Наконец-то меня повысили в должности! Я так долго этого ждала. Я много и напряженно работала. И вот — победа! Такие вещи случаются не так уж часто, поэтому мы с моей лучшей подругой и соседкой по квартире Лидкой, решили отметить это дело в нашем любимом баре.
Сказано — сделано! Приодевшись, отправились навстречу развлечениям. Заведение приветливо мигало неоновой вывеской, зал был битком набит, поэтому мы с Лидой устроились на высоких стульях у барной стойки. Бармен быстро вкусные коктейли. Красота! Что еше для счастья надо?
Мы сидели, весело болтая о своих девичьих делах, и туг мое внимание привлек парень, который как раз вошел в зал. Он показался мне знакомым…
— Аня, чего ты так пялишься на того симпатичного брюнета?
— Знаешь, по-моему, он учился в нашем вузе, на параллельном потоке. В этот момент молодой человек посмотрел на меня и тут же направился к нам.
— Привет! Мы случайно не знакомы?
— По-моему, знакомы, ты же учился в инженерно-строительном институте?
— Да! На факультете водоснабжения.
— А я на архитектурном!
— Вот это встреча!
Александр присел к нам, и мы тут же пустились в воспоминания.
— Послушайте, девушки. Мои друзья приглашают вас на дискотеку. Это недалеко. Они уже зарезервировали столик. Ну что, пойдете со мной?
— Конечно! С большим удовольствием! — Ой, а я пас, — Лида демонстративно зевнула. — Что- то спать захотелось. А вы, пожалуйста, идите, развлекайтесь, — подруга многозначительно подмигнула мне. Молодец Лидка, быстро сообразила, что Саша мне понравился, и решила дать нам возможность побыть вдвоем. В клубе было много народу, но Александр без труда нашел своих знакомых. Представил нас друг другу, а потом без промедлений пригласил меня танцевать.
— Хочешь что-нибудь выпить?
— Может быть, пиво.
Буквально через 5 минут он принес пару запотевших бокалов. С удовольствием сделала глоток ледяного напитка, и… Это было последнее, что помнила в тот вечер. А потом — темнота.
Меня разбудил какой-то неприятный запах. С трудом приоткрыв глаза, и попыталась понять, где нахожусь. Осмотрелась вокруг. Похоже, какой-то подъезд. Вот почему здесь так воняет кошками! Приподнявшись, посмотрела, на чем лежу. Грязный, заплеванный пол. Моя юбка валяется в углу, сумка пропала, нижнее белье тоже отсутствует. Голова страшно кружится, тошнит и во рту пересохло. «Да что же произошло? — заторможено подумала я, оглядывая себя со всех сторон. Увидела кровь на внутренней стороне бедра. Сложив два и два, все поняла. Господи, да меня же изнасиловали! Но как, как?! Ничего не помню…»
Прислонившись к холодной стене, попыталась вызвать из памяти картину вчерашнего вечера. Лида, Саша, его друзья, я, клуб, танцы, бокал пива, глоток, и… Все! Больше ничего нет… Так, хватит сидеть, нужно уходить отсюда, вдруг тот, кто это сделал, еще вернется. Кое-как привела себя в порядок и вышла на улицу. Уже светало. Каким-то чудом добралась пешком домой. Счастье, что в это время на улице людей почти не было. Но и те, кто встречался на моем пути, оглядывались. И не удивительно — выглядела я ужасно…
— Аня, что случилось?! — вскрикнула. Лидка, когда я появилась на пороге.
— По-моему, меня изнасиловали… Но я ничего не помню! — разревевшись, ответила подруге. — Абсолютно ничего!
— Боже мой… Бедная ты моя… Как же так… Кто мог такое сделать? Почему твой знакомый не присмотрел за тобой?
— Мы с Сашей пили пиво, а потом… Как будто фильм прервался…
— Неужели это он?!
— Не знаю…
— Ладно, сейчас тебе нужно в больницу. Мало ли что с тобой там делали. После обследования врач подтвердила мои самые худшие предчувствия.
— В течение последних суток у вас были сексуальные контакты примерно с тремя мужчинами. Есть доказательства, что вы сделали это не по собственному желанию: многочисленные разрывы влагалища, ссадины на бедрах… И судя по вашему самочувствию, тошноте, слабости и сухости во рту, вам подсыпали что-то. Если хотите, я могу дать направление на анализы.
— Нет доктор, спасибо, не стоит.
— Но ведь вам нужно будет мое заключение, когда пойдете в милицию…
— Я не собираюсь этого делать.
— Как скажете. Прекрасно вас понимаю. Не уверена, что и сама бы это сделала… Вот рецепт, здесь таблетки, которые нужно обязательно принимать, чтобы не наступила беременность.
— Спасибо вам большое!
— А через месяц лучше сдать повторные анализы. Чтобы исключить заболевания, передающиеся половым путем.
— Да-да, конечно…
— И не держите это в себе. Обязательно обратитесь к психологу. Удачи вам!
Мы с Лидой поехали домой. Подруга бережно поддерживала меня под руку. Она вообще чувствовала себя виноватой.
— Аня, прости меня…
— За что?
— Знала бы я не оставила тебя одну…
— Перестань! Ты тут ни при чем…
— Ты решила не заявлять в милицию?
— Да, толку будет мало. Унизят лишний раз. Скажут, что сама напросилась. Помнишь, год назад все газеты писали про одно изнасилование? Так бедную девушку все обвиняли: мол, сама виновата, нечего было по улицам в короткой юбке ходить. Нет, не хочу такого…
— И что будешь делать?
— Не знаю, еще не решила. Нужно выяснить, кто это сделал. Доктор сказала, их было трос. А Сашиных друзей двое, плюс он — как раз получаем нужную цифру. Но как узнать точно?
— Мы можем проследить за ними…
— Точно, узнать адрес Саши не сложно. А уж его я заставлю говорить!
— Как? Будешь пытать?
— Если понадобится, то да…
— Аня, ты меня пугаешь.
— Не переживай, это я так, шучу. ..
Через 3 дня я решила сходить в ночной клуб, куда меня повел в тот вечер Саша (его адрес уже давно лежал в моем кармане). Понадеялась, что застану его гам вместе с друзьями. Невероятно, но они сидели в той же компании за тем же столиком. Пили, смеялись, рассматривали девушек. Ребята чувствовали себя весьма свободно и безнаказанно. Так, будем действовать!
Я незаметно села за соседний стол. В тот вечер на мне была темная водолазка и черные брюки, плюс очки с затемненными стеклами, волосы собраны в хвост. Была уверена, что в таком виде они меня не узнают. И точно — парни вели себя как ни в чем ни бывало. Заказав себе бутылочку минералки, я стала внимательно прислушиваться к их разговору. Ничуть не стесняясь, они громко обсуждали всех девушек в зале. И тут один из них вдруг сказал.
— Сашка, глянь, вон телка, похожая на твою знакомую. — кивнул он на проходящую мимо барышню. — Интересно, эта такая же, как та: даст всем троим и даже не вспомнит об этом? Парни громко расхохотались в ответ на его реплику. А меня словно окатили ледяной водой. Значит, угадала — это они!
Не знаю, чего мне стоило досидеть до конца вечера. Я решила проследить за двумя друзьями Александра. Судя по их разговору, они вместе снимали квартиру. Наконец, троица вышла на улицу, к счастью, сегодня уже без девушки: видимо, охота на дурочек не удалась. Саша поймал такси, они все уселись в него и укатили. Я тут же взмахнула рукой, останавливая машину. Запрыгнув на переднее сиденье, сказала водителю:
— Езжайте за черной «Волгой»!
— Что, за мужем следишь?
— Угадали. Давайте быстрее, упустим!
— От меня не уйдут, — в водителе вдруг проснулся азарт гонщика.
Уже через час я знала, где живут мои насильники. Днем наведаюсь. Здесь много лавочек, на которых вечно «пасутся» весьма разговорчивые старушки. Узнаю все, что смогу, а потом буду действовать по обстоятельствам. Без наказания никто не останется. Помнится, в фильме «Ворошиловский стрелок» дедушка отомстил за свою внучку… Что ж, я тоже не робкого десятка…
Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…
У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.
Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.
Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.
— Мам, можно?
— Не надо, это для гостей.
— Так у нас же гости!
— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…
Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.
Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.
Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.
Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.
— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.
Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.
— Мне белье надо новое, я похудела.
У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.
— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.
— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.
Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.
— Сколько стоит?
— Не важно, — говорю я.
— Важно. Я должна знать.
Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.
— Пять тысяч, — говорит продавец.
— Пять тысяч за трусы?????
— Это комплект из новой коллекции.
— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.
Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.
— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.
— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?
— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.
Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.
— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.
Иначе, ты на крючке.
— Хорошо, — говорю я.
— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?
— Хорошо.
Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.
Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.
Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.
— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.
Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.
Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.
— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?
— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…
Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.
Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.
Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.
Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.
— Это даже не пластмасса, — подумала я.
Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?
В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.
— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.
— Наденешь ее на новый год?
— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…
Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.
В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.
Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.
— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.
— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.
— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…
Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.
— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…
— Пусть будет, я беру.
Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.
Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.
Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…
Дай Бог, она настоящая.
Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.
Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.
Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.
Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.
Ольга Савельева
Источник: goodday.su
Статья для конкурса «Цена счастья«.
Идея для этой статьи родилась сразу, а вот воплощала я ее очень долго. Для полного восприятия картины прослушайте все аудио и видео записи, представленные в данной статье. Смотрите видео в полном экране
* Для тех, кто не знаком с моим блогом, кот Мурзик является членом моей семьи и соавтором данного блога.
Тррррр, звонил неугомонный будильник, опять на работу, час туда, 8 часов ада, час назад, и так 5 дней в неделю, 8 часов в день, ДА ВСТАЮ Я! Встаю, иду умываться, надо отключить будильник, 11.00, СКОЛЬКО??? Мне на работу к 8, но будильник упорно показывал 11.05 и трезвонил. Такссс, либо с ума сошла я, либо он! Первое очевидно, второе слабо вероятно. Глаза открылись сами собой, а в мозгу загорелась зеленая кнопка «online», думай…думай, заболела, стою в пробке, стою, а где я собственно стою?! Это явно не моя квартира, а вчера точно не было праздника, а может уже не так точно. Одела очки, смотрю, нет дом не мой. Оглянулась, в комнате стоит большая двуспальная кровать, окно закрывают красивые бордовые шторы. ШТОРЫ, за ними окно, в окно можно увидеть двор, гениально Ватсон! Бегу к окну, распахиваю штору и падаю на мягкое место, пора звонить в 03. За окном море, волны играют в догонялки, поблескивая на солнце. Нет по ходу это меня вчера догнал кирпич. Пойду-ка я на воздух. Нет реально море, ТЬФУ вода соленая, мимо прошел какой-то субъект и приветливо махнул рукой, «здрасти», «good morning, miss».
Пошла назад в дом, надо бы подкрепиться, методом тыка нашла кухню, мммм кофе, иду по запаху, ОЙ ТЕТЯ, сейчас как вызовет полицию за проникновение в чужой дом. Встала в стойку, собираюсь бежать.
Доброе утро, кофе уже готово и завтрак.
ЭЭээээ.
Я еще нужна?
Поняла, что логически надо ответить нет. «Нет». Тетенька удалилась. А я принялась за завтрак, кофе и мой любимый яблочный штрудель с корицей. Не знаю где я, но мне это определенно нравится, мысли о работе улетучились сами собой. Быстренько позавтракав, я побежала в море. Красотааа! Вдоволь накупавшись, решила прилечь на песке и не заменила, как сознание провалилось, и я заснула.
Во сне ко мне пришел мой кот, Мурзик, он плакал, Вы видели, как плачет кот? «Наташа, зачем ты нас бросила, променяла на богатство».
Мурзик, где ты? Я ничего не помню.
И тут я проснулась, что-то зябко стало, на море ветер играл волнами, пойду-ка в дом. Я шла по дорожке из морских камушков, около дома стоял новый блестящий спортивный Феррари, ярко красного цвета, мой видимо, как же я хотела его. Класс! Я села в машину и поехала по городу, эта была Италия, я так давно хотела здесь побывать. В бардачке лежала «MasterCard Gold», оценив всю прелесть в магазинах и клубах Италии, я отправилась домой, чувства счастья и радости переполняли меня. Бросив все сумки прямо в коридоре, я пошла в джакузи, кайф, а оттуда сразу плюхнулась на кровать и уснула, еще бы ТАКОЙ ДЕНЕК, в миг перед сном в голове пронеслось, зачем же звонил будильник….
Мурзик запрыгнул на кровать, Наташ, что ж ты делаешь.
Мурзик, а почему ты не со мной, тут так круто!
Потому что ты сделала свой выбор.
Какой выбор, о чем ты?
Помнишь конкурс от Вилдо, «Цена счастья»?
Конечно помню, как я могла забыть, я же 4 дня писала конкурсный пост, опрашивала людей, что для них счастье, столько сил приложила, блин я совсем забыла про свой блог.
Ты написала там, что для счастья тебе надо 100 тысяч долларов на карте, никогда не работать, домик у моря в Италии, крутую машину и чтобы домработница все за тебя делала. Помнишь?
Эээм, неоднозначно протянула я.
Так вот, на следующий вечер в почте ты нашла письмо от Пиковой дамы, с темой «предложение о сотрудничестве».
А дальше, Мурзик?
Но Мурзик спрыгнул с кровати, а я проснулась.
Ох, какой прекрасный день, сегодня шторы были собраны по краям и всю комнату заливал солнечный цвет, 10.40 глянула я на телефон беленький «apple iphone». Что у нас сегодня по плану, завтрак и бегом в Падую.
Так беззаботно пролетел еще один день, я посмотрела великолепный ботанический сад, знаменитую пальму Гете, который после посещения этого места написал книгу «Опыт объяснения метаморфоза растений». А завтра меня ждет Альберобелло.
Вечер, неделя спустя.
Я поднялась по винтовой лестнице вверх, неся кружку чая в одной руке, а второй держась за перила, только бы не навернутся. На втором этаже у меня библиотека, я с детства обожаю книги, а тут своя библиотека, настоящих бумажных книг, как же здорово! Терпеть не могу электронные читалки. Вообще все было, как нельзя лучше, но что-то не давало моей душе покоя. Стянув с полки роман Кундеры «Невыносимая легкость бытия» я погрузилась в чтение. И тут что-то зашебуршало в полке, одна из книг Дюма рухнула на пол и раскрылась на странице 49, я вспомнила, как в детстве с сестрой мы гадали на книгах, загадываешь вопрос, называешь страницу и строку и ХОП очередная глупость)). Нет, бывали и довольно занимательные вещи. Попробую, ну страница 49 это судьба, а строка пусть будет 6, мое любимое число «за поворотом его ожидала», строка прерывалась, а перейти к следующей я не успела, т.к в том месте, где стояла книга, кто-то возился. МЫШЬ подумала я и взвизгнула.
Не кричи, послышалось из далека хриплый голос, сердце ушло в пятки.
И тут из темноты показались желтые глаза, затем усы, и полосатая мордочка, кот в моем доме? Да еще и в книжной полке, странно.
И тут морда исчезла, сняв пару книг с полки, я обнаружила, что вглубь ведет какой-то туннель, я подтянулась и согнувшись в три погибели поползла в темноту. Всегда, смотря фильмы ужалось думала, и куда их несет? А тут сама, в трезвом уме и здравой, а может уже и не здравой, ползу не понятно куда, за каким-то котом?! Бред… Я уже хотела развернутся назад, как что-то теплое и ворсистое обмотало мне руку и потащило вперед. Хвост, пронеслось в голове и сознание пропало. Вспышка света и дикая головная боль, накрыла меня волной, как будто в висок удалила молния и проскользив по всему телу вылетела прочь. Ооооох. Я открыла глаза, вокруг меня стол, ноутбук, я дома. В голове мысли носятся, сменяя одна другую, я даже не успеваю их ловить. Открываю ноутбук.
Сколько людям нужно денег для счастья?
Для спонсора: Z204343595972
Это может быть интересно:
Загрузка…
А время бежало, бежало. Дни складывались в недели, недели в месяцы. Оля то с тревогой, то с надеждой прислушивалась к себе. Когда все сроки прошли, она возликовала − ее заветная цель будет достигнута. Все получилось, как задумала.
Написать ему или нет? — ломала голову девушка. С кем бы посоветоваться?
Наконец, она решилась довериться Юльке. А кому же еще?
Юлька выслушала великую новость спокойно.
— Я еще тогда догадалась, — сказала она, — в поезде. Но ты все равно ненормальная. Что делать будешь? Срок-то уже — ого!
— Что положено, то и буду делать. Юля, как ты думаешь, написать ему или не надо?
— Ну и вопросы ты задаешь, подруга. Хочешь правду?
— Давай.
— Тогда слушай. Серго молодой, здоровый мужчина. Тебе ли не знать, какой он страстный. Прошло почти четыре месяца. Ты что же, думаешь, у него за это время никого не было? Да мне один грузин — ты его не знаешь — говорил, что если он неделю будет без женщины, то повесится. Нет, я не хочу сказать, что Серго по тебе не скучает. Но… одно другому не мешает. Кстати, что за девушек он называет твоим именем, ты не задумывалась?
Вот когда Олю в первый раз по-настоящему замутило.
— Так знай, — продолжала Юлька безжалостно, — как бы он тебя ни любил, но новые впечатления накладываются на старые. И старые на их фоне бледнеют, забываются. Поэтому мой тебе совет: ничего ему не пиши. Дождись его приезда. Посмотри ему в глаза. И если поймешь, что нужна ему, скажи. А иначе — не надо. Если он к тебе начал остывать, то эта новость только сильнее оттолкнет его. Родители знают?
— Еще нет.
— Во-от будет им сюрпри-из! Дмитрия Ивановича удар хватит. А маман твоя скажет, что я во всем виновата.
— Уже сказала.
— Так. Значит, у нас с тобой теперь связь односторонняя — ты ко мне можешь, а я к тебе — нет.
— Если что, звони на кафедру. Если Отар тебе что-нибудь сообщит о Серго − или сам Серго позвонит. Мне передадут.
— Хорошо. Ну беги, а то меня ждут.
— Я ничего не могу изменить, — повторяла Оля Юлькины слова. — Я ничего не могу изменить. Значит, не надо терзать себя. И вообще, главное, чтобы ему было хорошо. Пусть их у него будет хоть сто, если он без этого не может. Главное, чтобы он был на свете. И тогда, может, мы когда-нибудь встретимся.
Оля попыталась представить их встречу. Но… ничего не вышло. Она больше не видела его. А ведь еще недавно он так легко являлся ей.
— Не смей думать о плохом! — приказала себе девушка. — Не провоцируй беду. Иначе она тут как тут. Сколько раз уже так было.
Она даже не подозревала, насколько была права. Она даже не догадывалась, какой счет ей предъявит Всевышний и как близка расплата. И как немыслимо высока цена за ее короткое счастье.
Приближались новогодние праздники. В институте царила обычная предпраздничная суета — репетировали новогодний концерт, развешивали гирлянды, рисовали зубным порошком на окнах снежинки. В актовом зале поставили огромную елку и поручили аспирантам ее украсить.
— У студентов занятия, — сказал им проректор по хозяйственной работе, — а вы дурака валяете. Займитесь-ка лучше елкой.
Так он охарактеризовал их усилия на поприще науки.
Стоя на лестнице, Оля развешивала елочные шары. Здесь и нашла ее Юлька. Со словами «тебе надо на переговорный» она сунула Оле в руки извещение и, не поднимая глаз, убежала.
Что это с ней? — удивилась Оля. — Юлька, погоди, куда ты?
Но та только затрясла головой и скрылась в коридоре.
— Не буду думать о плохом, — твердила себе Оля по дороге на переговорный пункт. — Все в порядке, ничего страшного. Ничего не случилось. Отар, наверно, что-нибудь сказать хочет. Или сам Серго.
Но предчувствие беды уже терзало ее душу.
— Оля! Оленька! — услышала она, холодея, глухой, как из подземелья, голос Отара. — Плохое скажу. Очень плохое! Нет больше нашего Серго. Совсем нет.
Господи, что он говорит? Как это — нет?
— Я не понимаю! — закричала она нетерпеливо. — Отарик, что ты говоришь? Как это — нет? А где он?
— Убили его. Тут ребенка украли. Совсем маленького. Денег много хотели. Сказали, по пальчику будут присылать. Родителям. Мы скоро нашли их. Серго первым пошел — как всегда. Ребенка спас, а сам… Пуля — прямо в сердце. Сразу умер. Он очень любил тебя, Оля. Но мы их тоже, — мстительно добавил он, — потоптали. Никто не ушел.
Убили? Его? Лучшего в мире человека? Его больше нет и никогда не будет? Совсем не будет?
— Не-е-ет! — закричала она в так громко, что в дверь кабинки заглянули. — Нет, не совсем! Он будет, будет!
— Оля! Что говоришь?
— У меня… во мне его частица! Его продолжение!
— Ребенок? — Голос Отара зазвенел от радости. — Ты ждешь ребенка? Значит, это правда? Спасибо тебе, родная! Когда ждешь? О, я дурак! Я приеду к этому сроку, обязательно приеду. Я буду с тобой. Береги себя! Много не плачь. Можно, я скажу его родителям? Его отец совсем плох.
Его родители! Ее отец! За что родители так ненавидят своих детей?
— Как хочешь.
— Разговор окончен, — металлическим тоном объявили им. Щелчок, и его голос отброшен за тысячи километров.
Вот она, расплата, — думала Оля, глядя в серое небо. Вот оно! Господи, ну почему он? За что? Он так любил людей! Он был лучше всех! За что ты покарал его? Почему не меня? Это жестоко, жестоко!
Молчи, несчастная! Бог знает, что делает. Может, малыш, спасенный им ценой жизни, станет великим человеком, мессией? Может, Богу твой любимый нужнее, чем тебе? Серго хотел, чтобы ты жила с Богом в душе – так не гневи же Бога!
Он молил Бога, и тот выполнил его просьбу: за всю жизнь никого не убить. Ты познала великое счастье. Не каждому оно дано. Он мог выбрать любую — он выбрал тебя. Ты мечтала унести с собой его частицу. И это тоже тебе было дозволено. А тебе все мало? Смирись и не ропщи! А не то!
О, нет! Господи, прости меня! Я больше не буду!
Вот о чем думала Оля, когда, еле передвигая ноги, брела домой. Как неживая, прошла она мимо отца с матерью, молча глядевших на нее, в свою комнату. Села в темноте на кровать. И снова стопудовая тяжесть горя навалилась на нее.
Пуля в сердце. Она представила, как пуля разрывает его кожу, ломает ребра, пронзает легкое, входит в сердце. Кинжальная боль молнией хлестнула вдоль ее тела, и она закричала, как раненый зверь.
И сейчас же тот, кого он оставил ей вместо себя, сначала мягко толкнулся, а потом недовольно заворочался у нее под сердцем.
Крик застрял в горле. Нельзя! Ей нельзя страдать. Потому что тогда страдает его дитя. Ей нельзя быть несчастной. Потому что тогда оно тоже несчастно. Надо жить, надо дать ему явиться на свет. Надо вырастить его счастливым человеком. Значит, надо самой научиться быть счастливой. Одной, без Серго. Ну что ж, она всегда была хорошей ученицей.
Щелкнул выключатель. В дверях стояли родители.
— Что случилось? Ты почему кричала? Господи, да на тебе лица нет! Доченька, что с тобой?
Ровным, лишенным всяких эмоций голосом она сказала:
— Я беременная. У меня будет ребенок.
— Что-о?! — закричал отец, багровея. — Что ты сказала? Беременная? От кого – от того грузина?
— Да.
— Я так и знал! Но как ты могла? Моя дочь! Моя гордость! Что скажут люди? Как я им буду смотреть в глаза? Какой позор! — Отец схватился за сердце. — Как ты могла так низко пасть? На пляже! С грузином!
— Все точно, — подумала Оля, — и на пляже, и с грузином. Все так.
И все совсем не так.
Слабая улыбка тронула ее губы. Это окончательно взбесило отца.
— Она еще улыбается! — закричал он. — Она еще смеет издеваться надо мной! Совсем стыд и совесть потеряла!
— Мне нечего стыдиться, — ответила она равнодушно. — Я никого не убила, не ограбила. Я полюбила мужчину и захотела от него ребенка. Это нормально.
— Замолчи, замолчи! Я не желаю слушать этот бред! Я требую его адрес!
— У него нет адреса.
— Совсем хорошо! Он тебе даже адреса не оставил. Но я его все равно найду! Я этого мерзавца из-под земли достану!
— Не достанешь. Он теперь по другую сторону.
— Не морочь мне голову! Что значит — по другую сторону? За океан сбежал, что ли?
— Его больше нет. Его убили.
Отец замолчал. Потом сказал:
— Жаль, что не я.
Есть слова, которые вслух произносить нельзя. Ни в коем случае! Никогда! Потому что они продолжают звучать и после того, как сказаны.
Так у Оли не стало отца.
Пуля пробивает Его кожу, ребра, легкие, входит в сердце. Это мог сделать ее отец.
Она посмотрела на него. Разве это ее отец? Кто этот чужой человек с перекошенным от злобы лицом? Что она делает в его доме? Скорее, скорее покинуть эти стены!
Вытянув перед собой руки, как слепая, она нащупала дверь, спустилась по лестнице и, как была раздетая, вышла на улицу. Дошла до остановки и села на скамейку, не ощущая холода.
Она долго сидела, окаменев – без чувств, без мыслей, не понимая, кто она и что здесь делает. Тут и нашла ее заплаканная мать.
— Оленька, пойдем домой! Он ушел. На завод пошел ночевать. О Господи, горе какое! Ну не сиди, доченька, вставай, простудишься. О себе не думаешь, так хоть ребеночка своего пожалей.
Ребенок! Ему холодно! Скорее, скорее назад, одеться. Одеться потеплее, а тогда уйти. Уйти навсегда из дома, где Его могли бы убить.
— Оленька, как же это случилось? — Прислонившись к дверному косяку, мать смотрела, как дочь собирает свои пожитки. — Такое горе! Кто ж его, а? За что?
— Он был милиционером, мама. Ребенка украли, а он его спас. За это и убили.
— Господи, хоть бы одним глазком на него взглянуть. У тебя фото его не осталось?
Она молча протянула матери фотографию Серго.
Как-то на пляже Оля уговорила Серго сфотографироваться крупным планом – чтобы только одно лицо. У фотографа не было никаких квитанций, а цветные фотографии стоили дорого, поэтому Серго засомневался. Тем более что фотограф был какой-то пришлый. Получат ли они свои фотографии? Не выбросят ли зря деньги? Ведь тот потребовал заплатить вперед, ссылаясь на дороговизну фотопленки и реактивов. Но Оля так просила, что Серго сдался.
Фотографии получились замечательные. На одной Оля ласково смотрела на Серго своими серыми глазами – с другой улыбались ей синие глаза Серго. Первую фотографию забрал себе он, вторую взяла она.
Прикрыв рукой подбородок, мать долго вглядывалась в его лицо. Вот, значит, каков он – тот, ради кого ее дочь забыла себя. Да, перед таким парнем мало кто устоял бы. Что же ты, сынок, не поостерегся и осиротил свое дитя?
— Он знал? — спросила она дочь.
— Нет, хотела ему сказать при встрече. Он должен был приехать. Теперь уже не скажу.
— Оленька, какой же он грузин? Светленький такой.
— Он грузин, мама. У него и отец, и мать грузины. Его прапрадед — грузинский князь — привез себе из нашего города синеглазую невесту. А на Серго ее гены сказались. Ну, я пойду.
— Куда же ты, доченька, на ночь глядя? Оставайся, переночуй, а уж завтра иди. Не уходи, прошу тебя!
Мать опять заплакала.
— Прости, мама! Но я здесь больше жить не буду – под одной с ним крышей. Ты же слышала, он пожалел, что не убил его сам.
— Да что ты его слушаешь, дурака старого! Со зла ляпнул. Огорчила ты его очень. Он же не знал, что да как.
— Прости меня, мама. Но я не останусь. Пойду в общежитие. Переночую у девчат, а завтра комнату сниму. Там много объявлений. Устроюсь — позвоню.