждую субботу. Два-три раза со мной ездил в клинику инспектор Твинкер, который, как я понял, бывал там и без меня. Но нам ни разу не удалось вытянуть что-либо из моей невестки, которая стала равнодушна ко всему. Иногда она вышивала, но ее излюбленным занятием сделалась ловля мух, которых она внимательно осматривала перед тем, как отпустить на волю.

У Анн был один-единственный срыв – скорее нервный, нежели психический, когда она увидела, как санитарка убила перед ней муху. Для того, чтобы успокоить Анн, пришлось даже впрыснуть ей морфий.

Часто я брал с собой Гарри. Она обращалась с ним дружелюбно, но не проявляла никакой привязанности.

В день, когда у Анн был припадок из-за мухи, ко мне заглянул инспектор Твинкер.

– Я убежден, что в этом ключ к разгадке.

– Не вижу ни малейшей связи.

– Что бы ни говорили доктора, я уверен, что миссис Браун в полном рассудке. Даже когда она рассматривает мух.

– Тогда чем вы можете объяснить ее отношение к собственному сыну?

– Она или боится, или хочет уберечь его. Возможно, что она его даже ненавидит.

– Не понимаю.

– Вы не заметили, что при нем она никогда не ловит мух?

– Пожалуй. И все же я ничего не понимаю.

– Я тоже, мистер Браун. И боюсь, что, пока миссис Браун не выздоровеет, мы так ничего и не узнаем.

– Врачи говорят – надежды нет…

– Ваш брат не проводил экспериментов с мухами?

– Не думаю. А вы не спрашивали экспертов из Министерства авиации?

– Спрашивал. Они подняли меня на смех.

– Дядя Артур, а мухи долго живут?

Мы завтракали, и племянник заговорил после того, как мы с ним долго молчали. Я взглянул на мальчика поверх прислоненного к чайнику «Таймса». Как все дети, Гарри обладал способностью задавать такие вопросы, которые ставили взрослых в тупик.

Однако про мух он спросил впервые, и у меня мороз по коже прошел – вспомнились слова инспектора.

– Не знаю, Гарри. А почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Потому что я видел муху, которую тогда искала мама.

– Мама искала муху?!

– Да. Муха, конечно, подросла, но я ее все равно узнал.

– Где ты видел эту муху, Гарри? И что в ней такого особенного, детка?

– На вашем письменном столе. Голова у нее не черная, а белая, и лапка тоже не такая.

– Когда ты в первый раз увидел эту муху?

– В тот день, когда уехал папа. Она была в его комнате, и я ее поймал. Потом прибежала мама и велела ее выпустить. А потом опять приказала поймать.

– Она наверняка уже умерла, – проговорил я, вставая из-за стола и не спеша направляясь к кабинету.

Но закрыв за собою дверь, я одним прыжком очутился у письменного стола. Мухи на нем не было.

Слова племянника, перекликавшиеся с репликой инспектора о том, что смерть моего брата каким-то образом связана с мухами, потрясли меня до самой глубины души.

Я впервые задал себе вопрос: так ли безумна моя невестка? Если необъяснимый несчастный случай, акт безумия, каким бы странным и ужасным ни казался он, был приемлем, то при мысли, что невестка, находясь в здравом рассудке, смогла так жестоко убить собственного мужа – при этой мысли меня прошибал холодный пот. Что могло послужить причиной чудовищного преступления?

Читать дальше

Джордж ЛАНЖЕЛЕН

МУХА

Меня всегда пугали телефонные звонки. И все же я абсолютно спокойно спросил невестку, как и почему она убила моего брата, когда та позвонила мне в два часа ночи и сообщила эту новость.

– По телефону не объяснить, Артур. Сообщите в полицию и приезжайте. Да, и скажите, что тело Боба находится на вашем заводе.

Только опустив трубку на рычаг, я вполне осознал случившееся и похолодел от ужаса. Набирая номер полиции, я дрожал как осиновый лист.

Трубку снял инспектор полиции Твинкер. Он же взял на себя руководство следствием и сказал, что сейчас приедет.

Не успел я натянуть брюки, как перед домом остановился автомобиль.

– Скажите, мистер Браун, на заводе есть ночной сторож? – спросил инспектор, трогая с места. – Он вам не звонил?

– Да… То есть нет. Это очень странно. Должно быть, он попал на завод через свою лабораторию, где часто работал допоздна.

– Разве мистер Роберт Браун работал не с вами?

– Нет. Он занимался исследованиями для Министерства авиации.

– А в чем они состояли?

– Он почти не говорил о своей работе – это государственная тайна, но Министерство, надо полагать, было в курсе. Я знаю лишь, что он был на пороге важнейшего открытия.

Тело было распластано на рельсах, ведущих к электрическому пресс-молоту. Голова и правая рука буквально смешались с металлом молота.

Посоветовавшись с коллегами, инспектор Твинкер повернулся ко мне.

– Как поднимают молот, мистер Браун?

– Сейчас я его приведу в движение. Пульт управления здесь. Смотрите, инспектор. Молот поставлен на мощность 50 тонн, спуск – на нуле.

– Ну нуле? – переспросил инспектор.

– Иными словами – на уровне пола. И кроме того, его настроили на единичные удары, то есть он должен подниматься после каждого удара.

– А постепенно нельзя поднять?

– Нет. Скорость подъема не регулируется.

– Так… Не могли бы вы показать, что нужно сделать?

Неотрывно глядя на расплющенное тело брата, я до отказа нажал черную кнопку подъема молота.

Раздался ужасающий свист, всегда вызывавший в моем воображении фигуру шумно вздыхающего великана, и тяжелая стальная масса на удивление мягко поднялась. Я уловил приглушенный звук, с которым тело отлепилось от металла, и испытал панический страх при виде обнажившегося коричневато-красноватого месива.

Инспектор Твинкер расследовал случай на протяжении многих месяцев.

Анн, всегда такая уравновешенная, была объявлена невменяемой, и процесса не состоялось.

Обвиненная в убийстве мужа, она доказала, что отлично справляется с гигантским молотом. Но почему она его убила и как получилось, что он сам лег под молот, объяснить инспектору она категорически отказалась.

Ночной сторож, конечно, слышал гудение молота и показал, что молот ударил дважды. Стрелка счетчика, после каждой операции возвращавшаяся к нулю, подтверждала, что механизм был настроен на два удара.

Однако невестка утверждала, что воспользовалась им лишь раз.

Инспекторы Министерства авиации сообщили инспектору Твинкеру, что брат уничтожил перед смертью ценнейшие инструменты и бумаги.

Судебные экспертизы обнаружили, что у Боба в момент кончины была забинтована голова – Твинкер показал мне тряпку, в которой я не мог не узнать обрывка скатерти, покрывавшей один из столов в лаборатории.

Анн поместили в клинику Бредморского института, где содержат психически больных преступников. Гарри, ее десятилетнего сына, я забрал к себе.

Я навещал ее каждую субботу. Два-три раза со мной ездил в клинику инспектор Твинкер, который, как я понял, бывал там и без меня. Но нам ни разу не удалось вытянуть что-либо из моей невестки, которая стала равнодушна ко всему. Иногда она вышивала, но ее излюбленным занятием сделалась ловля мух, которых она внимательно осматривала перед тем, как отпустить на волю.

У Анн был один-единственный срыв – скорее нервный, нежели психический, когда она увидела, как санитарка убила перед ней муху. Для того, чтобы успокоить Анн, пришлось даже впрыснуть ей морфий.

Часто я брал с собой Гарри. Она обращалась с ним дружелюбно, но не проявляла никакой привязанности.

В день, когда у Анн был припадок из-за мухи, ко мне заглянул инспектор Твинкер.

– Я убежден, что в этом ключ к разгадке.

– Не вижу ни малейшей связи.

– Что бы ни говорили доктора, я уверен, что миссис Браун в полном рассудке. Даже когда она рассматривает мух.

– Тогда чем вы можете объяснить ее отношение к собственному сыну?

– Она или боится, или хочет уберечь его. Возможно, что она его даже ненавидит.

– Не понимаю.

– Вы не заметили, что при нем она никогда не ловит мух?

– Пожалуй. И все же я ничего не понимаю.

– Я тоже, мистер Браун. И боюсь, что, пока миссис Браун не выздоровеет, мы так ничего и не узнаем.

– Врачи говорят – надежды нет…

– Ваш брат не проводил экспериментов с мухами?

– Не думаю. А вы не спрашивали экспертов из Министерства авиации?

– Спрашивал. Они подняли меня на смех.

– Дядя Артур, а мухи долго живут?

Мы завтракали, и племянник заговорил после того, как мы с ним долго молчали. Я взглянул на мальчика поверх прислоненного к чайнику «Таймса». Как все дети, Гарри обладал способностью задавать такие вопросы, которые ставили взрослых в тупик.

Однако про мух он спросил впервые, и у меня мороз по коже прошел – вспомнились слова инспектора.

– Не знаю, Гарри. А почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Потому что я видел муху, которую тогда искала мама.

– Мама искала муху?!

– Да. Муха, конечно, подросла, но я ее все равно узнал.

– Где ты видел эту муху, Гарри? И что в ней такого особенного, детка?

– На вашем письменном столе. Голова у нее не черная, а белая, и лапка тоже не такая.

– Когда ты в первый раз увидел эту муху?

– В тот день, когда уехал папа. Она была в его комнате, и я ее поймал. Потом прибежала мама и велела ее выпустить. А потом опять приказала поймать.

– Она наверняка уже умерла, – проговорил я, вставая из-за стола и не спеша направляясь к кабинету.

Но закрыв за собою дверь, я одним прыжком очутился у письменного стола. Мухи на нем не было.

Слова племянника, перекликавшиеся с репликой инспектора о том, что смерть моего брата каким-то образом связана с мухами, потрясли меня до самой глубины души.

Я впервые задал себе вопрос: так ли безумна моя невестка? Если необъяснимый несчастный случай, акт безумия, каким бы странным и ужасным ни казался он, был приемлем, то при мысли, что невестка, находясь в здравом рассудке, смогла так жестоко убить собственного мужа – при этой мысли меня прошибал холодный пот. Что могло послужить причиной чудовищного преступления?

Я припомнил все беседы Анн с инспектором Твинкером. Он ей задал сотни самых разнообразных вопросов.

Анн вразумительно ответила на все, касающиеся ее жизни с мужем. Но были вопросы, на которые она всегда реагировала одинаково:

– На этот вопрос я не могу ответить, – спокойно и просто говорила она.

Она окружила себя стеной, которую инспектор не сумел пробить. Тщетно пытался он менять темы разговора, задавать вопросы, не имеющие отношения к несчастью. Анн отвечала любезно и спокойно, не проявляя признаков нервозности. Но как только инспектор пробовал заговорить с ней о несчастном случае, он натыкался на непробиваемую стену: «На этот вопрос я не могу ответить».

Инспектор уловил в ее ответах лишь одну-единственную ложь. Анн утверждала, что привела молот в движение только раз, тогда как ночной сторож слышал два удара и счетчик показывал цифру два.

Инспектор Твинкер не раз пытался использовать эту ее ошибку для того, чтобы разрушить несокрушимую стену молчания. Но Анн однажды невозмутимо заткнула и эту единственную щель.

– Да, – проронила она. – Я солгала, но почему, не могу сказать.

– Это ваша единственная ложь? – в упор посмотрел на нее инспектор в надежде повергнуть женщину в смятение и взять инициативу в свои руки. Но вместо привычного ответа услыхал короткое:

– Да. Первая и последняя.

Анн, понял он, тщательно заделала единственную щель в своей стене.

В душе у меня поднималось чувство отвращения и даже ненависти к невестке: если она не безумна, как мы думаем, значит, она ловко притворяется безумной, чтобы избежать заслуженного наказания. Да, инспектор, пожалуй, прав: мухи как-то связаны с трагическим событием, если только, конечно, и они не помогают ей симулировать безумие.

Но как объяснить пассивность жертвы?

Мой брат был из тех ученых, которые придерживаются принципа «Семь раз примерь – один раз отрежь». Не признавал интуиции и гениев. Не был похож на рассеянного профессора, разгуливающего под дождем с закрытым зонтиком в руках. Он вел себя совсем обыкновенно, обожал животных и детей и без колебаний бросал работу, чтобы пойти с соседскими ребятами в цирк. Игры предпочитал логические, точные: биллиард, теннис, шахматы, бридж.

Чем же тогда объяснить его смерть? Зачем он полез под молот? О пари для проверки смелости не могло быть и речи – брат никогда не заключал пари и частенько смеялся над людьми, которые этим занимались. С риском вызвать неудовольствие знакомых он утверждал, что пари – это сделка между глупцом и вором.

Оставалось два предположения: или он внезапно сошел с ума, или у него были какие-то причины просить свою жену убить его таким необычным способом.

Я долго ломал себе голову и решил не сообщать инспектору о нашем странном разговоре с Гарри, а самому побеседовать с Анн.

Была суббота, приемный день. Анн мгновенно спустилась в холл – должно быть, ждала меня. Пока я думал, с чего начать этот тягостный разговор и как перейти к трагическому случаю, Анн заговорила первая.

– Артур, я хочу задать вам вопрос.

– Я вас слушаю, Анн. Пожалуйста.

– Как долго живут мухи?

В смятении вскинув на нее глаза, я чуть было не проговорился, что сын ее несколько часов назад задал мне тот же самый вопрос, но вовремя прикусил язык.

Мне пришло в голову использовать этот факт для того, чтобы, наконец, пробить ее сознательную или подсознательную оборону.

Не спуская с невестки глаз, я ответил.

– Точно не знаю… Но муха, которую вы ищете, Анн, была вечером в моем кабинете.

Удар, видно, пришелся в цель. Анн резко повернула голову. Рот ее исказился в безмолвном крике, широко раскрытые глаза кричали.

Я успел придать себе равнодушный вид. Преимущество, которое, я чувствовал, было сейчас на моей стороне, я мог удержать, лишь сделав вид, что мне уже все известно.

– Вы убили ее? – прошептала она.

– Нет.

– Но вы ее поймали! – вскинула она голову – Она у вас! Дайте ее мне.

– Нет, у меня ее нет с собою.

– Но вы ведь догадались, правда?

– Ни о чем я не догадался, Анн. Знаю только, что вы здоровы. Вы или должны мне все сказать, чтобы вместе решить, что делать, или…

– Или что, Артур?

– Или инспектор Твинкер получит муху в течение двадцати четырех часов.

Невестка долго сидела неподвижно, уставясь взглядом на кисти тонких рук, бессильно лежавших на коленях.

Потом промолвила, не поднимая глаз:

– Если я все расскажу, вы обещаете, ничего не предпринимая, уничтожить муху?

– Нет, Анн. Пока я ничего не знаю, я ничего не могу обещать.

– Артур! Поймите, я обещала Бобу, что эта муха будет уничтожена. Я обязана выполнить обещание. До этого я ничего не могу сказать.

Анн взяла себя в руки, и я почувствовал, что вновь тону в трясине безысходности.

Отчаявшись, я бросил наобум:

– Анн! Вам должно быть ясно, что с того момента, как муху исследуют в лаборатории полиции, у них будут доказательства того, что вы здоровы. И тогда…

– Нет, Артур! Умоляю вас не делать этого ради Гарри…

– Тогда расскажите мне все, Анн. Поймите – это в интересах Гарри. Так я сумею лучше защитить его.

– От кого его защищать? Неужели вы не понимаете, что если я здесь, в сумасшедшем доме, то только в интересах сына: он не должен знать, что его мать приговорили к смертной казни за убийство его отца.

– Анн, интересы вашего сына так же дороги мне, как вам. Клянусь, если вы расскажете подробности, я сделаю все от меня зависящее, чтобы уберечь и защитить его! Но если вы откажетесь говорить, муха попадет к инспектору.

– Но зачем вам это нужно знать? – подняла она на меня глаза, в которых застыла ненависть.

– Анн! Послушайте! Речь идет о судьбе вашего сына.

– Идемте! У меня готов рассказ о смерти моего несчастного Боба.

Анн поднялась к себе и тотчас же вернулась с пухлым желтым конвертом в руках.

Протянув его мне, она вышла из холла, не попрощавшись.

Только дома я увидел надпись: «Тому, кому это полагается по праву Инспектору Твинкеру, наверное».

Налив себе чашку чая, я пробежал глазами первую страницу:

«Это не исповедь, так как я, хоть и убила собственного мужа, чего, кстати, никогда не скрывала, преступницей себя не считаю. Я исполнила его волю, его последнее желание».

Забыв про чай, я перевернул страницу.

«Незадолго до смерти муж познакомил меня со своими опытами. Он был уверен, что эксперты Министерства запретят эти опыты как вредные и все же, прежде чем познакомить их с сутью своих исследований, добивался положительного результата.

Радио и телевидение передают на расстояние звук и зрительные образы. Боб же утверждал, что изобрел способ передачи на расстояние материи. Материя, т. е. плотное тело, помещенное в специальный передаточный аппарат, моментально дезинтегрируется и так же мгновенно реинтегрируется в другом – приемном аппарате.

Сам Боб считал это открытие самым важным со времен изобретения колеса. Он полагал, что передача материи на расстояние посредством мгновенной дезинтеграции-реинтеграции означает революцию в человеческой истории. Это помогло бы разрешить проблему транспортировки на большие расстояния не только товаров и, в первую очередь, скоропортящихся продуктов, но и людей. Он, ученый-практик, никогда не предававшийся мечтаниям, видел уже время, когда у людей отпадет потребность в поездах, самолетах, автомобилях, железных дорогах и шоссе. На смену им придут приемно-передаточные станции в различных уголках земли. Пассажиры и товары, предназначенные для отправки, будут дезинтегрироваться на передаточных станциях, а затем моментально реинтегрироваться в нужной точке земного шара. Вначале у мужа были трудности. Его передаточный аппарат отделяла от приемного одна стена. Первый его успешный опыт был проделан с обыкновенной пепельницей, которую мы привезли из путешествия по Франции.

Я сначала ничего не поняла, когда он с торжествующим видом принес и показал мне пепельницу.

– Анн! Взгляни! Эта пепельница была полностью дезинтегрирована за одну десятимиллионную секунды. На миг она перестала существовать! Только ее атомы со скоростью света неслись к другому аппарату. Спустя мгновение атомы соединились вновь и образовали эту пепельницу.

– Боб! Прошу тебя! Я ничего не понимаю. О чем ты говоришь? Объясни!

Тогда он впервые приоткрыл передо мной некоторые подробности своих исследований и, так как я сначала ничего не понимала, набросал для меня чертежи, сопроводив их цифрами. И все же я очень долго ничего не могла уразуметь.

– Прости, Анн! – засмеялся он, увидев, что я начинаю что-то улавливать. – Помнишь, однажды я прочел статью о таинственном случае в Индии, когда камни проникли в дома при закрытых окнах и дверях.

– Как же, отлично помню! Профессор Доунинг, который провел у нас уик-энд, сказал, что если это не шарлатанство, то подобный случай можно объяснить дезинтеграцией камней снаружи и их реинтеграцией внутри домов.

– Вот именно! И помнишь, он добавил: «Если только это явление не произошло в результате частичной дезинтеграции стены, через которую проникли камни».

– Да. И все же я ничего не понимаю. Почему дезинтегрированные камни могут свободно проходить через стену?

– Это вполне возможно, Анн. Атомы, составляющие материю, не прикасаются друг к другу – их разделяют огромные пространства.

– Огромные пространства, ты говоришь?!

– Пространства между атомами относительно огромны, т. е. огромны по сравнению с самими атомами. Ты, например, весишь около пятидесяти килограммов при росте 1 метр 55 сантиметров. Если все атомы, из которых ты составлена, вдруг вплотную прижмутся друг к другу, в тебе останется пятьдесят килограммов, но ты будешь с булавочную головку. Пепельницу, которая весит две унции, с трудом удастся разглядеть в микроскоп, если составляющие ее атомы сольются в одну массу. Дезинтегрированная пепельница легко пройдет через любое не прозрачное и твердое тело – например, через тебя, так как ее разъединенные атомы в состоянии без труда пройти через твои разреженные атомы.

– Значит, ты дезинтегрировал эту пепельницу и, пропустив через другое тело, реинтегрировал ее вновь?

– Совершенно верно! Через стену, разделяющую передаточный и приемный аппараты.

– Но это же прекрасно, Боб! Надеюсь, со мной ты так не поступишь? Я очень боюсь выйти из аппарата такой же, как эта пепельница.

– Что ты имеешь в виду, Анн?

– Помнишь, что было написано на пепельнице?

– Помню, конечно. «Made in France». Надпись эта должна остаться.

– Она осталась, но посмотри на нее, Боб!

Он с улыбкой взял у меня пепельницу, но, перевернув, побледнел, и улыбка сползла с его лица. Это окончательно убедило меня в том, что ему и вправду удалось проделать этот странный опыт с пепельницей.

Надпись на обратной стороне сохранилась, но читалась задом наперед.

– Это ужасно! – буркнул он и помчался в лабораторию, откуда вышел лишь на другое утро.

Спустя три дня у Боба произошла новая неприятность, которая на несколько недель повергла его в дурное расположение духа. Прижатый мною к стене, он признался, что его первый опыт, проделанный с живым существом, кончился неудачей.

– Боб, ты проделал его с Данделло, да?

– Да, – виновато вымолвил он. – Данделло великолепно дезинтегрировался, но реинтеграции не получилось.

– И что же?

– Данделло больше нет. Есть только атомы Данделло, летающие бог весть где.

Данделло был беленьким котенком. Но однажды он у нас исчез. Теперь-то я узнала, что с ним приключилось!

После серии безуспешных опытов и многочисленных бессонных ночей Боб сообщил мне наконец, что аппарат работает отлично, и пригласил присутствовать при опыте.

Я поставила на поднос два бокала и бутылку шампанского, чтобы отпраздновать победу, так как знала, что Боб не позвал бы меня зря: раз он демонстрирует открытие, значит, оно действительно удалось.

– Чудесная идея! – улыбнулся он, беря у меня из рук поднос. – Выпьем реинтегрированного шампанского!

– Надеюсь, оно будет таким же вкусным, Боб?

– Конечно! Вот увидишь, Анн.

Он открыл дверцу переоборудованной телефонной кабины.

– Это передаточный аппарат, – пояснил он, ставя поднос на табуретку внутри кабины.

Захлопнув дверцу, он протянул мне темные очки и осторожно подвел к стеклу.

Затем он тоже надел защитные очки, нажал подряд несколько кнопок, и я услышала приглушенный гул электрического мотора.

– Ты готова? – Он погасил лампу и щелкнул выключателем, отчего в кабине вспыхнул фантастический голубоватый свет. – Тогда смотри в оба!

Он нажал какой-то рычаг, и лаборатория осветилась нестерпимым оранжевым сиянием. Внутри кабины я успела рассмотреть нечто вроде огненного шара, который с треском улетучился. Ощутив лицом внезапное тепло, я спустя мгновение различала только пляшущие черные круги с зеленым ободком, как это бывает, когда поглядишь на солнце.

– Можешь снимать очки. Конец!

Театральным жестом Боб открыл дверцу передаточной кабины, и, хотя я была готова, у меня захватило дух, когда я увидела, что табуретка, поднос, бокалы и бутылка шампанского начисто исчезли.

Боб торжественно повел меня в соседнюю комнату, где стояла точно такая же кабина, и, открыв дверцу, триумфальным жестом вынул оттуда поднос с шампанским, которое тут же поспешил открыть. Пробка весело полетела в потолок, и шампанское заискрилось в бокалах.

– Ты уверен, что это можно пить?

– Абсолютно, – ответил он, протягивая мне бокал. – А теперь мы проделаем с тобой еще один опыт. Хочешь?

Мы снова перешли в зал с передаточным аппаратом.

– О, Боб! Вспомни о Данделло!

– Данделло лишь подопытное животное, Анн. Но я уверен – неприятностей не будет.

Он открыл дверцу и пустил на металлический пол кабины маленькую морскую свинку. Снова раздалось гудение мотора и вспыхнула молния, но на этот раз я сама поспешила в другую комнату. Сквозь стекло приемной кабины я увидела морскую свинку, которая как ни в чем не бывало бегала из угла в угол.

– Боб! Все в порядке! Опыт удался.

– Наберись терпения, Анн. Это покажет будущее.

– Но свинка жива-здорова, Боб!

– Так-то так, но для того, чтобы узнать, не повреждены ли внутренние органы, нужно выждать время, Анн.

Если через месяц все будет в порядке, мы сможем предпринять с тобой серию новых опытов.

Этот месяц показался мне целой вечностью. Каждый день я ходила посмотреть на реинтегрированную морскую свинку. Чувствовала она себя отлично.

По истечении месяца Боб поместил в передаточную кабину нашу собаку Пиколса. За три часа он десятки раз был разложен и восстановлен. Выскакивая из приемной кабины, пес с лаем несся к передаточному аппарату, чтобы повторить опыт.

Я ожидала, что Боб пригласит некоторых ученых и специалистов из Министерства авиации, чтобы доложить им, как всегда, результаты своих исследований.

Но Боб не спешил с обнародованием изобретения.

Я спросила почему.

– Видишь ли, дорогая, это открытие слишком важно для того, чтобы взять и просто сообщить о нем. Есть некоторые фазы операции, которых я сам до сих пор не понимаю. Предстоит работать и работать.

Мне не приходило в голову, что он может подвергнуть опыту самого себя. Только когда произошло несчастье, я узнала, что в передаточной кабине смонтирован второй командный пульт.

В тот день, когда Боб проделал этот опыт, он не пришел к обеду. На двери его лаборатории была приколота кнопками записка:

«Прошу не мешать. Работаю».

Чуть позднее, перед самым обедом, ко мне прибежал Гарри и похвастался, что поймал муху с белой головой. Я, даже не взглянув на муху, велела немедленно отпустить ее.

Боб не вышел и к послеобеденному чаю. С ужином повторилось то же. Томимая смутным беспокойством, я постучала в дверь и позвала его.

Слышно было, как он ходил по комнате. Спустя немного времени Боб подсунул под дверь записку. Я развернула ее и прочла:

«Анн! У меня большая неприятность. Уложи Гарри и возвращайся через час».

Напрасно я стучала в дверь и кричала – Боб не открыл мне. Услышав стук пишущей машинки, я, немного успокоенная, пошла домой.

Уложив Гарри, я вернулась назад и нашла новую записку, которая была подсунута под дверь. С ужасом прочла я:

«Анн!

Я рассчитываю на твою твердость – ты одна можешь мне помочь. Меня постигло огромное несчастье. Жизнь моя сейчас вне опасности, но это вопрос жизни и смерти. Я не могу говорить – поэтому кричать или задавать вопросы бесполезно. Делай то, что я тебе скажу. В знак согласия постучи три раза и принеси мне кружку молока с ромом. Я не ел со вчерашнего дня и ужасно проголодался. Рассчитываю на тебя. Боб».

Трясущейся рукой постучала я три раза и побежала домой за молоком.

Вернувшись, обнаружила новую записку:

«Анн! Очень прошу тебя – в точности выполняй мои инструкции!

Когда ты постучишь, я открою дверь. Поставь кружку с молоком на стол и, не задавая мне вопросов, сразу же иди в другую комнату, где стоит приемная кабина. Осмотри все уголки. Постарайся любой ценой найти муху, которая должна быть там. Я искал ее, но напрасно. К несчастью, сам я сейчас с трудом различаю мелкие предметы.

Но сначала ты должна поклясться, что в точности выполнишь мои просьбы и, главное, не попытаешься меня увидеть. Спорить тут нечего: три удара в дверь, и я буду знать, что ты готова слепо подчиниться мне. Жизнь моя зависит от той помощи, которую ты мне сумеешь оказать».

Сердце гулко колотилось у меня в груди. Стараясь справиться с волнением, я трижды постучала в дверь.

Боб – я слышала – подошел к двери и скинул с нее крючок.

Войдя в кабинет с кружкой молока, я почувствовала, что Боб притаился за открытой дверью. Борясь с желанием обернуться, я произнесла подчеркнуто спокойно:

– Можешь рассчитывать на меня, дорогой.

Поставив кружку с молоком на стол, рядом с единственной горевшей лампой, я пошла в другое помещение, которое было ярко освещено. Здесь все было перевернуто вверх дном: папки и разбитые пузырьки валялись среди опрокинутых стульев и табуреток. От большой эмалированной ванны, где догорали какие-то бумаги, исходил резкий, неприятный запах.

Я знала, что мухи не найду: интуиция подсказывала мне, что интересовавшая Боба муха – это та самая, которую поймал, а затем выпустил сын.

Я слышала, как Боб в соседней комнате подошел к своему письменному столу. Затем раздалось громкое хлюпанье, словно ему было неудобно пить.

– Боб, я не вижу никакой мухи. Может, ты дашь другие инструкции? Если ты не в состоянии говорить, постучи по крышке стола: один удар я пойму как «да» и два удара – как «нет».

Я старалась говорить спокойно и, услыхав двукратный стук, призвала на помощь всю свою волю, чтобы не разрыдаться.

– Можно мне войти к тебе в комнату? Я не знаю, что произошло, но что бы ни случилось, я буду мужественной.

Наступила напряженная пауза. Боб стукнул раз по письменному столу.

В двери, соединяющей помещения, я застыла от неожиданности: Боб сидел за письменным столом, накинув на голову золотистую скатерть, сдернутую со столика, стоявшего в углу, где Боб имел обыкновение обедать, когда ему не хотелось прерывать эксперимент.

– Боб, мы поищем ее завтра утром. А тебе необходимо прилечь. Хочешь, я отведу тебя в гостиную и позабочусь, чтобы тебя никто не видел?

Из-под скатерти, спускавшейся ему до талии, показалась левая рука: Боб дважды ударил по столу.

– Может, пригласить к тебе врача?

– Нет! – простучал он.

– Хочешь, я позвоню профессору Муру? Может, он будет тебе полезен?

Боб быстро ответил «нет». Я не знала, что предпринять, что предложить ему. В голове у меня все время вертелась навязчивая мысль.

– Гарри поймал сегодня муху, но я велела выпустить ее. Может, это та, которую ты ищешь? У нее белая голова…

У Боба вырвался хриплый вздох, в котором улавливалось что-то металлическое. И в этот миг, чтобы не закричать, я до боли прикусила губу. Он сделал движение, правая его рука повисла вдоль тела, и из рукава высунулась вместо кисти и ладони сероватая палка со странными крючками.

– Боб! Дорогой! Объясни, что произошло. Если я буду в курсе дела, мне, может, удастся тебе помочь. Нет, Боб! Это чудовищно! – тщетно пыталась я подавить рыдания.

Из-под скатерти показалась левая рука, дважды стукнула по письменному столу и приказала мне удалиться.

Боб запер дверь на крючок, и я рухнула наземь в коридоре. До меня доносились его шаги, а затем стук пишущей машинки. Спустя немного времени под дверью появился новый листок:

«Приходи завтра, Анн. Я все объясню тебе. Прими снотворное и постарайся выспаться. Мне понадобится вся твоя энергия. Боб».

Разбудили меня бившие в глаза яркие солнечные лучи. Часы показывали семь. Я вскочила, как сумасшедшая. Всю ночь я проспала без снов, словно на дне какой-то ямы.

Поплескав на себя водой, я поспешила в кухню, приготовила на глазах у изумленной прислуги поднос с чаем и поджаренным хлебом и помчалась в лабораторию.

Боб отворил мне на этот раз не мешкая и сразу закрыл за мною дверь. На голове у него, как и вчера, была все та же золотистая скатерть.

На письменном столе, куда я поставила поднос, меня уже ожидал листок. Боб отошел к двери соседней комнаты – по-видимому, хотел остаться один. Я ушла с листком в другое помещение и, пробегая машинописный текст, слышала, как Боб наливает чай.

«Ты помнишь, что случилось с нашей пепельницей? Со мной произошло примерно то же, только куда серьезней. В первый раз я дезинтегрировал и реинтегрировал себя успешно. А во время второго опыта в передаточную кабину проникла муха.

Единственная моя надежда – найти ее и снова повторить эксперимент. Ищи как следует. В противном случае я найду способ исчезнуть без следа».

Я похолодела, представив его лицо вроде перевернутой надписи на пепельнице: с глазами на месте рта или ушей.

Но я должна была сохранить самообладание для того, чтобы спасти его. И, в первую очередь, любой ценой отыскать злосчастную муху.

– Боб, разреши мне войти к тебе.

Он отворил дверь.

– Боб! Не отчаивайся. Я ее найду. Она уже не в в лаборатории, но далеко улететь не могла. У тебя – догадываюсь – обезображенное лицо, но как ты смеешь говорить об исчезновении? Я этого никогда не допущу! Если понадобится, позову профессора Мура и других ученых. И мы обязательно спасем тебя.

Он с силой ударил по столу. Из-под скатерти, покрывавшей голову, донесся хриплый металлический вздох.

– Боб, не сердись! Прошу тебя. Обещаю ничего не делать без спросу. Покажи мне твое лицо! Я не испугаюсь, вот увидишь! Я же твоя жена!

Боб в ярости простучал «нет» и сделал мне знак уйти.

Никогда, до самой кончины, не забуду я этого дня, этой страшной охоты за мухами. Я все перевернула вверх дном. Слуг тоже включила в поиски. Хоть я и объяснила им, что ищу подопытную муху, улетевшую из лаборатории, которую надо любой ценой поймать, они смотрели на меня как на сумасшедшую. Именно это и спасло меня от позора смертной казни за убийство.

Я подробно расспросила Гарри. Ребенок не сразу понял, о чем речь. Я схватила его за шиворот, и он заплакал. Необходимо, поняла я, вооружиться терпением.

Да, вспомнил мальчик наконец, муха была в кухне на подоконнике, но он ее выпустил, как я приказала.

В этот день я поймала сотни мух. Везде – на подоконниках и в саду я расставила блюдца с молоком, вареньем и сахаром. Ни одна из пойманных мух не отвечала описанию Гарри. Напрасно я рассматривала их в лупу: они были похожи как две капли воды.

В обед я отнесла мужу молока и картофельное пюре.

– Если мы до вечера не отыщем муху, надо будет подумать, что делать, Боб. Вот что я предлагаю.

Я устроюсь в соседней комнате. Когда ты не сможешь отвечать «да» и «нет» условным сигналом, ты будешь печатать ответы на машинке и подсовывать их под дверь.

«Да», – простучал Боб.

Тем временем наступила ночь, а мухи мы так и не нашли. Перед тем, как отправиться к Бобу с ужином, я помедлила перед телефоном. У меня не оставалось сомнений – для Боба это действительно был вопрос жизни и смерти. Достанет ли у меня сил для того, чтобы противостоять его воле и помешать покончить с собой?

Боб, я знала, никогда мне не простит, что я нарушила обещание, но лучше уж вызвать его гнев, чем быть пассивной свидетельницей его исчезновения. Поэтому я решилась и трясущейся рукой набрала номер профессора Мура, его ближайшего приятеля.

– Профессора Мура нет. Он возвратится лишьк концу недели, – любезно ответил чей-то безразличный голос.

«The Fly» is a science fiction horror short story by French-British writer George Langelaan. It was published in the June 1957 issue of Playboy magazine.^[1] It appeared in SF The Year’s Greatest Science-Fiction and Fantasy, Dell First Edition B119, 1958. It was first filmed in 1958, and then again in 1986. An opera of the same name by Howard Shore premiered at the Théâtre du Châtelet, Paris, in 2008. The short story «The Fly» is included in Langelaan’s short story collection Out of Time (1964).

Plot[edit]

The story begins late at night when François Delambre is awakened by the telephone. On the other end of the line is his sister-in-law Hélène who tells him that she has just killed his brother and that he should call the police. He does and they find the mangled remains of his brother in the family factory, his head and arm crushed under a hydraulic machine press.

Helène seems surprisingly calm throughout the investigation, willing to answer all questions except one: she will not give the reason for killing him. Eventually she is sent to a mental asylum and François is given custody of his brother’s young son, Henri. François goes to visit her often, but she never provides the explanation for the question that he most desperately wants to know. Then one day Henri inquires how long a housefly’s life span is and says he saw the fly his mother wants to catch, which has a white head. Realizing that this might somehow hold a clue to the murder, François confronts her with the news that Henri spotted a strange fly, and Hélène becomes extremely agitated. François threatens to go to the police and give them the information about the insect if she does not tell him what he wants to know. She relents and advises him to come back the next day, at which time he will receive his explanation. The next day she gives him a handwritten manuscript, and later that night he reads it.

His brother, André Delambre, was a brilliant research scientist who had just made an amazing discovery. Using machines that he called disintegrator-reintegrators, André could instantaneously transfer matter from one location to another through space. He had two such machines in his basement, one being used as a transmitter pod, the other as a receiver. Hélène’s manuscript reveals that at first André encountered several flukes, including an experiment in which he transmitted an ashtray that reintegrated in the receiver pod with the words «Made in Japan» on the back written backwards. He also tried transmitting the family cat, which disintegrated perfectly but then never reappeared. Eventually, however, he ironed out the mistakes and found that the invention worked perfectly. Then one day André tried the experiment on himself. Unbeknownst to him, a housefly had entered the transmitter pod with him, and when he emerged from the receiver, his head and arm had been switched with that of the insect.

André tells Hélène that his only hope of salvation is for her to find the fly, identifiable by the fact that its head is completely white, so that he can transmit himself with it again in the hopes of regaining his missing atoms. A search of the house proves fruitless, and in desperation Hélène begs him to go through once more in the hopes that the transformation might reverse itself. Not believing it will work, but wanting to humor her, he agrees and goes through. He trips when he steps out of the receiver, and the cloth he has been covering his head with falls off. Hélène screams. His accident had switched his head and arm with that of a fly, and this last experiment mixed in parts from the missing cat. Now realizing that he has been transformed beyond all hope, André destroys the pods and all of the work in his lab and devises a way to commit suicide while at the same time hiding from the world what he had become. He shows Hélène how to operate the hydraulic press and then places himself under it. Obeying his last wish, Hélène pushes the button to lower the press and kills her husband.
François goes to see Hélène the next day but receives heartbreaking news. Unable to live with her memories, she committed suicide by cyanide during the night. Later that evening François invites Inspector Charas, the policeman in charge of the case, over to his house for dinner. After finishing their meal, François allows him to read Hélène’s manuscript. After reading it, Charas declares that Hélène must have been mad, and they both decide to destroy the «confession». But just as the story ends, François tells Charas that earlier that day he killed a fly and buried it at his brother’s graveside. It was a fly with a white head.

Reception[edit]

The Jungian analyst Marie-Louise von Franz discusses the story in her lectures on «The Inferior Function», an aspect of the theory of psychological types. She describes it as an «example of inferior introverted intuition» that «illustrates the disgusting form and desperate abyss into which the inferior function can lead». After summarising the plot (adding «I have spared you most of the disgusting and perverse details in the story, which are expounded with great gusto»), she comments:

There one sees how inferior intuition takes shape in a sensation production. Since the story is written by a sensation type, it gets disguised as completely practical sensation. The fly would represent inferior intuition, which gets mixed up with the conscious personality. A fly is a devilish insect. In general, flies represent involuntary fantasies and thoughts that annoy one and buzz around in one’s head and that one cannot chase away. Here, this scientist gets caught and victimized by an idea that involves murder and madness. … At the end of the story the commissioner of police talks to the author and says that the woman was, after all, just mad. One sees that he would represent collective common sense – the verdict finally adopted by the writer, who admits that all this is just madness. If the writer had established the continuity of his inferior function, and had freed it from his extroverted sensation, then a really pure and clean story would have come out. In genuine fantasies, such as those of Edgar Allan Poe and the poet Gustav Meyrinck, intuition is established in its own right. These fantasies are highly symbolic and can be interpreted in a symbolic way. But a sensation type always wants to concretize his intuitions in some way.^[2]

Adaptations[edit]

Screen adaptations[edit]

The following films were based on this short story:^[3]

• The Fly is a 1958 film which starred David Hedison as André Delambre, Patricia Owens as Hélène Delambre, and Vincent Price as François Delambre.
• Return of the Fly is a 1959 film which is the first sequel to the 1958 film. While Vincent Price reprises his role of François Delambre, Brett Halsey stars as André Delambre’s son Phillipe Delambre.
• Curse of the Fly is a 1965 film (the second and final sequel to the 1958 film) which stars George Baker as Martin Delambre, Brian Donlevy as Henry Delambre, and Carole Gray as Patricia Stanley.
• The Fly is a 1986 film which starred Jeff Goldblum as Seth Brundle (who fills the same role as André Delambre), Geena Davis as Veronica Quaife, and John Getz as Stathis Borans.
• The Fly II is the 1989 sequel to the 1986 film. While John Getz was the only one to reprise his role from the first film, Eric Stoltz stars as Martin Brundle (the son of Seth Brundle and Veronica Quaife) with the supporting cast consisting of Daphne Zuniga as Beth Logan and Lee Richardson as Anton Bartok.

Opera[edit]

There is also a Fly opera:

• The Fly is 2008 opera by Howard Shore that is based on the 1986 film.

Miscellaneous[edit]

• The Fly appears in the Looney Tunes short The Night of the Living Duck. He is seen in Daffy Duck’s dream where he is among the monsters present in a nightclub.
• In the Hanna-Barbera cartoon Gravedale High, the character Busby is based on the Fly.
• The Fly appears in Hotel Transylvania and Hotel Transylvania 2, voiced by Chris Parnell. He works as Hotel Transylvania’s fitness coordinator. A recurring gag in the film is that the Fly would spit in his hands and rub it as he tells those following his exercise moves not to do that.
• Series 14 of Lego Minifigures has the Fly Monster who is based on the Fly.
• The Fly is parodied in The Simpsons episode «Treehouse of Horror VIII» where Bart becomes a fly.
• In Teenage Mutant Ninja Turtles franchise, Baxter Stockman was transformed in a fly-like mutant. It happened in 1987 and 2012 versions.
• The Fly reference was in the Super Robot Monkey Team Hyper Force Go! episode «Chiro versus Chiro», where there was a Chiro’s clone, looking like The Fly.

The story received Playboy magazine’s Best Fiction Award for the year, and was selected for inclusion in the Annual of the Year’s Best Science Fiction.

References[edit]

«The Fly» is a science fiction horror short story by French-British writer George Langelaan. It was published in the June 1957 issue of Playboy magazine.^[1] It appeared in SF The Year’s Greatest Science-Fiction and Fantasy, Dell First Edition B119, 1958. It was first filmed in 1958, and then again in 1986. An opera of the same name by Howard Shore premiered at the Théâtre du Châtelet, Paris, in 2008. The short story «The Fly» is included in Langelaan’s short story collection Out of Time (1964).

Plot[edit]

The story begins late at night when François Delambre is awakened by the telephone. On the other end of the line is his sister-in-law Hélène who tells him that she has just killed his brother and that he should call the police. He does and they find the mangled remains of his brother in the family factory, his head and arm crushed under a hydraulic machine press.

Helène seems surprisingly calm throughout the investigation, willing to answer all questions except one: she will not give the reason for killing him. Eventually she is sent to a mental asylum and François is given custody of his brother’s young son, Henri. François goes to visit her often, but she never provides the explanation for the question that he most desperately wants to know. Then one day Henri inquires how long a housefly’s life span is and says he saw the fly his mother wants to catch, which has a white head. Realizing that this might somehow hold a clue to the murder, François confronts her with the news that Henri spotted a strange fly, and Hélène becomes extremely agitated. François threatens to go to the police and give them the information about the insect if she does not tell him what he wants to know. She relents and advises him to come back the next day, at which time he will receive his explanation. The next day she gives him a handwritten manuscript, and later that night he reads it.

His brother, André Delambre, was a brilliant research scientist who had just made an amazing discovery. Using machines that he called disintegrator-reintegrators, André could instantaneously transfer matter from one location to another through space. He had two such machines in his basement, one being used as a transmitter pod, the other as a receiver. Hélène’s manuscript reveals that at first André encountered several flukes, including an experiment in which he transmitted an ashtray that reintegrated in the receiver pod with the words «Made in Japan» on the back written backwards. He also tried transmitting the family cat, which disintegrated perfectly but then never reappeared. Eventually, however, he ironed out the mistakes and found that the invention worked perfectly. Then one day André tried the experiment on himself. Unbeknownst to him, a housefly had entered the transmitter pod with him, and when he emerged from the receiver, his head and arm had been switched with that of the insect.

André tells Hélène that his only hope of salvation is for her to find the fly, identifiable by the fact that its head is completely white, so that he can transmit himself with it again in the hopes of regaining his missing atoms. A search of the house proves fruitless, and in desperation Hélène begs him to go through once more in the hopes that the transformation might reverse itself. Not believing it will work, but wanting to humor her, he agrees and goes through. He trips when he steps out of the receiver, and the cloth he has been covering his head with falls off. Hélène screams. His accident had switched his head and arm with that of a fly, and this last experiment mixed in parts from the missing cat. Now realizing that he has been transformed beyond all hope, André destroys the pods and all of the work in his lab and devises a way to commit suicide while at the same time hiding from the world what he had become. He shows Hélène how to operate the hydraulic press and then places himself under it. Obeying his last wish, Hélène pushes the button to lower the press and kills her husband.
François goes to see Hélène the next day but receives heartbreaking news. Unable to live with her memories, she committed suicide by cyanide during the night. Later that evening François invites Inspector Charas, the policeman in charge of the case, over to his house for dinner. After finishing their meal, François allows him to read Hélène’s manuscript. After reading it, Charas declares that Hélène must have been mad, and they both decide to destroy the «confession». But just as the story ends, François tells Charas that earlier that day he killed a fly and buried it at his brother’s graveside. It was a fly with a white head.

Reception[edit]

The Jungian analyst Marie-Louise von Franz discusses the story in her lectures on «The Inferior Function», an aspect of the theory of psychological types. She describes it as an «example of inferior introverted intuition» that «illustrates the disgusting form and desperate abyss into which the inferior function can lead». After summarising the plot (adding «I have spared you most of the disgusting and perverse details in the story, which are expounded with great gusto»), she comments:

There one sees how inferior intuition takes shape in a sensation production. Since the story is written by a sensation type, it gets disguised as completely practical sensation. The fly would represent inferior intuition, which gets mixed up with the conscious personality. A fly is a devilish insect. In general, flies represent involuntary fantasies and thoughts that annoy one and buzz around in one’s head and that one cannot chase away. Here, this scientist gets caught and victimized by an idea that involves murder and madness. … At the end of the story the commissioner of police talks to the author and says that the woman was, after all, just mad. One sees that he would represent collective common sense – the verdict finally adopted by the writer, who admits that all this is just madness. If the writer had established the continuity of his inferior function, and had freed it from his extroverted sensation, then a really pure and clean story would have come out. In genuine fantasies, such as those of Edgar Allan Poe and the poet Gustav Meyrinck, intuition is established in its own right. These fantasies are highly symbolic and can be interpreted in a symbolic way. But a sensation type always wants to concretize his intuitions in some way.^[2]

Adaptations[edit]

Screen adaptations[edit]

The following films were based on this short story:^[3]

• The Fly is a 1958 film which starred David Hedison as André Delambre, Patricia Owens as Hélène Delambre, and Vincent Price as François Delambre.
• Return of the Fly is a 1959 film which is the first sequel to the 1958 film. While Vincent Price reprises his role of François Delambre, Brett Halsey stars as André Delambre’s son Phillipe Delambre.
• Curse of the Fly is a 1965 film (the second and final sequel to the 1958 film) which stars George Baker as Martin Delambre, Brian Donlevy as Henry Delambre, and Carole Gray as Patricia Stanley.
• The Fly is a 1986 film which starred Jeff Goldblum as Seth Brundle (who fills the same role as André Delambre), Geena Davis as Veronica Quaife, and John Getz as Stathis Borans.
• The Fly II is the 1989 sequel to the 1986 film. While John Getz was the only one to reprise his role from the first film, Eric Stoltz stars as Martin Brundle (the son of Seth Brundle and Veronica Quaife) with the supporting cast consisting of Daphne Zuniga as Beth Logan and Lee Richardson as Anton Bartok.

Opera[edit]

There is also a Fly opera:

• The Fly is 2008 opera by Howard Shore that is based on the 1986 film.

Miscellaneous[edit]

• The Fly appears in the Looney Tunes short The Night of the Living Duck. He is seen in Daffy Duck’s dream where he is among the monsters present in a nightclub.
• In the Hanna-Barbera cartoon Gravedale High, the character Busby is based on the Fly.
• The Fly appears in Hotel Transylvania and Hotel Transylvania 2, voiced by Chris Parnell. He works as Hotel Transylvania’s fitness coordinator. A recurring gag in the film is that the Fly would spit in his hands and rub it as he tells those following his exercise moves not to do that.
• Series 14 of Lego Minifigures has the Fly Monster who is based on the Fly.
• The Fly is parodied in The Simpsons episode «Treehouse of Horror VIII» where Bart becomes a fly.
• In Teenage Mutant Ninja Turtles franchise, Baxter Stockman was transformed in a fly-like mutant. It happened in 1987 and 2012 versions.
• The Fly reference was in the Super Robot Monkey Team Hyper Force Go! episode «Chiro versus Chiro», where there was a Chiro’s clone, looking like The Fly.

The story received Playboy magazine’s Best Fiction Award for the year, and was selected for inclusion in the Annual of the Year’s Best Science Fiction.

References[edit]

«Муха» — название фантастического рассказа, написанного в 1957 году Жоржем Ланжеланом, его экранизации 1958 года и вольного ремейка фильма, снятого Дэвидом Кроненбергом в 1986 году. Все они повествуют о трагической судьбе гениального изобретателя, создавшего устройство для телепортации посредством распыления на атомы и сборки в приёмнике. Когда же он наконец решился испытать устройство на себе, в аппарат вместе с ним залетела обычная муха, и после их совместной телепортации изобретатель вышел из приёмника уже не человеком.

Рассказ 1957 года (La Mouche)[править]

Рассказчика, Франсуа Деламбре, среди ночи будит звонком его невестка, Элен, и сообщает, что только что убила своего мужа и брата Франсуа, Андрэ, с помощью парового молота на заводе Франсуа. Голова и рука трупа раздавлены в лепёшку, причём всё выглядит так, будто покойный сам лёг под пресс. Элен спокойно сознаётся в убийстве мужа, её признают невменяемой и отправляют в сумасшедший дом, где она занимается тем, что ловит мух, изучает их и отпускает. Тем временем Франсуа, на чьём попечении остался маленький племянник, и расследующий дело комиссар Шара, с которым они сдружились, находят всё больше неувязок. Узнав от мальчика, что его родители зачем-то искали странную муху с белой головой и лапкой, которую он однажды поймал, Франсуа спрашивает о мухе Элен, по её реакции поняв, что она лишь притворяется сумасшедшей. Женщина рассказывает ему, как найти её письменное признание, которое дальше приводится в тексте.

Выясняется, что последние месяцы Андре работал над устройством для телепортации: предметы расщеплялись в камере-передатчике на атомы, которые затем собирались в приёмнике за стеной. Поначалу у него были неудачи вроде зеркально отражённой пепельницы или котёнка, попросту пропавшего в никуда, но далее он провёл много успешных опытов, в том числе и на живых существах, и уже был близок к обнародованию своей работы. Однако однажды Андрэ заперся в лаборатории дольше обычного, не отзываясь. В конце концов с помощью записок, отпечатанных на машинке, оно сообщил жене, что пострадал во время опыта и не может говорить, и попросил её поймать муху с белой головой. По иронии, незадолго до этого их сынишка поймал такую муху, но мать велела отпустить её. Андрэ в конце концов признаётся, что несколько раз телепортировал сам себя, но в последний раз вместе с ним телепортировалась муха, и результат обернулся катастрофой. Единственный шанс для него теперь — снова телепортироваться вместе с ней, но муху так и не удаётся найти. Жена уговаривает его телепортироваться еще раз без мухи, надеясь на авось. Он соглашается, но после телепортации спотыкается, скатерть, под которой он скрывал голову, падает, и Андрэ предстаёт перед женой во всей красе — с мушиной лапой вместо руки и с головой, представляющей собой жуткую помесь мушиной и кошачьей — исчезнувший кот каким-то образом добавился в общий суп. Элен не в силах сдержать крик. Андре понимает, что всё пропало, и новой запиской поясняет, что у него теперь только один выход. Они идут на завод Франсуа, и человек-муха показывает жене, как управлять паровым молотом, взяв с неё обещание найти и убить муху с белой головой.

Эпилог снова ведётся от лица Франсуа, который приглашает комиссара на ужин. Выясняется, что Элен покончила с собой, приняв яд, и Франсуа показывает комиссару её рукопись. Они решают сохранить эту историю в тайне и сжигают рукопись. Напоследок Франсуа сообщает комиссару, что утром нашел муху с белой головой — запутавшейся в паутине. Она была еще жива, но еле-еле, и Франсуа добил её камнем, а затем похоронил на могиле супругов в спичечном коробке.

Тропы и штампы[править]

• Против биохимии не попрёшь — Андрэ опасается, что его разум может исчезнуть в любую секунду, пока у него голова мухи.
• Телепортация — возможно, кодификатор если не самого явления, то по крайней мере её первого типа («по частям»).
• Эффект альфы — писатель Жорж Ланжелан известен, главным образом, как автор этого самого рассказа.

Фильм 1958 года[править]

Снят режиссёром Куртом Нойманном по сценарию Джеймса Клавелла (того самого, который написал «Сёгуна»). Фильм снят в характерном стиле 1950-х годов, с яркими цветами, широкоэкранной картинкой, красивыми костюмами и интерьерами. В прокате прошел с большим успехом, сделал Винсента Прайса (сыгравшего Франсуа) звездой фильмов ужасов, в наше время считается классикой жанра и до сих пор имеет хорошие рейтинги у зрителей и кинокритиков. Экранизация получилась весьма близкой к оригиналу, с отличием в финале. Элен, думая, что Франсуа поймал муху с белой головой, излагает всю историю ему и инспектору устно. Инспектор не верит ей и считает её сумасшедшей, но тут прибегает её сын с криком, что муха с белой головой попала в паутину. Франсуа и инспектор видят муху с маленькой человеческой головой и левой рукой, тоненьким голоском кричащую «Помогите!», пока к ней приближается паук. Когда он набрасывается на муху, инспектор давит обоих членистоногих камнем. Понимая, что ему никто не поверит, он решает провести смерть Андрэ как самоубийство и снять с его жены все обвинения. В эпилоге Франсуа помогает Элен растить сына.

За фильмом последовали два чёрно-белых сиквела, «Возвращение мухи» следующего года, где сын изобретателя, пойдя по стопам отца, тоже меняется головой с мухой, и «Проклятие мухи» 1965 года, изменивший концовку первого фильма, где сын и внук изобретателя скурвились и ставят зверские опыты на людях-недобровольцах.

Тропы и штампы[править]

• Популярное заблуждение — часто думают, что это чёрно-белый фильм категории Б и что Винсент Прайс играет учёного-муху. «Нет» по всем пунктам: фильм цветной, это не «бэшка» (выпущен как официальный фильм студии «20th Century Fox»), а Прайс, хотя играл многих безумных учёных, здесь играет брата героя (учёного сыграл Дэвид Хедисон, известный как Феликс Лейтер из фильмов о Джеймсе Бонде).
• Пощадить в адаптации — жена учёного. А во втором сиквеле и самого учёного ретроактивно спасли, правда, на момент событий фильма он уже помер сам.
• Форсированный метод Станиславского — когда Хелен сорвала с мужа полотенце и завизжала от ужаса при виде головы человека-мухи, это была хитрость режиссёра. Патрисия Оуэнс очень боялась насекомых, а до съёмок эпизода ей не показывали, как выглядит башка мутанта, и поэтому актриса действительно испугалась.

Фильм 1986 года[править]

Ремейк фильма был снят Дэвидом Кроненбергом с большим упором на его любимую фишку. Сценарий радикально переработали, оставив от оригинального рассказа самый костяк сюжета, научное обоснование стало несколько более правдоподобным, последствия — куда более натуралистичными (лента даже отхватила «Оскара» за лучший грим), а сам фильм — гораздо более пугающим, отвратительным и… трагическим.

На волне успеха три года спустя было снято продолжение, правда, занимался им уже не Кроненберг, а Крис Уолэс (отвечавший в первой части за тот самый оскароносный грим и спецэффекты). В сценарий также включили некоторые сюжетные ходы из сиквелов 1950-х годов. Результат, хотя и уступает первой картине, всё же продолжает считаться классикой.

И уже мало кто помнит, что это ремейк фильма, в котором учёный поменялся с мухой головой и кистью руки, отсылка к которому была даже в одной из серий «Чип и Дейл спешат на помощь», но помнит ли хоть кто-нибудь оригинальный рассказ, впервые напечатанный в журнале «Playboy».

В 2008 году композитор Говард Шор (который также писал музыку к фильму 1986 года и ко многим другим фильмам Кроненберга) написал и поставил в Париже оперу «Муха».

Сюжет[править]

На научной выставке, организованной корпорацией «Барток Индастриз», журналистка научного издания Вероника (Ронни) Квайф (Джина Дэвис) знакомится с молодым учёным Сетом Брандлом (Джефф Голдблюм). Тот приглашает её в свою квартиру-лабораторию и демонстрирует секретный проект, надо которым трудится — устройства для телепортации, которые Брандл окрестил «телеподами». Пока что проект далёк от завершения — успешно передавать получается только неживые предметы. На девушку, однако, это производит такое впечатление, что она договаривается с Сетом сохранить его тайну при условии, что станет его единственным хронистом. Сет, страдающий от «морской болезни» на абсолютно любом транспорте, горит желанием телепортировать живое существо, но пока что ему никак не удаётся научить компьютер правильно обрабатывать живые ткани, и в результате очередного опыта одного невезучего бабуина заживо выворачивает наизнанку. Тем временем отношения Сета и Ронни быстро выходят за рамки рабочих, что очень не нравится её редактору (и бывшему любовнику) Статису Борансу (Джон Гетц). Именно в постели с Вероникой Сета посещает озарение, и вот уже другой бабуин выбежал из приёмника невредимым. Однако маленький праздник портит Боранс, решивший в пику Веронике опубликовать ту кучу слухов и сплетен, которую узнал о работе Сета. Ронни, толком ничего не объяснив, отправляется выяснять с ним отношения, а Брандл, взревновав, напивается и в алкогольном угаре решает поставить финальный опыт на себе тут же, не заметив, что в телеподе с ним оказалась муха. После телепортации человек вышел из телепода внешне не изменившись, а насекомое бесследно пропало.

Наутро Сет замечает в себе перемены — у него улучшаются рефлексы, возрастает физическая сила, а его энергия и выносливость (в том числе и сексуальные) разве что не бесконечны. Решив, что телепод каким-то образом его «очистил», Сет наслаждается новым собой, однако Вероника подмечает не только положительные стороны — Сет стал употреблять больше сахара, из полузажившей ранки на спине полезли странные, очень жесткие волоски, да и характер его изменился не в лучшую сторону — он стал каким-то дёрганым, эгоистичным, даже жестоким. Когда он предлагает телепортировать её, она наотрез отказывается, что приводит к разладу. Сет идёт в кабак, ломает руку армрестлеру и снимает барышню явно нетяжёлого поведения, с каковой его утром и застаёт Ронни. Её попытка вразумить Брандла заканчивается скандалом, и он выставляет её за дверь, но вскоре и сам понимает, что что-то пошло не так — странные волоски полезли уже и на лице, само оно начало покрываться язвочками, и — хуже всего — стали гноиться и выпадать ногти. Бросившись к терминалу, Сет прогоняет запись эксперимента, обнаруживает муху и задаёт машине вопрос, что с ней случилось. Оказывается, железный мозг, обнаружив два живых объекта в камере, слил их в одно целое на молекулярно-генетическом уровне — внешне клетки Сета не изменились, но уже все до одной несут в себе гибридные гены, и по мере того, как они делятся, его тело превращается в нечто невообразимое.

Месяц спустя перепуганный Сет звонит Веронике и умоляет её приехать. При виде его Ронни не может сдержать вопль ужаса — вся кожа Брандла покрыта язвами, ходит он на костылях, в качестве вишенки на торте посреди разговора у него отваливается ухо, а еще он потерял способность переваривать пищу и теперь должен срыгивать на неё желудочный сок, чтобы растворить. Сет умоляет девушку помочь ему, та припахивает Боранса, но толку от обоих мало. В довершение всего Вероника узнаёт, что беременна, и не знает, до или после фатальной телепортации произошло зачатие. Сет, однако, оказавшись не в полном одиночестве, немного успокаивается и даже слегка осваивается с мутацией, тем более что ему становится немного лучше — хотя его лицо, зубы и волосы выглядят хуже прежнего и он стал сильно сутулиться, теперь он может не только обходиться без костылей, но и ползать по стенам и потолку, как муха. Сет понимает, что не умирает, а превращается в небывалое существо — «Брандлмуху», и даже снимает о себе несколько «образовательных» видео для науки. Однако его беспокоит, что меняется его разум — он теряет способность испытывать эмоции и эмпатию, и боясь уже смерти не физической, а личности, он ищет способ излечить свой недуг так же, как получил его.

После кошмара, в котором она родила огромную личинку, Ронни приходит к Сету, чтобы сообщить об отцовстве, но Брандл, уже почти потерявший человеческий облик, просит её уйти и не возвращаться — иначе рано или поздно он ей навредит. Девушка в слезах выбегает к Статису и на грани истерики требует организовать ей аборт на ночь глядя. Увы, это слышит Сет, и у него отшибает последние остатки разума. Он похищает Ронни прямо из клиники и притаскивает к себе на склад, ей на выручку приходит Боранс с дробовиком, но мутант его легко обезоруживает и, обильно срыгнув ему на кисть руки и щиколотку, полностью их растворяет, не сделав того же с его лицом только по просьбе Ронни. Затем Брандлмуха объясняет Веронике свой последний отчаянный план — используя телеподы (и третий, более старой модели, в качестве приёмника), слиться с ней и ребёнком в одно существо. Отбиваясь от подобной перспективы, она случайно отрывает ему челюсть, и остатки человечности в прямом смысле слезают с Брандлмухи кусками, обнажая его истинную форму — покрытую слизью асимметричную тварь, не человека и не насекомое. Мутант запирает девушку в телеподе и сам запирается в другом, но тут покалеченный Боранс умудряется поднять дробовик и отстрелить кабель, соединявший телепод Вероники с компьютером. В ответ на такой вандализм Брандлмух разбил стекло и открыл дверь в своём телеподе… чего ему никак делать не следовало: дезинтегрирующее поле в момент телепортации «вылилось» наружу и вместе с мутантом отправилась часть самого телепода, а запрограммированный на слияние объектов компьютер — слил, буквально заживо нафаршировав несчастного металлом и проводами.

Вероника, освобождённая Статисом и вооружившаяся ружьём, в слезах смотрит, как вывалившееся из приёмника чудовищно изувеченное существо, испытывающее невыносимую боль, из последних сил подползает к ней — и, взяв клешнёй оружие за ствол, приставляет дуло к своей голове. Понимая, что больше ничем помочь уже не сможет, девушка выстрелом сносит тому, что когда-то было Сетом Брандлом, голову и, горько рыдая, падает на колени. Титры.

Муха-2 (1989 г.)[править]

После событий первого фильма Вероника, поддавшись на уговоры работодателя Сета, Антона Бартока, решается выносить ребёнка — и лучше бы она этого не делала. Её кошмар сбывается — она рожает нечто, напоминающее куколку насекомого и, едва увидев это, умирает от ужаса. Тем временем врачи вскрывают куколку и извлекают из неё на вид совершенно здорового младенца. Мальчик, получивший имя Мартин, живёт в исследовательском центре «Барток Индастриз» и растёт буквально не по дням, а по часам. Помимо этого, он никогда не спит, обладает абсолютной памятью и все тесты на интеллект щёлкает как орешки, а когда ему становится скучно — мастерит разные гаджеты и исследует комплекс по вентиляции. Однажды, когда ему было три года (биологически — 10-12), он пробрался в виварий, где подружился с лабрадором, но когда вернулся проведать его, собаку уже забрали, чтобы поставить на ней опыт с телепортацией. Опыт удался лишь частично — собака осталась живой, но изуродованной и отгрызла одному из учёных несколько пальцев, перепугав Мартина. Позже Барток заверит мальчика, что собака долго не мучилась.

Два года спустя Мартин — уже взрослый молодой человек — переезжает в отдельный дом и начинает работать над проектом своего отца, в том числе и в надежде найти лекарство от своей «болезни», о настоящей природе которой он не догадывается. Работая допоздна, он знакомится с молодой сотрудницей Бет Логан, и у них начинается роман. Однажды девушка приводит Мартина на корпоратив в отдел образцов, где он узнаёт, что неудачно телепортированная собака на самом деле до сих пор жива. Вечером Мартин пробирается к ней в вольер; изувеченное животное узнаёт его и даже пытается вилять тем, что осталось от хвоста. Мартин некоторое время гладит собаку, затем усыпляет её убойной дозой хлороформа.

Мартин доводит-таки телеподы до ума, удачно телепортировав котёнка на глазах у Бет, но с его телом начинают происходить необъяснимые изменения — болезнь прогрессирует, и он начинает искать способ исцелиться при помощи телеподов. Тем временем Бет в руки попадает кассета — «домашнее порно» с их с Мартином участием. Брандл, узнав об этом, приходит в бешенство — выходит, Барток снова ему наврал, поставив в его доме камеры без его ведома. Он вламывается в комнату наблюдения, и, копаясь в видеозаписях, узнаёт всю правду о своём происхождении и судьбе своего отца. Прихватив Бет, Мартин отправляется в бега, предварительно установив на управляющий компьютер телеподов пароль — одна неверная попытка, и все программы будут стёрты.

Мутация Мартина идёт ударными темпами, его лицо и тело постепенно деформируются. Молодые люди приходят за информацией к Статису Борансу, после событий первого фильма спивающегося в загородном доме, однако он мало чем может им помочь. Тем не менее, одалживает им свой автомобиль, а глядя на Мартина, понимает, что тот уже придумал какой-то выход, и советует ему воспользозваться оным, что бы то ни было. В машине Бет спрашивает, что он имел в виду, и Мартин резко отвечает, что единственный способ, который он успел найти — это обменяться дефектными генами со здоровым человеком, превратив того в химеру. Ему становится хуже, и они останавливаются в мотеле, где Мартин начинает буквально окукливаться. Не в силах выдержать это зрелище, Бет сдаёт их обоих Бартоку.

Поскольку Мартин унёс свой пароль в кокон, Барток приказывает доставить к нему Бет и начинает допрашивать. Тем временем из кокона вылупляется полностью трансформировавшийся Мартин. В отличие от обезумевшего больного уродца, которым закончил свою жизнь старший Брандл, Мартинмуха — гармонично развитое создание, невероятно сильное и проворное, а главное — полностью сохранившее разум. Он ломится в зал с телеподами, не церемонясь с теми, кто пытается его остановить, но не трогает ни Бет, ни ротвейлера, которым пытались его травить. Оставшемуся в одиночестве Бартоку удаётся подстрелить Мартина из пистолета, но стоит ему подойти поближе, как чудище мгновенно оживает и хватает его. Набрав рукой Бартока пароль — «ПАПА» — Брандл затаскивает его в телепод и сигналит Бет — нажми, мол, Enter. Та повинуется, и из телепода-приёмника вываливается клубок слизи, а в нём — чудовищно мутировавший Барток и полностью вернувший себе человеческий облик Мартин. В финале показано, что мутанта-Бартока посадили в ту же камеру, что когда-то собаку.

Тропы и штампы[править]

• Боди-хоррор — один из самых известных примеров. Ме-е-едленная трансформация бедолаги Сета начинается с прыщей и выпадающих ногтей, а на поздних стадиях он больше похож на ходячую опухоль. Педаль в пол в финале, где сначала с Брандла слезает гниющая кожа, являя на свет слизистого асимметричного инсектоида — истинную Брандлмуху… которая затем из-за неудачной телепортации срастается с кусками телепода. Результат выглядит так, будто Брандлмуха заживо пропустили через мясорубку, а затем, вместе с мясорубкой, — через камнедробилку.
  • Про обезьянку наизнанку тоже не забываем… как бы не хотелось, всё равно не получится.
  • А в сиквеле — про несчастную собаку и кармическое возмездие главгаду в конце. И охранника, которому смачно плюнули в его наглую рожу и бесстыжие глаза, отчего и рожа и глаза стекли на пол.
• Гладить собаку — в сиквеле превратившийся в мутанта Мартин Брандл безо всяких колебаний расправляется со всеми, кто пытается причинить ему вред. Когда же герой сталкивается со сторожевой собакой, он не убивает её, а гладит по голове. Своей клешнёй.
• Гурман-гуро — постепенно превращающийся в гибрид человека и мухи Сет Брандл вскоре перестаёт нормально есть и обзаводится наружным пищеварением, сначала блюя на еду своим желудочным соком, а потом поедая трапезу. Этот момент был запечатлён на видео, но посмотреть нам его не дадут — только дадут послушать звуки рвоты и покажут лицо одного из персонажей, который на это смотрел.
• Двуручник в одной руке: Боранс стреляет из ружья в кабель одной рукой, потому что другой у него больше нет — злодей-протагонист растворил своей слюной.
• Заливать горе — Боранс превратился в алкоголика после потери руки и ноги в первом фильме и смерти Вероники в начале сиквела.
• Затмить адаптацией — мало кто уже помнит про оригинальный рассказ или фильмы пятидесятых.
• Козёл с золотым сердцем — Статис. Сперва вёл себя как эталонный ревнивый козлина и косвенно стал причиной фатальной телепортации Сета, но позже видно, что он искренне волнуется за Веронику и сочувствует Сету, а в финале и вовсе героически спасает девушку от поехавшего учёного — ценой руки и ноги. В сиквеле, даже высказав Мартину всё, что думает о нём и его семейке, всё же помогает ему машиной и советом, сколь циничным, столь же и верным.
• Копирование — это просто: аверсия. Имея на руках один рабочий телепод, один рабочий прототип и большую часть еще одного, Барток Индастриз не смогли ни новый телепод построить взамен угробленного, ни настроить их так, чтобы они при передаче хотя бы не делали твёрдые предметы жидкими. Хотя с чего они вообще внезапно перестали работать между фильмами — загадка^[1].
• Неправильное применение флеботинума — ну, не работает телепортатор для органики. А что, мало применений для неорганического телепортатора? Да хоть посылки отправлять или доставлять детали на орбиту! Или использовать в качестве стерилизатора, если живое в нём не выживает. Конечно, кто-нибудь мог пострадать из-за нарушения техники безопасности, но можно и защиту от дурака придумать. Нет, если не работает для людей — то бесполезная штука!
  • Так вполне выживает. Просто смешивается, поэтому надо следить, чтоб отравлялся ровно один организм. Без случайно залетевших насекомых, без микробов и даже симбиотических бактерий. И даже воздух должен быт стерильным. Иначе прибудет гибрид. А если юзать как стерилизатор, то лучше уж сразу из выгребной ямы нажраться, здоровее будешь. А после гибридизации с мухой ему уже не до орбитальной почты стало.
• Он и в жизни так может! — зачем Сету Брандлу в его берлоге пианино? Чтобы Джефф Голдблюм на нём сыграл, разумеется.
• Оркестровая бомбёжка — учитывая, что музыку к первому фильму писал Говард Шор…
• Очаровательно неловкий — оба Брандла в базовом облике.
• Пнуть сукиного сына — у Мартинмухи шесть лап, пинков хватит всем: и учёным, относившимся к нему как к подопытному животному, и охранникам, издевавшимся над ним, и лично Бартоку, который бессовестно врал парню всю его недолгую жизнь.
• Смертоносный плевок — способность (точнее, потребность) Брандлмухи отрыгивать пищеварительные фременты, быстро разлагающие любое съедобное вещество, может использоваться и в бою. У Мартинмухи, как у существа более совершенного, ротовой аппарат позволяет распылять эту дрянь как из пульверизатора.
• Стенолаз — в процессе мутации Сет Брандл (точнее, уже Брандлмуха) обзавёлся и такой способностью. Мартинмуха, по идее, тоже так умеет, но предпочитает вентиляцию.
• Телепортация — здесь появилось слово «телепод», наглядно демонстрирующий последствия глюков и неправильных интерпретаций данных и телефраг в конце.
• Убрать своё имя из титров — продюсером фильма был Мел Брукс, но своё имя ставить не стал. А то ещё, чего доброго, зрители решат, что это комедия!
• Умереть самим собой — Брандл, то есть Брандлмуха, то есть Брандлмухателепод из последних сил помогает навести себе ружьё на голову.
• Участь хуже смерти — целых три примера во втором фильме.
  • В результате неудачного опыта по телепортации собака превращается в жалкое создание, которое едва передвигается и способно есть только жидкую пищу.
  • Охранник, которому Мартин-муха плюёт в лицо кислотой, чудом выжил. Но учитывая, что он ослеп, а его лицо местами обожжено до костей, его судьба незавидна.
  • Главный злодей Антониус Барток в результате телепортации сливается в единое целое со своей одеждой и генами мухи, став отвратительным существом, напоминающим огромную личинку. Он едва способен к передвижению, с трудом может есть и при этом полностью осознаёт происходящее.
• Для русскоязычной аудитории этот фильм некоторое время успел побыть образчиком тропа. Достаточно долго цифровая версия дилогии в достойном качестве и с единым дубляжом в сети не встречалась. В настоящее время несправедливость радикально исправлена.

Отсылки в культуре[править]

• В мультсериале «Черепашки-ниндзя» 1987 года в гибрида человека и мухи превращается учёный-помощник Шреддера, Бакстер Стокман. Причём это ему повезло — его вообще-то засовывали не в телепорт, а в дезинтегратор. Кроме того, он способен летать. Серии, где появляется Стокман, пародируют типичные названия опухших сиквелов, вроде «Месть сына возвращения мухи II» .
  • В мультсериале 2012 года, Бакстер также мутировал — на сей раз больше смахивая на образ Мухи из оригинального рассказа.
• В Black Mesa, если три раза подряд телепортироваться на глазах у охранника, он прокомментирует: «Без обид, но если ты выйдешь оттуда с головой мухи, я буду стрелять, пока магазин не опустеет».
  • Инцидент с кошкой из Half-Life 2 явно отсылает к коту из рассказа и фильма 1958 года.
• Space Quest 5 — неудачно телепортировавшись, в облике мухи Роджер узнаёт код замка, а потом долго и нудно ищет своё настоящее тело с мушиной головой.
  • Одним кодом замка, увы, не ограничится. Это один из самых головоломных моментов в Space Quest 5.
• The Simpsons — вторая новелла восьмого хэллоуинского выпуска пародирует фильм 1958 года: профессор Фринк изобретает телепорт, а пользуется им Барт.
  • И как пользуется! Сначала в телепорт угодили кот Снежок и пёс Маленький Помощник Санты, а вышли два котопса, один из передних половин, второй из задних. Поймав муху, Барт думал, что телепорт сольёт их в супермутанта, но в результате получились муха с головой Барта и тело Барта с головой мухи.
• В одной из серий «Чип и Дейл спешат на помощь» профессор Нимнул изобрел технологию, позволяющую телепортироваться через телефон, но что-то напутал, и телепорт стал менять головами тех, кто взаимодействовал с телефонной сетью. Сам Нимнул поменялся головой с Вжиком, а спасатели — между собой.
  • В комиксе-сиквеле Гайка определяет, что технология Нимнула привела к перемешиванию генов всех переменявшихся головами. Это позволило ей спокойно встречаться с Чипом — мешало то, что они были разных видов (Гайка — мышь, Чип — бурундук).
• «Монстры против Пришельцев» — Доктор Таракан же!

Примечания[править]

Джордж Ланжелан