Сочинения ЕГЭ по тексту В.Г. Распутина моё детство прошло в глухой ангарской деревне в четырёхстах километрах, 9 готовых примеров сочинений проблема текста с аргументами из литературы с реального ЕГЭ прошлых лет по русскому языку для 11 класса.
Проблема текста:
- Проблема влияния деревенского уклада на душу и судьбу человека. (В чём заключается особенность деревенского уклада? Влияет ли бедность деревенского быта на богатство души?)
- Проблема особенностей деревенской речи. (В чём заключается особенность деревенской речи? В чём её ценность?)
- Проблема «несовременности» деревенского языка. Проблема замены деревенского языка «городским». Проблема «своего» и «чужого» в языке. Проблема обогащения языка. Проблема сохранения «досельного русского языка». (Почему происходит замена деревенского языка «городским»? Почему люди, вышедшие из деревни, стыдятся своего языка?
- Проблема отличия диалектов от «досельного русского языка». Проблема использования диалектов в литературе. (Чем диалект отличается от «досельного русского языка»?)
- Проблема взаимосвязи языка, речи и личности. (Как связаны личность человека и особенности его языка, речи?)
Позиция автора:
- Деревенский народ не гонится за «современностью», он живёт в естественном ритме, в беспрестанных трудах, является хранителем традиций. Деревенская бедность быта никак не влияет на богатство души. Деревенские судьбы незаурядны, богаты, интересны.
- Речь деревенских жителей богата, образна, она меткая и точная, в ней масса пословиц и поговорок, это «досельный» русский язык, который удерживает человека «в отчих пределах».
- Люди часто не понимают, каким богатством является исконный деревенский язык, считают его несовременным. А сами деревенские жители, попадая в город, зачастую начинают стыдиться своего языка, пытаются избавиться от него, стремятся активно использовать в своей речи современные «словечки».
- Диалект – это «местные прибавки к языку», пользоваться ими нужно разумно. Но деревенский, «досельный русский язык» не исчерпывается только диалектизмами. За ним стоит «корневая порода», отличающаяся образностью, красками. «Досельный русский язык» – это живой язык, точный и меткий, пришедший к нам из древности, прошедший через поколения, без «наростов».
- Язык, особенности речи являются отражением личности человека. Попытка самобытного писателя из деревни «подстроить» свою речь под нормы «современной моды» приводит к неестественности. В художественном произведении невозможно в полной мере передать характер героя, исказив его язык.
Моё детство прошло в глухой ангарской деревне сочинение ЕГЭ
В чем заключается ценность деревенской речи? Такой вопрос волнует автора в данном тексте. Простая деревенская речь – это, несомненно, опора культуры нашего народа. Это крупица народного бытия и всего русского языка, который постоянно «впитывает» в себя всю современность нашего общества. К сожалению, в настоящее время люди утратили ту великую речь, потому что не знают, какую ценность и какое богатство она в себе хранит. Поэтому поставленная автором проблема важна для рассмотрения.
В.Г.Распутин обращается к воспоминаниям из детства и повествует нам о том, как жил он в глухой ангарской деревне. Несмотря на бедность быта, народ, проживающий в этой деревне, имел огромное богатство души. Люди жили здесь своими традициями, обычаями, в беспрестанных трудах и в заботах.
Но главным богатством этого народа была их деревенская речь. «У нас все знали уйму пословиц, без них речь не лепилась», — говорит автор, тем самым показывает нам особенности народного языка. Деревенская речь не только объединяла людей. Она сохраняла в себе и отдавала всю свою красоту и непринужденность. Автор восхищается: «И какая же это была живая речь!». Действительно, эта «живая» речь была неотделимой частью нашего народа. Она обогащала духовный мир русского человека, показывая простоту, скромность и единство деревенской жизни.
Эти цитаты, взятые из текста, показывают нам, что деревенская речь имеет свои особенные черты, отличные от нашей современной речи. Именно это делает ее живой, красивой, неповторимой и показывает дух русского народа.
Позиция автора абсолютно ясна: речь деревенских жителей заключает в себе великое достояние и великолепие русской культуры. Именно деревенская речь удерживает человека в «в отчих пределах».
Я полностью согласна с мнением автора. Народная речь дала людям коренное богатство, и люди, не понимающие эту значимость, начинают это богатство истощать. Обратимся к произведению Солженицына « Матренин двор». Особенность образа главной героини проявляется в использовании ею народного языка. Речь Матрены эмоциональна, точна, естественна и напевна. Она включает в себя просторечные слова, тем самым уносит читателя в атмосферу тихой, дружной и спокойной деревенской жизни.
Таким образом, ценность деревенской речи заключается в создании нашей русской культуры, которую мы передавали и передаем из поколения в поколение веков, и в заложении в эту культуру обыденности и народной красоты. Поэтому так важно помнить о значимости и сохранении этой речи в настоящее время.
В чем заключается особенность деревенской речи? сочинение ЕГЭ
В чем заключается особенность деревенской речи? Именно это проблема находится в центре внимания В. Г. Распутина.
Отвечая на поставленный вопрос, автор рассказывает о своей жизни в ангарской деревне. Он отмечает, что там люди говорили «метко» и «точно», «не растекаясь мыслью по древу», поэтому «болтовня» среди жителей высмеивалась. На этом примере мы можем увидеть, что деревенский язык славится своей лаконичностью.
Далее В. Г. Распутин обращает внимание на то, что в селах люди по русскому языку «ходили пешком, по рабочему» сесте, вследствие этого речь была «живой» и простой. Кроме того, автор упоминает о том, что в деревне абсолютно все знали «уйму» пословиц, при использовании которых речь всегда становится яркой и интересной.
На этом примере мы видим, что деревенский язык красивый и «немудреный». Для автора одинаково важны и простота языка, и его лаконичность, и изящество — все это создает целостную картину сельской речи.
В. Г. Распутин считает, что особенность заключается в том, что речь деревенских жителей меткая и точная, живая и простая, красочная и интересная, она богата пословицами и заключает в себе все великолепие русского языка.
Я согласна с мнением автора и считаю, что деревенская речь особенна тем, что помогает описать во всех деталях характер, внешность и поведения героя в различных художественных произведениях. Например, в рассказе А. И. Солженицына «Матренин двор» яркий образ деревенской жительницы Матрены создан при помощи диалектизмов сельской речи.
В заключение хотелось бы сказать, что деревенская речь по-своему уникальна, поэтому важно сохранить ее в настоящее время.
В чем заключается своеобразность деревенского говора? сочинение ЕГЭ
В чем заключается своеобразность деревенского говора? В чем его ценность? Именно на эти вопросы отвечает автор, поднимая проблему особенности деревенской речи.
Автор подчеркивает, что характерность деревенской речи объясняется меткостью и точностью. Действительно, жители деревень «одним словом умели сказать много», при этом болтливость и словесная мелочь была не в ходу. Прозвища же выбирались так метко и четко, что потом намертво приставали к его обладателю. В качестве примера, подтверждающего особенности деревенской речи, Распутин также пишет о том, что речь в деревне живая, без напускного и вычурного.
Так, человек, родившийся в деревне, никогда не станет сравнивать городскую речь с родной деревенской, поскольку для него речь городских обывателей всегда будет казаться тусклой и наигранной. При этом Распутин приводит яркий пример из собственной жизни, повествуя о том, что только после использования «не чужого» городского, а собственного деревенского языка, он смог «освободиться от вычурной «книжности»». Оба приведенных примера, дополняя друг друга, позволяют увидеть всю необычность и особенность деревенской речи.
Итак, автор убеждает нас в том, что деревенская речь уникальна в своем своеобразии. Она метка и точна, наполнена пословицами и поговорками, без которых не так красива, а также в том, что речь деревень всегда живая и яркая, без напускного и неинтересного.
Я согласен с мнением автора и считаю, что деревенская речь может быть намного более точной и конкретной, эмоциональной и живой, нежели городская, даже при том, что речь городов более обогащенная и насыщенная все появляющимися новыми терминами. Так, например, в рассказе «Матренин двор» Солженицын создает яркий образ деревенской жительницы Матрены, использую диалектизмы и народную, деревенскую речь, а также добавляя просторечные слова и звучные, напевные мотивы.
В заключение, хотелось бы отметить, что, действительно, своеобразие деревенской речи заключается в ее простоте, лаконичности и нечрезмерности. А также именно яркость и неподдельность становятся основой ее особенностей.
Каково отношение людей к деревенской лексике? сочинение ЕГЭ
Русский язык богат и разнообразен. В нём много различных диалектов. Одним из них является деревенский. Каково отношение людей к деревенской лексике? Над этим вопросом в предложенном для анализа тексте размышляет знаменитый русский писатель В. Г. Распутин.
Желая привлечь внимание читателей к проблеме, рассказчик вспоминает речь жителей своей родной сибирской деревни.
Сельчане «одним словом умели сказать многое», «знали уйму пословиц». Действительно, сельский диалект при своей простоте богат и точен.
Однако многие люди не осознают это, не ценят богатство, которым обладает деревенская лексика. Выходцы из сёл часто «стесняются своего деревенского языка, считая его несовременным», самого рассказчика «много упрекали за деревенский диалект», в то время как сам он считал, что «деревенский язык нуждается в обогащении», а не замене. Стремясь угнаться за временем, люди часто отказываются своей родной речи и заменяют её на кажущуюся им современную. И это обедняет их язык, лишает его индивидуальности и образности.
Эти размышления автора позволяют понять, что беспокоит рассказчика, которому не безразлична судьба родного языка.
Авторская позиция довольно ясна: деревенский диалект отличается простотой, он очень богат и колоритен, но многие из-за современных веяний стремятся забыть о нём, «зарыть поглубже», но так поступать с родной речью нельзя.
С писателем невозможно не согласиться. Язык нужно не только обогащать, но и сохранять. В современной жизни прослеживается зарубежное влияние: появляются новые слова родом из других языков, которые не расширяют нашу речь, а заменяют исконно русские слова, хотя в этом нет необходимости. К примеру, замена русского слова «покупки» на английское «шопинг» безосновательна.
Этот текст ценен тем, что призывает нас обогащать нашу речь и в условиях глобализации не забыть собственный язык и не потерять его богатство.
Проблема влияния бедности быта на богатство души сочинение ЕГЭ
Думаю, многие согласятся с тем, что на становление человека как личности оказывают влияние и внешние факторы: окружающие люди, обстановка, условия жизни. У человека, выросшего в деревне, явно будут другие ценности и взгляды на мир, нежели у того, кто родился и вырос в городе. Именно проблему влияния бедности быта на богатство души ставит В. Г. Распутин в своём тексте.
Автор рассказывает про свое детство, прошедшее в глухой бедной деревне: частые неурожаи не давали колхозу вылезти из долгов.
Но публицист утверждает, что в его «неказистой деревне русский дух сохранился лучше, чем в людных местах». Этот народ не гнался за современностью: беспрестанный труд и почитание традиций сохранились почти во всех книгах писателя, отражая судьбу односельчан.
Было время, когда автор стыдился своего деревенского языка на фоне «современности». Но всё же Распутин восхищается живой речью своего народа, его умением одним словом сказать многое. Желание отразить хотя бы часть «простой красоты деревенского языка в своих книгах» со временем только усиливалось. Именно поэтому деревенский быт особенный — начиная с манеры общения, заканчивая укладом жизни.
Позиция автора ясна. В. Г. Распутин считает, что бедность быта не лишает человека богатства души, а, наоборот, делает судьбу каждого человека особенной.
С позицией автора я, конечно же, соглашусь. Ведь, действительно, богатство души не определяется социальным положением, деньгами, квартирой в городе или домиком в деревне. Внутренний мир и нравственные качества играют ключевую роль. Так, вспомним произведение А. И. Солженицына “Матрёнин двор”. Героиня — добрая пожилая старушка с трагичной судьбой. Несмотря на то что Матрена жила в трудных условиях, она ни на что не жаловалась. Наоборот, посвятила себя другим: до конца своих дней помогала окружающим, даже когда ей нездоровилось. Бедность быта и деревенский уклад, может, и повлияли на жизнь Матрены, но доброту, искренность и простоту ничто не смогло “отнять”. Поэтому к корыстным соседям героиня относилась с пониманием и уважением: она не старалась кому-либо угодить, а делала всё от чистого сердца.
Таким образом, мы видим, что на богатство души и нравственные ценности оказывает влияние многое, но никак не деревенский уклад жизни и бедность быта.
Проблема отношения к деревенской языковой традиции сочинение ЕГЭ
В тексте, предложенном для анализа, русский писатель и публицист В. Г. Распутин поднимает проблему отношения к деревенской языковой традиции.
Обращаясь к воспоминаниям детства, автор говорит о том, что в глухой ангарской деревне, в которой он родился и вырос не просто говорили, а «баско баяли, не растекаясь мыслью по древу». Каждое слово было к месту, прозвища приставали намертво, болтливость была не в почёте. Эта языковая традиция передавалась из поколения в поколение. Распутин признаётся, что, став студентом университета, стыдился своего деревенского языка, старался изжить его и в первых своих писательских опытах пытался соответствовать филологической выправке. «Получалось вычурно, неестественно», — признаётся писатель.
И героиня рассказа Василиса «решительно отказывалась говорить на чужом языке». Когда же она «заговорила» своим словом, она «выручила» автора, «заставила избавиться от вычурной книжности».
Распутин считает, что деревенская речь, меткая, точная, с уймой пословиц, – это по-настоящему живая речь. Это богатство, которого не нужно стесняться, которым, наоборот, нужно обогащаться, потому что оно «удерживает нас в отчих пределах».
Я согласна с авторской позицией. Хочется подчеркнуть, что писателям исконно народный язык позволяет создавать правдивые образы, погружать читателя в атмосферу колоритной деревенской жизни.
Обратимся к рассказу А. И. Солженицына «Матрёнин двор». Создавая образ героини, писатель использует сочный народный язык. Речь Матрёны напевна, поэтична, эмоциональна, пестрит просторечными и диалектными словами и выражениями: «мятель – дуель», «ну и местечко — любота одна», «к ужоткому», «суп картонный», «не умемши, не варёмши – как утрафишь». Наблюдая за речью героини, читатель переносится в ту атмосферу «нутряной» России, в которой оказался автор. Исконно русский язык Матрёны ярко подчёркивает неиспорченную сторону характера истинной русской праведницы, живущей по законам высокой нравственности.
«Истинная любовь к своей стране немыслима без любви к своему языку», — писал К. Г. Паустовский. Бережное отношение к деревенской, народной языковой традиции – залог сбережения языка как национального достояния.
Проблема «несовременности» деревенского языка сочинение ЕГЭ
Великий русский писатель Валентин Григорьевич Распутин в данном тексте затрагивает проблему «несовременности» деревенского языка.
Рассуждая об этой проблеме, автор рассказывает про своё детство в ангарской деревне. Люди жили в ней бедно, но у них была богатая, чистая и добрая душа. Жители сохранили традиции русского народа, всегда держались вместе и не были испорчены городской жизнью. Но самое главное они сохранили простой русский язык. Это была живая речь!
Автор приводит пример, как он учась в университете, стал стыдиться своего деревенского языка, считать его несовременным. Получается, побоявшись насмешек, он предал традиции своего народа. Чтобы соответствовать современным меркам, автор начал менять себя. Но откуда это взялось, что быть деревенским стыдно и плохо?Также Валентин Григорьевич приводит пример, что многие слова мы заимствуем у иностранцев вместо своих: «своё забываем, а чужое из «красивых» стран принимаем с великими почестями.» Выходит мы не уважаем свой язык, не уважаем самих себя…
Позиция автора такова: мы не должны забывать откуда мы родом, свои корни, своих предков. Нам нужно гордиться своей страной, своим народом, своим языком!
Я согласна с мнением рассказчика, не нужно гнаться за современностью, нужно быть самим собой, честным и порядочным человеком.
Проблема отношения к деревенской языковой традиции по тексту В.Г. Распутина
Язык народа отражает его культуру и передает ее из поколения в поколение, поэтому он так необходим для каждого человека. Деревенская речь не менее важна, но не все люди это понимают, сейчас все больше и больше в языке появляется иностранных слов, и русский язык утрачивает свою неповторимость и самобытность. Проблеме сохранения этих качеств языка посвящен текст.
Знаменитый отечественный писатель В.Г. Распутин в тексте, предложенном для анализа, рассказывает, как он жил в деревне, в которой люди дорожили своими обычаями и традициями. Но переехав в город, он стал стесняться всего, что было свято в родном селе, в том числе и деревенской речи. Он понимал, что это настоящий, подлинный русский язык. Деревенская речь не только объединяла людей, она хранила красоту и непринуждённость общения, соблюдения традиций. Автор восхищается: «И какая же это была живая речь!». Действительно, эта «живая» речь была неотделимой частью нашего народа. Она обогащала духовный мир русского человека, показывая простоту, скромность и единство деревенской жизни.
Такое же было и у Шукшина: «Позже я прочитал у Шукшина, что и он, попав в Москву, прикусывал своё простонародное слово, стараясь говорить на городской манер». Автор говорит: «Вынесенный из деревни язык, конечно, нуждался в обогащении… Но в обогащении, а не замене». Деревенский язык является богатством и не в коем случае не стоит его скрывать.
Эти два примера показывают нам, что деревенская речь имеет свои особенные черты, отличные от нашего современного языка. Именно это делает его живым, красивым, неповторимым и демонстрирует особенный дух русского народа. Позиция автора абсолютно ясна, речь деревенских жителей заключает в себе великое достояние и своеобразие русской культуры.
Я полностью согласен с мнением автора, деревенская речь является, можно сказать, истинно русской. Она очень близка и во многом похожа на старинные рукописи и знаменитые произведения древнерусских авторов.
Таким образом, ценность деревенской речи заключается в создании самобытности нашей русской культуры, которую передавали до нас, и наша святая обязанность передать её последующим поколениям и внести в эту культуру обыденность и народность истинной красоты. Поэтому так важно помнить о значимости и сохранении этой речи в настоящее время.
Проблема отношения к языку сочинение ЕГЭ
Язык народа отражает его культуру и передает ее из поколения в поколение, поэтому он так важен для каждого человека.
Так как же люди относятся к языку? Именно этот вопрос поднимает в своем тексте В.Г. Распутин. Автора волнует проблема отношения к языку, поэтому он и нас стремится привлечь к совместным рассуждениям.
В.Г. Распутин предается воспоминаниям о своем прошлом. Мужчина родом из ангарской деревни, где речь у жителей необычна и не похожа на городской слог. «А как говорили у нас в деревне, как говорили! Баско баяли –метко, точно, не растекаясь мыслью по дереву»,- подчеркивает писатель. Такое различие между деревенским языком и городским поначалу пугало автора, он даже стыдился его. Однако после, когда мужчина понял, какую роль диалект способен сыграть в жизни героев его произведений, он изменил свое отношение: «Получив свое слово, Василиса сразу заговорила легко – и заставила освободиться от вычурной «книжности» и меня».
По мнению В.Г. Распутина, слог, отличный от общепринятого, не должен каким-либо образом притесняться: его нужно и можно использовать, но только разумно.
Автор считает, что люди должны с достоинством использовать диалекты в речи, ведь они обогащают «родным, удерживающим нас в отчих приделах». Человек не должен стесняться своего слога.
И действительно, с автором сложно не согласиться. Родная речь раскрепощает людей, делает их особенными, несмотря на то деревенский это слог или городской.
Соглашаясь с такой точкой зрения автора, хочу вспомнить произведение Н.В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки». Создавая книгу, писатель внимательно и глубоко изучал разговорный язык. Автор широко использовал диалектизмы, которые служат средством создания колорита места действий и помогают более точно и ясно выразить мысли героев.
Также, рассуждая о проблеме, представленной в данном тексте, можно привести в пример роман Л.Н. Толстого «Война и мир». Гости салона А.П. Шерер отражают всю сущность петербургского общества. Они разговаривают на изысканном французском языке, забыв о богатстве и величии родного . Однако, невзирая на то что гости считали, что употребление иностранного языка делает их выше среди остальных, герои пропитаны лицемерием и ложью. Пренебрежение родным языком сделало общество нравственно хуже.
Предложенный для анализа текст, натолкнул меня на размышления о том, что человек должен гордиться родным слогом и с уважением относиться к нему, ведь зачастую то, как мы говорим, является отражением нашей души.
Текст В.Г. Распутина для сочинения
(1)Моё детство прошло в глухой ангарской деревне, в четырёхстах километрах от Иркутска. (2)Жили мы бедно, и не мы одни, вся деревня жила бедно, земли для хлебов были худородные, мошка (мелкий гнус) заедала скотину, которая днями во всё лето спасалась только под дымокуром и лишь на короткие ночные часы выбегала на выгон. (3)Да и сами мы ходили в сетках из конского волоса, натягиваемых на голову, мазались дёгтем.
(4)Колхоз наш не вылезал из долгов, они время от времени списывались и снова нарастали, и жила деревня огородами. (5)Да ещё тайгой и Ангарой. (6)Но бедность быта никак не влияла на богатство души. (7)Судьба моих односельчан и моей деревни почти во всех книгах. (8)И их, этих судеб, хватило бы ещё на многие. (9)Будь у меня три жизни и пиши я в десять раз быстрей (а я всегда писал медленно), то и тогда мне вполовину не выбрать судеб, которые складывались только в одной нашей деревне, тихой, незаметной, полусонной.
(10)Но в этой неказистой деревне жила часть русского народа, пусть очень малая часть, но той же кости, того же духа, сохранившегося ещё и лучше, чем в людных местах, на семи ветрах. (11)Да и что такое «полусонная» деревня, если этот народ жил в беспрестанных трудах, играл свадьбы, рожал детей и воспитывал их, хранил традиции, держался вместе и не гнался за «современностью»? (12)А как говорили у нас в деревне, как говорили! (13)Баско баяли – метко, точно, не растекаясь мыслью по древу. (14)У нас все знали уйму пословиц, без них речь не лепилась.
(15)Все имели прозвища, пристававшие намертво. (16)Одним словом умели сказать многое, словесная мелочь была не в ходу. (17)Болтливость высмеивалась. (18)По русскому языку, да позволено будет так выразиться, ходили пешком, пo-рабочему, а не разъезжали в лимузинах. (19)И какая же это была живая речь! (20)И так мне хочется передать хотя бы часть этой простой красоты деревенского языка в своих книгах! (21)Должен признаться я в грехе: было время, когда я, смущённый университетом, образованием, стал стыдиться своего деревенского языка, считать его несовременным.
(22)О, эта «современность», скольким она закружила головы! (23)Позже я прочитал у Шукшина, что и он, попав в Москву, прикусывал своё простонародное слово, стараясь говорить на городской манер. (24)То же самое было и со мной в Иркутском университете. (25)Как же – ведь я изучал теперь Гомера и Шекспира! (26)Надо было соответствовать филологической выправке, не показывать себя лаптем. (27)Вынесенный из деревни язык, конечно, нуждался в обогащении… (28)Но в обогащении, а не замене. (29)Я и не подозревал, каким владел богатством, заталкивая его поглубже и с удовольствием названивая всякими «эквивалентами» и «экзистенциализмами».
(30)И даже когда начал писать – начал вычурно, неестественно. (31)О самых первых своих опытах я стараюсь не вспоминать, там были и Хемингуэй, и Ремарк, и Борхерт. (32)Выручила бабушка, моя незабвенная Марья Герасимовна. (33)Когда я задумал рассказ о ней, тот самый, где она Василиса, эта самая Василиса решительно отказалась говорить на чужом языке. (34)Я и так и этак, послащивая городским, давал для утешения погорчить во рту деревенским – ничего не выходило. (35)Пришлось подчиниться. (36)Мне с самого начала следовало догадаться, что их «в одну телегу впрячь неможно».
(37)Получив своё слово, Василиса сразу заговорила легко – и заставила освободиться от вычурной «книжности» и меня. (38)Меня много упрекали за сибирский диалект, которым я пользуюсь якобы без меры. (39)Но что такое диалект? (40)Это местные прибавки к языку, заимствования от местных народов, подвёрнутые под нашу речь, обозначение областной предметности. (41)Пользоваться диалектом действительно нужно разумно. (42)Но ведь за диалект зачастую принимают сам досельный русский язык, его заглубленную позднейшими наростами корневую породу.
(43)А её предлагают зарыть ещё глубже: своё зарыть, а чужое, валом повалившее из «красивых» стран, принять с великими почестями. (44)Ничего плохого, я считаю, нет в том, если читатель, встретив незнакомое слово, пороется в памяти, пороется в словарях и – вспомнит, ещё на одну крупицу обогатится родным, удерживающим нас в отчих пределах. (45)Это не может быть только филологической радостью: смысловой звук, вставший на своё место, – это радость исцеляющегося человека.
(по В.Г. Распутину)
Валентин Григорьевич Распутин (1937–2015) — русский писатель и публицист, общественный деятель, один из наиболее значительных представителей «деревенской прозы».
Смотрите также на нашем сайте:
Сочинение ЕГЭ по русскому языку 11 класс примеры с проблемами
ПОДЕЛИТЬСЯ МАТЕРИАЛОМ
Напишите сочинение по прочитанному тексту.
Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста.
Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования). Дайте пояснение к каждому примеру-иллюстрации. Проанализируйте смысловую связь между примерами-иллюстрациями.
Сформулируйте позицию автора (рассказчика). Сформулируйте и обоснуйте своё отношение к позиции автора (рассказчика) по проблеме исходного текста.
Объём сочинения — не менее 150 слов.
Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.
Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.
(1)Моё детство прошло в глухой ангарской деревне, в четырёхстах километрах от Иркутска. (2)Жили мы бедно, и не мы одни, вся деревня жила бедно, земли для хлебов были худородные, мошка (мелкий гнус) заедала скотину, которая днями во всё лето спасалась только под дымокуром и лишь на короткие ночные часы выбегала на выгон. (3)Да и сами мы ходили в сетках из конского волоса, натягиваемых на голову, мазались дёгтем. (4)Колхоз наш не вылезал из долгов, они время от времени списывались и снова нарастали, и жила деревня огородами. (5)Да ещё тайгой и Ангарой.
(6)Но бедность быта никак не влияла на богатство души. (7)Судьба моих односельчан и моей деревни почти во всех книгах. (8)И их, этих судеб, хватило бы ещё на многие. (9)Будь у меня три жизни и пиши я в десять раз быстрей (а я всегда писал медленно), то и тогда мне вполовину не выбрать судеб, которые складывались только в одной нашей деревне, тихой, незаметной, полусонной. (10)Но в этой неказистой деревне жила часть русского народа, пусть очень малая часть, но той же кости, того же духа, сохранившегося ещё и лучше, чем в людных местах, на семи ветрах. (11)Да и что такое «полусонная» деревня, если этот народ жил в беспрестанных трудах, играл свадьбы, рожал детей и воспитывал их, хранил традиции, держался вместе и не гнался за «современностью»?
(12)А как говорили у нас в деревне, как говорили! (13)Баско баяли – метко, точно, не растекаясь мыслью по древу. (14)У нас все знали уйму пословиц, без них речь не лепилась. (15)Все имели прозвища, пристававшие намертво. (16)Одним словом умели сказать многое, словесная мелочь была не в ходу. (17)Болтливость высмеивалась. (18)По русскому языку, да позволено будет так выразиться, ходили пешком, пo-рабочему, а не разъезжали в лимузинах. (19)И какая же это была живая речь! (20)И так мне хочется передать хотя бы часть этой простой красоты деревенского языка в своих книгах!
(21)Должен признаться я в грехе: было время, когда я, смущённый университетом, образованием, стал стыдиться своего деревенского языка, считать его несовременным. (22)О, эта «современность», скольким она закружила головы! (23)Позже я прочитал у Шукшина, что и он, попав в Москву, прикусывал своё простонародное слово, стараясь говорить на городской манер. (24)То же самое было и со мной в Иркутском университете. (25)Как же – ведь я изучал теперь Гомера и Шекспира! (26)Надо было соответствовать филологической выправке, не показывать себя лаптем. (27)Вынесенный из деревни язык, конечно, нуждался в обогащении… (28)Но в обогащении, а не замене. (29)Я и не подозревал, каким владел богатством, заталкивая его поглубже и с удовольствием названивая всякими «эквивалентами» и «экзистенциализмами». (30)И даже когда начал писать – начал вычурно, неестественно. (31)О самых первых своих опытах я стараюсь не вспоминать, там были и Хемингуэй, и Ремарк, и Борхерт. (32)Выручила бабушка, моя незабвенная Марья Герасимовна. (33)Когда я задумал рассказ о ней, тот самый, где она Василиса, эта самая Василиса решительно отказалась говорить на чужом языке. (34)Я и так и этак, послащивая городским, давал для утешения погорчить во рту деревенским – ничего не выходило. (35)Пришлось подчиниться. (36)Мне с самого начала следовало догадаться, что их «в одну телегу впрячь неможно». (37)Получив своё слово, Василиса сразу заговорила легко – и заставила освободиться от вычурной «книжности» и меня.
(38)Меня много упрекали за сибирский диалект, которым я пользуюсь якобы без меры. (39)Но что такое диалект? (40)Это местные прибавки к языку, заимствования от местных народов, подвёрнутые под нашу речь, обозначение областной предметности. (41)Пользоваться диалектом действительно нужно разумно. (42)Но ведь за диалект зачастую принимают сам досельный русский язык, его заглубленную позднейшими наростами корневую породу. (43)А её предлагают зарыть ещё глубже: своё зарыть, а чужое, валом повалившее из «красивых» стран, принять с великими почестями.
(44)Ничего плохого, я считаю, нет в том, если читатель, встретив незнакомое слово, пороется в памяти, пороется в словарях и – вспомнит, ещё на одну крупицу обогатится родным, удерживающим нас в отчих пределах. (45)Это не может быть только филологической радостью: смысловой звук, вставший на своё место, – это радость исцеляющегося человека.
(по В.Г. Распутину*)
* Валентин Григорьевич Распутин (1937–2015) — русский писатель и публицист, общественный деятель, один из наиболее значительных представителей «деревенской прозы».
Язык народа отражает его культуру и передает ее из поколения в поколение, поэтому он так необходим для каждого человека. Деревенская речь не менее важна, но не все люди это понимают, сейчас все больше и больше в языке появляется иностранных слов, и русский язык утрачивает свою неповторимость и самобытность. Проблеме сохранения этих качеств языка посвящен текст.
Знаменитый отечественный писатель В.Г. Распутин в тексте, предложенном для анализа, рассказывает, как он жил в деревне, в которой люди дорожили своими обычаями и традициями. Но переехав в город, он стал стесняться всего, что было свято в родном селе, в том числе и деревенской речи. Он понимал, что это настоящий, подлинный русский язык. Деревенская речь не только объединяла людей, она хранила красоту и непринуждённость общения, соблюдения традиций. Автор восхищается: «И какая же это была живая речь!». Действительно, эта «живая» речь была неотделимой частью нашего народа. Она обогащала духовный мир русского человека, показывая простоту, скромность и единство деревенской жизни.
Такое же было и у Шукшина: «Позже я прочитал у Шукшина, что и он, попав в Москву, прикусывал своё простонародное слово, стараясь говорить на городской манер». Автор говорит: «Вынесенный из деревни язык, конечно, нуждался в обогащении… Но в обогащении, а не замене». Деревенский язык является богатством и не в коем случае не стоит его скрывать.
Эти два примера показывают нам, что деревенская речь имеет свои особенные черты, отличные от нашего современного языка. Именно это делает его живым, красивым, неповторимым и демонстрирует особенный дух русского народа.
Позиция автора абсолютно ясна, речь деревенских жителей заключает в себе великое достояние и своеобразие русской культуры.
Я полностью согласен с мнением автора, деревенская речь является, можно сказать, истинно русской. Она очень близка и во многом похожа на старинные рукописи и знаменитые произведения древнерусских авторов.
Таким образом, ценность деревенской речи заключается в создании самобытности нашей русской культуры, которую передавали до нас, и наша святая обязанность передать её последующим поколениям и внести в эту культуру обыденность и народность истинной красоты. Поэтому так важно помнить о значимости и сохранении этой речи в настоящее время.
Три сочинения: тексты по Распутину, Грековой, Брэдбери
Напишите сочинение по прочитанному тексту.
Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором
текста.
Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в
комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему
мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного
цитирования). Поясните значение каждого примера и укажите смысловую связь между
ними.
Сформулируйте позицию автора (рассказчика). Выразите
своё отношение к позиции автора по проблеме исходного текста (согласие или
несогласие) и обоснуйте его.
Объём сочинения — не менее 150 слов.
Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не
по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой
пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было
комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.
Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.
(1)Моё детство прошло в глухой ангарской деревне, в
четырёхстах километрах от Иркутска. (2)Жили мы бедно, и не мы одни, вся деревня
жила бедно, земли для хлебов были худородные, мошка (мелкий гнус) заедала
скотину, которая днями во всё лето спасалась только под дымокуром и лишь на
короткие ночные часы выбегала на выгон. (3)Да и сами мы ходили в сетках из
конского волоса, натягиваемых на голову, мазались дёгтем. (4)Колхоз наш не
вылезал из долгов, они время от времени списывались и снова нарастали, и жила
деревня огородами. (5)Да ещё тайгой и Ангарой.
(6)Но бедность быта никак не влияла на богатство души.
(7)Судьба моих односельчан и моей деревни почти во всех книгах. (8)И их, этих
судеб, хватило бы ещё на многие. (9)Будь у меня три жизни и пиши я в десять раз
быстрей (а я всегда писал медленно), то и тогда мне вполовину не выбрать судеб,
которые складывались только в одной нашей деревне, тихой, незаметной,
полусонной. (10)Но в этой неказистой деревне жила часть русского народа, пусть
очень малая часть, но той же кости, того же духа, сохранившегося ещё и лучше,
чем в людных местах, на семи ветрах. (11)Да и что такое «полусонная» деревня,
если этот народ жил в беспрестанных трудах, играл свадьбы, рожал детей и
воспитывал их, хранил традиции, держался вместе и не гнался за
«современностью»?
(12)А как говорили у нас в деревне, как говорили!
(13)Баско баяли – метко, точно, не растекаясь мыслью по древу. (14)У нас все
знали уйму пословиц, без них речь не лепилась. (15)Все имели прозвища,
пристававшие намертво. (16)Одним словом умели сказать многое, словесная мелочь
была не в ходу. (17)Болтливость высмеивалась. (18)По русскому языку, да
позволено будет так выразиться, ходили пешком, пo-рабочему, а не разъезжали в
лимузинах. (19)И какая же это была живая речь! (20)И так мне хочется передать
хотя бы часть этой простой красоты деревенского языка в своих книгах!
(21)Должен признаться я в грехе: было время, когда я,
смущённый университетом, образованием, стал стыдиться своего деревенского
языка, считать его несовременным. (22)О, эта «современность», скольким она
закружила головы! (23)Позже я прочитал у Шукшина, что и он, попав в Москву, прикусывал
своё простонародное слово, стараясь говорить на городской манер. (24)То же
самое было и со мной в Иркутском университете. (25)Как же – ведь я изучал
теперь Гомера и Шекспира! (26)Надо было соответствовать филологической
выправке, не показывать себя лаптем. (27)Вынесенный из деревни язык, конечно,
нуждался в обогащении… (28)Но в обогащении, а не замене. (29)Я и не
подозревал, каким владел богатством, заталкивая его поглубже и с удовольствием
названивая всякими «эквивалентами» и «экзистенциализмами». (30)И даже когда
начал писать – начал вычурно, неестественно. (31)О самых первых своих опытах я
стараюсь не вспоминать, там были и Хемингуэй, и Ремарк, и Борхерт. (32)Выручила
бабушка, моя незабвенная Марья Герасимовна. (33)Когда я задумал рассказ о ней,
тот самый, где она Василиса, эта самая Василиса решительно отказалась говорить
на чужом языке. (34)Я и так и этак, послащивая городским, давал для утешения
погорчить во рту деревенским – ничего не выходило. (35)Пришлось подчиниться.
(36)Мне с самого начала следовало догадаться, что их «в одну телегу впрячь
неможно». (37)Получив своё слово, Василиса сразу заговорила легко – и заставила
освободиться от вычурной «книжности» и меня.
(38)Меня много упрекали за сибирский диалект, которым
я пользуюсь якобы без меры. (39)Но что такое диалект? (40)Это местные прибавки
к языку, заимствования от местных народов, подвёрнутые под нашу речь,
обозначение областной предметности. (41)Пользоваться диалектом действительно
нужно разумно. (42)Но ведь за диалект зачастую принимают сам досельный русский
язык, его заглубленную позднейшими наростами корневую породу. (43)А её
предлагают зарыть ещё глубже: своё зарыть, а чужое, валом повалившее из
«красивых» стран, принять с великими почестями.
(44)Ничего плохого, я считаю, нет в том, если
читатель, встретив незнакомое слово, пороется в памяти, пороется в словарях и –
вспомнит, ещё на одну крупицу обогатится родным, удерживающим нас в отчих
пределах. (45)Это не может быть только филологической радостью: смысловой звук,
вставший на своё место, – это радость исцеляющегося человека.
(по
В.Г. Распутину*)
* Валентин Григорьевич Распутин
(1937–2015) — русский писатель и публицист, общественный деятель, один из
наиболее значительных представителей «деревенской прозы».
Валентин Григорьевич
Распутин — русский писатель и публицист, общественный деятель, один из наиболее
значительных представителей «деревенской прозы» — рассказывает о своем детстве,
о жизни в «в глухой ангарской деревне». Говоря о
бедности послевоенной деревни («колхоз наш не вылезал из долгов», «жила деревня
огородами».), Распутин подчеркивает, что «бедность быта никак не влияла на
богатство души», а богатство души, замечательные судьбы его односельчан,
свидетельствуют о богатстве души всего русского народа, который, хоть и жил в
трудах и всегда бедно, «рожал детей и воспитывал их, хранил традиции, держался
вместе и не гнался за «современностью».
Распутин
считает, что его маленькая деревня, как и многие другие «незаметные, полусонные»
деревни России сохранили дух и кость русского народа: нравственную стойкость,
ясность и простоту уклада жизни, а также самобытность характеров и красоту
простого деревенского языка.
Итак, рассказывая о своей деревне и красоте родного языка, Распутин ставит проблему сохранения национальной самобытности
Я
согласен с Распутиным, что национальная самобытность виднее в деревне, а не в городе,
и что в деревне может сохранится «досельный русский язык». Также я согласен и с
тем, что, соприкоснувшись с естественной природной жизнью ангарской деревни,
городской человек может испытать «радость исцеляющегося человека».
184 слова
(1)Моими соседями в купе были мужчина и паренёк лет
девяти-десяти.
(2)Мальчик достал книгу и при свете электрического
корытца погрузился в чтение. (3)Мужчина спросил его:
– (4)Донат! (5)Что читаешь?
(6)Мальчик послушно ответил:
– (7)Артур Конан Дойль, «Долина ужаса».
– (8)Не «Конан Дойль», а «Конан Дойл». (9)Повтори,
пожалуйста, имя
автора.
– (10)Артур Конан Дойл, – с покорностью повторил
мальчик.
– (11)Не понимаю, откуда у тебя это мягкое «эль» на
конце?
– (12)Так ребята говорят…
– (13)Не надо подражать «ребятам». (14)Мы должны быть
не хуже их,
а лучше. (15)Не ниже их по развитию, а выше.
(16)Понял? – (17)Понял, – чуть слышно отозвался Донат.
– (18)Не слышу. (19)Громче.
– (20)Понял, – почти крикнул мальчик.
– (21)Так ты весь вагон разбудишь. (22)Повтори ещё
раз, умеренным голосом: «(23)Понял тебя, папа».
– (24)Понял тебя, папа, – чуть помедлив, повторил
мальчик. (25)Еле заметное раздражение скрипнуло в его голосе.
– (26)Учись себя контролировать, – резюмировал отец.
27)Когда отец вышел умыться на ночь, Донат достал
ручку и лист бумаги и стал писать. (28)С верхней полки мне было хорошо видно:
аккуратным, красивым почерком он выводил, строка за строкой, одни и те же
слова: «(29)Долина ужаса. (30)Долина ужаса. (31)Долина ужаса…» (32)Вдруг,
услышав шум в коридоре, мальчик схватил лист и, скомкав, сунул его в карман и
нырнул с головой под одеяло…
(33)Утром Доната в купе не было, отец сидел на месте.
(34)В коридоре стояла очередь к единственному туалету – там увидела Доната.
– (35)Кто последний? – спросила я. (36)Донат ответил:
– (37)Я!
(38)Я встала к окну. (39)Рядом стоял мальчик, мне
страх как хотелось
с ним поговорить, понять, зачем он упорно писал
«Долина ужаса». (40)Но между нами был забор, ограда, нет – целая полоса
отчуждения… (41)Бежевые глаза Доната, сбоку почти янтарные, прилежно
отслеживали бегущие за окном предметы; светлые ресницы на бледной, почти
бесцветной щеке казались нематериальными.
(42)Вдруг я спросила:
– (43)Знаешь, что такое электроэнцефалограмма?
(44)Он отрицательно покачал головой, но в глазах
мелькнула искра
заинтересованности. (45)И я рассказала о своей работе.
(46)Он слушал – сперва недоверчиво, насторожённо, но постепенно появлялся
интерес.
– (47)Здорово про эти ваши биотоки, – сказал он. –
(48)Записал на какую-то кривулю – и всё ясно. (49)Только не верится: наложил
электроды, а другие угадали, что я чувствую?
– (50)В какой-то мере.
– (51)Даже если… если я изо всех сил скрываю?
(52)Он поднял глаза, и вдруг на мгновение в них
сверкнула такая
неистовая ненависть, что я отшатнулась. (53)Миг – и
вспышка погасла.
– (54)Тебе надо самому посмотреть опыт! (55)Приходи ко
мне влабораторию. (56)Вдруг это – твоё будущее! (57)Вот мой телефон –
позвони накануне.
(58)Адрес и телефон я записала на листке из блокнота
участника
конференции, с которой возвращалась. (59)Он взял.
(60)Потом тяжело вздохнул.
– (61)Моё будущее? – переспросил он. – (62)Это от меня
не зависит.
– (63)От кого же?
– (64)Всё решено. (65)Давно.
– (66)Как это? (67)Человек сам вправе распоряжаться
своим будущим. (68)Донат засмеялся. (69)Смеялся взрослый, разочарованный
человек. – (70)Вправе?.. (71)А вы знаете, что такое «Долина ужаса»?
– (72)Приблизительно.
– (73)Вы этого не знаете и не узнаете никогда…
(74)Смотрите: туалет освободился. (75)Теперь я вам уступлю очередь. (76)Видите,
какой я воспитанный, – добавил он с горечью.
77)Когда я вышла, Доната и его отца в купе уже не было.
(78)Поезд прибывал в Москву, и пассажиры пробирались к выходу.(79)Тут я
заметила на своём чемодане листок бумаги. (80)Это оказалась моя записка с
адресом института и номером телефона…
(81)Может быть, ещё не всё пропало? (82)Может быть,
мне удастся отыскать в безднах Москвы мальчика со странным, редким именем
Донат? (83)Мальчика, который оказался лишён детства. (84)И своего собственного,
выбранного душой будущего. (85)Непонятого и закрытого ребёнка. (86)Живущего в
своей, никому не ведомой «долине ужасов»
СОЧИНЕНИЕ
И. Грекова поднимает проблему воспитания.
О случайной встрече в купе поезда И.
Грекова рассказывает как писатель, а не как математик. Сначала она приводит
разговор девятилетнего мальчика с требовательным отцом. Наблюдая со стороны, И.
Грекова отмечает странную покорность и в то же время раздражительность мальчика
и непоколебимую уверенность отца. «Учись себя контролировать, – резюмировал
отец» и вышел умыться. Когда отец вышел, мальчик стал выводить на листе бумаги
«одни и те же слова: «Долина ужаса». Во второй половине своего рассказа И.
Грекова приводит свой разговор с мальчиком Донатом. Становится понятно, что,
запрограммированная отцом, жизнь кажется мальчику долиной ужаса. В финале ясно,
что Донат отказался от помощи случайной попутчицы – записка с номером ее
телефона осталась на чемодане.
В последнем абзаце Елена Сергеевна
Вентцель отвечает на вопрос о воспитании.
Елена Сергеевна считает, что нельзя лишать
ребенка детства и что нельзя лишать ребенка самостоятельного выбора, а значит,
«и собственного, выбранного душой будущего».
Конечно, писатель и математик, автор
учебников и доктор наук права. Мне жаль мальчика, и я беспокоюсь о его судьбе:
почему-то кажется, что он на грани суицида. С другой стороны, мне понятен и
отец. Может быть, Елене Сергеевне стоило поговорить и с отцом? В любом случае
доказательством того, что нельзя лишать ребенка самостоятельности можно
считать, например, судьбу Ильи Ильича Обломова, который вырос прекрасным
человеком, с голубиной душой, но совсем не способным к поступкам, как бы
лишенным воли: первая же оплошность стала поводом для отставки, а неспособность
к волевому поступку привела к разрыву с Ольгой и в конце концов к гибели.
Примером гармоничного и в то же время
самостоятельного детства можно считать детство Николеньки из повести Льва
Толстого или детство Манюни из одноименной книги Наринэ Абгарян.
272 слова
(1)На седьмой странице был некролог: «(2)Тимоти
Салливан. (3)77 лет».
– (4)О боже! – вскричал Уолтер Грипп. – (5)Всё
кончено.
– (6)Что кончено? – спросил я.
– (7)Жить больше незачем. (8)Читай, – Уолтер встряхнул
газетой.
– (9)И что? – удивился я.
– (10)Все мои враги мертвы.
– (11)Радуйся! – засмеялся я.
– (12)Теперь у меня нет причин жить.
– (13)Это почему?
– (14)Ты не понимаешь. (15)Тим Салливан… (16)Я
ненавидел его всей
душой, всем своим существом.
– (17)И что?
– (18)С его смертью исчез огонь!
(19)Лицо Уолтера побелело.
– (20)Какой ещё огонь?! – возмутился я.
– (21)Пламя в моей груди, в моей душе, сокровенный
огонь. (22)Он
возгорался благодаря ему. (23)Он заставлял меня идти
вперёд, а теперь
Салливан всё испортил, он задул это пламя… (24)Ладно,
пойду в кровать,
буду бередить свои раны.
– (25)Отойди от кровати, это глупо – на дворе день!
– (26)Позвони в морг, какой там у них ассортимент
надгробий. (27)Мне
простую плиту. (28)Ты куда?
– (29)На улицу, воздухом подышать.
– (30)Вернёшься, а меня, может, уже и не будет!
– (31)Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в
здравом уме!
– (32)С кем же это?
– (33)С самим собой!
(34)Я вышел постоять на солнышке, поглядел вокруг и
задумался.
(35)«Боже мой! (36)Придумай хоть что-нибудь!» – завёл
я диалог сам
с собой. (37)«Я не знаю, что делать», – ответило мне
моё второе я.
(38)«Погоди, какие чувства ты испытываешь к нему
сейчас? (39)Злость?
(40)Точно! (41)Вот и зацепка! (42)Возвращаемся!»
(43)Я вернулся в комнату.
– (44)Всё ещё умираешь?
– (45)А ты как думал?
– (46)Вот упрямый осёл.
(47)Я подошёл ближе к Уолтеру – решил стоять у него
над душой.
– (48)Хотя нет, никакой ты не осёл – конь с норовом.
(49)Подожди, мне
надо собраться с мыслями, чтобы вывалить всё разом.
– (50)Давай поскорее, я уже отхожу, – произнёс Уолтер.
– (51)Слушай!
(52)Уолтер заморгал:
– (53)Ну чего тебе, мой старый друг, закадычный
дружбан?
– (54)Никакой я тебе не друг. (55)Раз уж ты собрался
помирать, настала
пора для исповеди.
– (56)Так ведь это я должен исповедоваться.
– (57)Сначала я! (58)Помнишь, в шестьдесят девятом
была недостача, ты
тогда подумал, что Сэм Уиллис прихватил деньги с собой
в Мексику?
– (59)Конечно, Сэм тогда украл бабки, кто же ещё.
– (60)Всё это моих рук дело, я прикарманил деньги и
свалил на него!
– (61)Ну, это не такой уж тяжкий грех, – произнёс
Уолтер.
– (62)Теперь насчёт школьного выпускного в пятьдесят
восьмом. (63)Ты
хотел, чтобы в тот вечер тебя сопровождала Мэри-Джейн
Карузо. (64)Но я
рассказал ей про тебя всякие гадости, и она
отказалась!
– (65)Ты? – Уолтер вытаращил на меня глаза.
– (66)Точно.
(67)Уолтер ткнул кулаком подушку и лёг, приподнявшись
на локте.
– (68)Потом была Генриетта Джордан.
– (69)Бог мой, Генриетта. (70)Я был так влюблён в неё!
(71)Потряса-
ющее было лето.
– (72)Благодаря мне оно для тебя закончилось.
– (73)Что?!
– (74)Она ведь бросила тебя, сказала, что её мать при
смерти и ей надо
быть подле мамочки?
– (75)Ты сбежал с Генриеттой?
– (76)Точно.
(77)Я говорил ещё много чего обидного, вдохновляясь
собственной
фантазией. (78)И злоба Уолтера крепла, а вместе с ней
– и его жизненные
силы.
– (79)Чудовище! – всхлипнул он, свесив ноги с кровати.
– (80)Мой
лучший друг! (81)Я уничтожу тебя!
– (82)Сначала поймай!.. (83)Что это ты делаешь?
– (84)Вылезаю из кровати! (85)Иди сюда!
– (86)Нетушки!
– (87)Я уничтожу тебя! (88)Даже если на это уйдут
годы! (89)Даже если
на это уйдёт целая вечность!
– (90)Вечность! (91)Это круто! (92)Тада-да-дам!
(93)Кем я тебе давеча
был?
– (94)Другом?
– (95)Да, другом!
(96)Я рассмеялся смехом врача-терапевта, выскочил за
дверь и
улыбнулся.
(По Р.
Брэдбери*)
* Рэй Брэдбери (1920-2012) — американский писатель, автор более 800
разных литературных произведений, среди которых несколько романов и повестей,
сотни рассказов, десятки пьес, ряд статей, заметок и стихотворений.
Рассказ Рэя Брэдбери о
настоящей дружбе и о жизненных стимулах человека. Весь рассказ – диалог двух
друзей: рассказчика-повествователя и его друга Уолтера Гриппа. Сюжет
рассказа прост. Читая, вероятно,
утреннюю газету, Уолтер Грипп узнает, что его злейший враг скончался в возрасте
77 лет, и понимает, что со смертью врага его собственная жизнь теряет смысл,
потому что своего врага Тима Салливана он ненавидел всей душой, потому что
огонь ненависти к врагу давал силы жить. Уолтер Грипп опустошён. Грипп ложится
в кровать и собирается умирать, а его друг-рассказчик доводит Гриппа до
бешенства, чтобы дать Гриппу новые силы жить. В финале их разговора Грипп
кричит, вылезая из кровати, что уничтожит врага (бывшего друга), даже если на
это уйдет целая вечность. Рассказчик напоминает разбушевавшемуся и вновь
обретшему силы жить благодаря ненависти к новому врагу Гриппу, что давеча был
ему другом, смеется смехом врача-терапевта и улыбается, выскочив за дверь.
Читатель Брэдбери
понимает, что в этом простом диалоге двух старых людей не только ценность
вражды для продолжения жизни, но и красота настоящей дружбы. Мы не знаем
наверняка, что было дальше, но кажется, что теперь Ултер Грипп обретет новый
стимул для продолжения жизни: он будет продолжать жить ради своего
замечательного друга.
Я согласен с Брэдбери,
что ненависть часто дает силы жить, но лучше, если человек живет ради любви или
дружбы. Ненависть, конечно, мощный стимул, но ложный: ненависть разрушительна,
на ненависти не построишь, не создашь…
225 слов
ОТКУДА ЕСТЬ-ПОШЛИ МОИ КНИГИ
Известно, что писателем человека делает не столько внешняя, сколько внутренняя жизнь. Но внутреннее — это переливание и переживание внешнего, своего рода духовный отстой. Не знаю, размышлял ли кто-нибудь над тем, какая судьба больше подходит для рождения писателя — бурная или, напротив, спокойная и созерцательная, колесная или оседлая; это, быть может, впоследствии не так и важно, если давать «бурям» передышку и если оседлость дает глубокие переживания… но сосредоточенность писательского труда требует сосредоточенной жизни, и уверен: писатель начинается в детстве от впечатлений, которыми напитывается именно тогда. Он может затем долго не знать себя как писателя, а может и никогда не узнать, однако душа засеяна, вздобрена, и она при направленном обращении к ней в любой момент способна дать урожай.
Мое детство прошло в глухой ангарской деревне, в 400 километрах от Иркутска. Она и теперь, ставши поселком, переехав на новое место и переменив образ жизни, осталась глухой, моя Аталанка, но не потому, что так и не сумела выдраться из таежных зарослей, а потому, что слишком их вычистила и оказалась никому не нужна. На двух сокровищах стояла Аталанка — на Ангаре и на тайге, — и ни того ни другого не осталось. Ангара, Ангара! — изумрудная наша красавица, еще и теперь протекающая по моему сердцу, — сколь многим она меня напоила и накормила! Жили мы бедно, и не мы одни, вся деревня жила бедно, земли для хлебов были худородные, мошка (мелкий гнус) заедала скотину, которая днями во все лето спасалась только под дымокуром и только на короткие ночные часы выбегала на выгон. Да и сами мы ходили в сетках из конского волоса, натягиваемых на голову, мазались дегтем. Колхоз наш не вылезал из долгов, они время от времени списывались и снова нарастали, и жила деревня огородами. Да еще тайгой и Ангарой. Первые мои впечатления связаны с Ангарой, потом с матерью и бабушкой. Я понимаю, что должно быть наоборот, ведь не Ангара же вспоила меня грудным молоком, но, сколько ни веду я в себе раскопки, ничего прежде Ангары не нахожу. Вероятно, присутствие матери было настолько естественным и необходимым, сращенность была настолько полной, что я не отделял себя от нее. Ангара же поразила меня волшебной красотой и силой, я не понимал, что это природа, существующая самостоятельно от человека миллионы лет, мне представлялось, что это она принесла нас сюда, расставила в определенном порядке избы и заселила их семьями. Это представление могло связаться с картиной разлившейся Ангары, затопившей деревню, по которой мы, ребятня, плавали на плотиках, и пронесенной на стремнине на каком-то помосте коровы; слышу и сейчас чей-то голос: «Это матушка-Ангара бедным детушкам понесла».
Помню: стою я в носу острова (а какие острова были на Ангаре, какие острова! — и тоже: она же, Ангара, принесла и расставила для нашей радости и подкорма), — стою я совсем маленький, должно быть, лет четырех-пяти, и во все глаза гляжу, как рассекается синее ее полотно на две половины, забрасывая меня острыми холодными брызгами. Я раз за разом вытираю лицо и продолжаю всматриваться, видя что-то такое, не соединяющееся в образ, но зримое, взрослым глазам неподвластное. Потом стою на своем берегу и, склонившись низко, рассматриваю это же самое, заинтересовавшее меня, потом рассматриваю с лодки, перегребающей на остров, — и не может же быть, чтобы я ничего там не высмотрел и не занес в свою душу, что-то такое, что сделало ее чувствительной и подвижной.
Наши места были заселены в самом начале XVIII столетия выходцами с Русского Севера. Самые распространенные фамилии — Вологжины и Пинегины, бабушка тоже из Вологжиных. Моя фамилия пришла из мурманских краев (другой ветвью из архангельских) и разрослась по Ангаре густо, назвав собою две деревни на порядочном расстоянии одна от другой. Теперь не осталось ни одной. В дедушке по отцу (по матери я деда не знал) просматривалась примесь коренной сибирской породы, этакая тунгуссковатость, а у бабушки было чисто русское, ликовое лицо, суховатое и удлиненное, глядящее издалека, точно помнящее века; и он, и она были людьми сильных характеров, долго притиравшихся, народивших кучу детей, но так в конце концов и не притершихся. Это о них рассказ «Василий и Василиса», один из первых. С него я начал, а бабушку писал постоянно, с нее слеплены старуха Анна в «Последнем сроке» и старуха Дарья в «Прощании с Матерой». Судьба моих односельчан и моей деревни почти во всех книгах, и их, этих судеб, хватило бы еще на многие. Я не люблю фантазировать, право писателя на вымысел я использую только для поправок, прочищающих нравственные токи реальности при перенесении ее в книгу. Сначала я «ходил» «по нижней» своей Аталанке, пока она оставалась подле Ангары, затем «прощался» с нею, когда она принуждена была перебираться на новое место, туда, где я прежде собирал ягоды и грибы, наблюдал ее, оторванную от векового днища, когда она сделалась «верхней» и пыталась пустить новые корни, — и это оттуда «Пожар», а сейчас, в редкие наезды, со страхом смотрю уже и не на медленное сползание, а обрывистое падение в пропасть с изуродованным существованием. Я немало за свою писательскую жизнь наслушался об узости, замкнутости, обедненности «деревенской» литературы, не умеющей смотреть масштабно. Вот вам и «узость», не вмещающаяся в страницы. Приближение роковых времен чувствовалось заранее, и отчетливей всего оно замечалось на малой родине.
Не стало Ангары, молодой, быстрой и завораживающей, в которую я беспрестанно заглядывался в детстве. Теперь она, обузданная плотинами, изъезженная, распухшая, гнилая, лежит в беспамятстве, теряя свое имя. Надо ли гордиться, что я, кажется, последним пропел ей сыновью песню со словами, которые она в меня наплескала?! И, быть может, в вечное утешение за благодарную мою память сталось так, что бабушка и дедушка, а также отец лежат вместе в сухой земле, а не под водой, как их бабушки и дедушки. Мать моя год назад легла отдельно и похоронена в Братске, тоже в ангарских владениях, где она доживала у моей сестры. Лет десять мы с сестрой на лето привозили ее в деревню, о которой она вздыхала всю зиму, а под весну в изнеможении и тоске умолкала, уставившись глазами туда, в родные пределы и в родной дом. Она была по рождению не аталанской, отец привез ее с Ангары же, но верхней, — и вот как: мимо Аталанки и легла. Не было у моей Нины Ивановны других заслуг, кроме доброго сердца, но это так много! И жизнь она прожила невеселую, пригорбленную еще и послевоенной судьбой отца.
Вернувшись с фронта в орденах и медалях, отец не пошел в колхоз, а заступил на должность начальника почты. Деревня наша хоть и была небольшой, но считалась центральной среди полудюжины еще меньших, раскиданных по Ангаре. В ней располагались сельсовет, почта, сберкасса, медпункт, сельпо. По почте пересылались денежные переводы, велись иные мелкие расчеты. И когда у заснувшего на пароходе отца во время его служебного отъезда срезали сумку, денег в ней много находиться не могло. Но в те времена в расправе не мелочились. После четырех лет фронта, всего только два года и пробыв дома, на семь лет он загремел в магаданские рудники и вышел только по амнистии после смерти Сталина, совсем «доходягой», как он с грустью говорил о себе. И, вероятнее всего, не вышел бы вовсе, если бы не фантастическое везение: в тот же лагерь попал взятый в армию в конвойные отряды его младший брат, мой дядя. Пока разобрались, что они братья, прошло более полугода, в которые отец успел «подкормиться».
Многим ты богата, великая Русь, в том числе и такими сюжетами! Будь у меня три жизни и пиши я в десять раз быстрей (а я всегда писал медленно), то и тогда мне вполовину не выбрать судеб, которые складывались только в одной нашей деревне, тихой, незаметной до переезда, полусонной.
Но в этой неказистой деревне жила часть русского народа, пусть очень малая часть, но той же кости, того же духа, сохранившегося еще и лучше, чем в людных местах, на семи ветрах. Да и что такое «полусонная» деревня, если этот народ жил в беспрестанных трудах, играл свадьбы, ро -жал детей и воспитывал их, хранил и держался вместе?! И когда говорят о природной лени русского человека, уверяют, что он работать способен только из-под палки, — не к ним, не к клеветникам, хочется обратиться, а к небу, которому они поклоняются: вразуми ты их, бесчестных, — разве знают они русского человека? Кто кормил их, кто защищал от гибели, пока они напитывались ядом?
Должен признаться и я в грехе: было время, когда я, смущенный университетом, образованием, стал стыдиться своего деревенского языка, считать его несовременным. О, эта «современность», скольким она закружила головы! Позже я прочитал у Шукшина, что и он, попав в Москву, прикусывал свое простонародное слово, стараясь говорить на городской манер. То же самое было и со мной в Иркутском университете. Как же — ведь я изучал теперь Гомера и Шекспира! Надо было соответствовать филологической выправке, не показывать себя лаптем. Вынесенный из деревни язык, конечно, нуждался в обогащении… Но в обогащении, а не замене. Я и не подозревал, каким владел богатством, заталкивая его поглубже и с удовольствием названивая всякими «эквивалентами» и «экзистенциализмами». И даже когда начал писать — начал вычурно, неестественно. О самых первых своих опытах я стараюсь не вспоминать, там были и Хэмингуэй, и Ремарк, и Борхерт.
Выручила опять бабушка, моя незабвенная Марья Герасимовна. Когда я задумал рассказ о ней, тот самый, где она Василиса, эта самая Василиса решительно отказалась говорить на чужом языке. Я и так, и этак, послащивая городским, давал для утешения погорчить во рту деревенским — ничего не выходило. Пришлось подчиниться. Мне с самого начала следовало догадаться, что их «в одну телегу впрячь неможно». Получив свое слово, Василиса сразу заговорила легко и заставила освободиться от книжной оригинальности и автора.
У нас деревня была суховатая на песню и сказку. Почему так получилось, не пойму — может быть, от надсадного житья. Водились, конечно, и песня, и сказка — где они не водились? — но как-то без поклонения, в припомин. Не собирались по привычке в долгие зимние вечера, как в иных местах, которые я встречал, чтобы под треск камина при-сластить свою жизнь напевной стариной. Но за прялками, за вязанием, за починкой под треск того же камина любили рассказывать былички — всякие страшные истории с домовыми, лешими, водяными. Послушаешь — все их видели, все водили с ними дружбу. Одна история была жутче другой. На подстеленной на полу соломе в углу вздрагивал теленок, спасающийся от лютых морозов, сонно вскидывались и вскудахтывали в курятнике курицы, стреляло из камина, по стенам ходили огромные жуткие тени. Мы, ребятишки, сидели не шелохнувшись и потом по дороге домой жались к матерям и бабкам. Я так и уехал из деревни, не встретив ни домового, ни лешего, ни баннушки, ни русалки, но когда писал «Прощание с Матерой», не мог обойтись без хозяина острова. Это не дань язычеству, а дань поэзии, без которой не жил народ. Да и, признаться, я продолжаю верить, что, вопреки полной просвеченности мира, должны существовать следующие из глубокой древности земные наши хранители.
Но как говорили у нас в деревне, как говорили! Баско баяли — метко, точно, с заглубом в язык, не растекаясь мыслью по древу. Все знали уйму пословиц, без них речь не лепилась. Все имели прозвища, пристававшие намертво. Одним словом умели сказать многое, словесная мелочь была не в ходу. Болтливость высмеивалась. По русскому языку, да позволено будет так выразиться, ходили пешком, по-рабочему, а не разъезжали в лимузинах.
Много лет назад, когда я писал очерки о Сибири, мне пришлось побывать на Нижней Индигирке вблизи Ледовитого океана, в знаменитом Русском Устье. Знаменитом тем, что русские туда, по преданию, пришли морским путем на кочах значительно раньше первых казачьих отрядов, двигавшихся с юга. В пользу предания говорит прежде всего чудом сохранившийся там островок ветхозаветной русской жизни, бытовавшей еще до церковного раскола. Нигде ничего похожего нет, там есть. Меня предупреждали: их, русскоустьинцев, не понять, у них совершенно особый язык, всюду потерянный. И верно — к произношению я приспособился не сразу, сами русскоустьинцы называют его шебарчащим. Но лексика!.. Лексика была та же самая, что и у нас на Ангаре, только менее разбавленная, более архаичная. Наши предки, с разницей примерно лет в полтораста, пришли из одних мест. Я как в сказку, как в былину попал. Былина там зовется булей; я вздрогнул, услышавши это слово: «буля» в раннем моем детстве была, была она и во мне, но от забытья глубоко зарылась. И вздрагивал со стыдом не однажды: ведь было, и как же я позволил, чтобы быльем поросло?
Меня много упрекали за сибирский диалект, которым я пользуюсь якобы без меры. Но что такое диалект? Это местные прибавки к языку, заимствования от местных народов, подвернутые под нашу речь, обозначение областной предметности. Пользоваться диалектом действительно нужно разумно. Но ведь за диалект зачастую принимают сам досельный русский язык, его заглубленную позднейшими наростами корневую породу. А ее предлагают зарыть еще глубже: свое зарыть, а чужое, валом повалившее из «красивых» стран, принять с великими почестями.
Ничего плохого, я считаю, нет в том, если читатель, встретив незнакомое слово, пороется в памяти, пороется в словарях и — вспомнит, еще на одну крупицу обогатится родным, удерживающим нас в отчих пределах. Это не может быть только филологической радостью: смысловой звук, вставший на свое место, — это радость исцеляющегося человека.
Сделаю и еще одно разъяснение. Нередко приходится слышать благодарное: «Мне повезло на хороших людей». Но в нашей жизни это не являлось редкостью — такое везение, хорошие люди были основным населением России, сердца не черствели так быстро, будто налетел холодный тайфун. Происходящее сегодня почти повсюду в мире называют «цивилизованным варварством». Это не мои слова, их произносят признанные авторитеты, испуганные переменами в человеке. Будем надеяться, что окончательного крушения человека не произойдет, однако для исполнения надежд не надо бы по-страусиному прятать голову под крыло и «подчиняться обстоятельствам». Еще и теперь много добрых людей, но это «много» — меньше, и ему приходится держать трудную оборону от наступающего зла, к которому прибивает и прибивает.
В послевоенную пору, когда я полностью вошел в память, вся деревня жила одним миром. Слово «колхоз» было понятием не хозяйственным, а семейственным, так и говорили: колхозом спасаемся. Колхозишко был бедный, надсаженный войной, истрепанный нуждой; горе гуляло почти по всем избам. Но умудрялся как-то колхоз самым бедным помогать, и с голоду у нас, слава Богу, не помирали. Ели и лебеду, и крапиву, бедствуя, как и вся Россия, но если приходилось кому с осиротевшими ребятишками хуже всех -несли последнее. Это было в «заведенье» — как закон: не хочешь, а подчиняйся, иначе «мир» на веки вечные вырубит о тебе в людской памяти заслуженную славу.
Я рано пристрастился к книгам, в ученье показывал усердие, и меня после четырех классов деревенской школы, по общему мнению, следовало учить дальше. Непросто было матери решиться на это, мы уже снова куковали без отца. В необходимых случаях мать умела быть твердой, однако нас у нее было трое, я самый старший, начинавший помогать, и на ее окончательное решение повлияло обещание не только родных: не дадим пропасть парню. Дядя Ваня, шофер единственной в колхозе полуторки, привез меня в Усть-Уду, в райцентр, и, выгружая мое барахлишко, так и сказал, это я запомнил: «Мы тебе, парень, не дадим пропасть». Об учебе своей, где преподавалась не одна лишь школьная программа, но и кое-что посерьезней, я рассказал в «Уроках французского». Лидия Михайловна, учительница французского, носит в рассказе свое собственное имя (фамилия — Молокова), она теперь живет в Саранске и преподает в Мордовском университете. Я не мог вместить в рассказ многое: и как я квартировал у одноклассников, где меня подкармливали (и уж, конечно, речи не могло быть об оплате), и как к праздникам выдавалось вспомоществование, и как приласкивали, чтобы мне терпелось. Дождавшись каникул, я, не чуя ног, бежал за пятьдесят километров домой, и в деревнях меня знали и окликали, наперебой поили чаем.
Разве можно это забыть?!
Дядя Ваня, шофер из «Уроков французского», привозивший мне хлеб и картошку, Иван Егорович Слободчиков из нашей Аталанки, перекочевал потом под именем Ивана Петровича в повесть «Пожар». Таким он и был всю жизнь -кроенный совестью и редким трудолюбием. Приезжая в Аталанку, уже «верхнюю», я в первый же вечер торопился к Ивану Егоровичу. Он уже поджидал и выходил навстречу — высокий, крепкий, с короткой стрижкой по седине, обрадованно и тускло улыбающийся. Его изгрызла боль, он не мог скрепить сердце и спокойно наблюдать, как хищничают на нашей земле. В последнюю встречу Иван Егорович, танкист с «Т-34», провоевавший три года, заплакал от бессилия, рассказывая о новых порядках. Уходя, я обнял его прощальным объятием — и не ошибся.
Приходится и так размышлять: а может, это свойство старости — идеализировать свою молодость по известному правилу: «Да, были люди в наше время!..» Ведь и в моих книгах — и в «Деньгах для Марии», и в «Живи и помни» -всякий народ, и как художник я честнее, чем как воспоминатель, делающий сравнения. Может быть. Но надо иметь в виду, что «Деньги для Марии» писались спустя двадцать лет, а «Живи и помни» и того позже от сладостной для памяти поры детства. К тому времени человек стал заметно меняться, и это нельзя было не заметить. Литература, повторю, чувствительна к будущему, она как животное, загодя охваченное тревогой от приближающихся подземных толчков. Достоевский за полвека до коммунизма предсказал его в таких подробностях, какие коммунизм и сам в себе не подозревал. Отказ от собственной цивилизации и вековых национальных ценностей предвещал для России неизбежные потрясения, но что они будут такими, какие случились, мы боялись додумать. А следовало. Человек, в нравственном и духовном понятиях теряющий свою теплокровность, опасен. Ослабление родственных связей, равнодушие, эгоизм, при все нарастающей кучности все большая отдаленность друг от друга замечались литературой давно.
Нет, это не идеализация: пятьдесят лет назад люди, пережив великое бедствие войны, в горе обнялись вместе, чтобы выстоять. Это был недолгий, но воодушевленный, психически радостный своим выздоровлением период подъема. Его не удалось подхватить.
Но литература — тоже теплокровное понятие, у нее одна цель — помочь человеку, дохнуть на него при чтении книги теплом и добром. Что теперь предупреждать читателя о бедах! — он ударился так, что на него больно смотреть. Ему нужно помочь верой в Россию и народ.
Я смею надеяться, что и герои моих книг еще не настолько ослабли, чтобы не сказать слов в поддержку. Для сострадания и любви, для сладких слез, утоляющих скорбь, прошедшего времени не существует.
1997