Рассказ адлер неудобная жена читать

Художник Лисия Сарто

Начало здесь…

Александра рассказывала свекрови о том, что стряслось. А когда закончила, подняла на нее внимательный взгляд в ожидание реакции от женщины. Регина Валентиновна поправила волосы на голове и вынесла вердикт.
— Мой сын поступил достаточно некрасиво. Тут даже спорить нечего, но о чем ты думала когда, лезла к пьяному человеку?
— Уж не хотите ли вы сказать, что я сама виновата в том, что ваш сын ударил меня?
— Именно это я и хочу сказать. Александра к пьяным людям никогда нельзя лезть. Можно, попросту говоря, огрести. Ты должна знать эти простые истины.
— Мда… — протянула Александра, — в общей сложности я и не ожидала от вас другой реакции. С вашей стороны было бы разумнее не переводить вину на себя. Разве вы не знаете, что изувеченная известным лицом женщина и заявление в полицию может написать. Простые же истины.
— Изувеченная, — усмехнулась свекровь, — а слово-то какое подобрала… Ты очень много берешь на себя в последнее время. Возомнила себя непонятно кем… Языкастая вон стала, — женщина старалась выглядеть непринужденно, но в ее словах слышалась тревога, — да головушкой своей и не думаешь. Мало этого, так и взрослых людей не слушаешь.
— Вы сейчас ведете себя столь нагло, только по одной причине… Вы думаете у меня духу не хватит на вашего сына заявление написать.
— Чепуха, — улыбнулась женщина.
— Проверим? – Александра улыбнулась ей в ответ, стараясь не морщится от боли. Губа вновь напомнила о себе, из раны засочилась кровь.
— Не рой себе могилу Александра, мы обе знаем, что тебе некуда идти.
Девушка безразлично пожала плечами. И встала с диванчика.
— Куда ты? – Непринужденно спросила ее женщина.
— В участок.
— Ты хорошо подумала.
— Вполне, — Александра направилась к выходу.
— Ладно. Стой, — остановила ее женщина, — что ты хочешь?
— Правды и справедливости.
— Где гарантия того, что ты не напишешь ложное обвинение…
— Вы опять?
— Я просто… Я хочу, сказать, что у меня того должны быть гарантии.
— Они у вас будут, после того, как вы откровенно со мной поговорите.
— Честно говоря, я не имею понятия о том, о чем у нас пойдет речь. О какой правде ты говоришь, но я постараюсь максимально честно тебе ответить на все твои вопросы. Что ты хочешь знать?
— Зачем вы включили музыку посреди ночи?
Регина Валентиновна оторопела от подобного вопроса и неуверенно спросила:
— Ты действительно это хотела у меня спросить?
— Да, — Александра вернулась и устроилась на диванчике, — ведь до этого вы клеветали на сестру мою.
— Возможно тебе не понравится то, что ты услышишь. Но… Я расскажу тебе, только ради сына.
— Слушаю.
— Ты ушла на работу, а я разговаривала со своей подругой по скайпу. Через какое-то время ко мне постучалась твоя сестра Маргарита и она мне рассказала все как есть…
— То есть?
— По поводу утреннего скандала. Что она оказалась в моей комнате и рылась в моих вещах исключительно по твоей просьбе.
— То есть она не ошиблась дверью и действительно копалась в ваших вещах?
— Я же в то утро так и сказала! Но вы выставили меня маразматиком! Ты, Александра встала на сторону сестры! Даже не разобравшись…
— Но вы так себя ведете, что иначе и подумать нельзя.
— Ну так вот, — свекровь пропустила это оскорбление и продолжила, — Маргарита сказала, что ты ей велела. А поскольку она находится сейчас в крайне тяжелом положение и ей некуда идти, ей пришлось подчиниться.
— И вы ей поверили!
— Да, но об этом потом… Вначале мне показалось достаточно странным ее поведение, она начала копаться в вещах и делала это не аккуратно. Я бы сказала, что она намеренно шумела, чтобы я проснулась. Как будто бы хотела, чтобы я ее увидела. Но она развеяла мои сомнения опередив меня и сказав, что намеренно создавала шум, чтобы я проснулась и застала ее врасплох. Ей стало стыдно за то, что она делала по твоей указке.
— Замечательно, а дальше?
— Я была возмущена! И хотела с тобой поговорить об этом! Но твоя сестра просила, буквально умоляла меня, чтобы я подыграла ей.
— Но я не просила ни о чем подобном Маргариту. Зачем мне это?
— А мне откуда знать твои мотивы?
— Вы же понимаете, как это глупо звучит? Даже если логически посудить, то вам не кажется странным, что я попросила сестру порыться в вещах просто так? Обычно, когда человек такими вещами занимается, он ищет что-то конкретное. Просто так никто никогда не рискует.
— Я об этом как-то не подумала.
— Ладно, что было дальше?
— Ты действительно хочешь знать?
— Ну, конечно!
— Мы немножко поговорили о тебе, — неохотно призналась свекровь, — и сошлись на том, что тебя надо проучить.
— Каким образом? Вы что-то не договариваете?
— Я? – Сделала удивленные глаза свекровь.
— У нас с вами уговор.
— Ладно, в прочим ничего тайного здесь нет, — бросила презрительный взгляд на девушку женщина, — сестра рассказала причину, из-за которой поссорилась с мужем.
— И?
— И?! Александра, будь я твоей сестрой, то все волосы по тебе повыдирала!
— За что?
— Ну, не прибедняйся. Ты всегда завидовала своей старшей сестре. Твоя мать, когда мы с ней познакомились, такие вещи о тебе рассказывала, что волосы дыбом становятся. Я старалась предупредить сына, рассказать ему, что ты из себя представляешь, да он слышать не хотел. Уперся, как баран и слово матери для него стало пустым звуком! А, однажды, он поставил мне условие, либо я затыкаю свой рот или он забывает, что у него есть мать! И все это из-за тебя! Ты даже волоса его не стоишь, Александра!
— Представляю, как вас на тот момент бомбило, простите уж, — Александре было приятно узнать, что муж заступался за нее, — и кажется, этот ваш давний разговор с моим мужем, объясняет ваше отношение при нем ко мне. Кажется, я понимаю, почему вы меня так ненавидите… Что же такого говорила моя мать про меня, что вы так со мной себя вели?
— Ну про себя ты сама знаешь. К чему твои грехи сейчас перечислять.
— Боюсь вы дезинформированы по поводу меня.
— Ты не переубедишь меня, Александра, — криво улыбнулась свекровь.
— Ваше право быть в неведение.

Обратите внимание: Невестка и свекровь: как наладить отношения?.

Хотя лично мое мнение – вам приятно думать про меня гадости, даже если они являются ложью.
— Мы не об этом говорим. Я честно, говоря была в шоке от услышанного от Маргариты. Мне захотелось срочно рассказать своему сыну об этом…
— Я, кажется, чего-то не понимаю? Зачем вам срочно, — Александра выделила последнее слово, — понадобилось рассказывать о ситуации моей сестры сыну?
— Чтобы, тебя дрянь такую, изобличить, — не сдержалась свекровь.
Александра изумленно уставилась на женщину.
— Что смотришь своими глазенками? Моему сыну изменяют, а я должна в стороне молчать? Ты разрушила брак сестры!
— Это она вам это сказала?
— Да, она все рассказала мне! Ты спала с ее мужем.
— Я?
— Ты!
— Простите меня, но это звучит как редкостный бред! Включите свою голову наконец!
— Ты еще отпираться смеешь?!
— То есть я по-вашему изменяла своему мужу с мужем сестры и при этом приютила ее у себя в доме?! Вы совсем уже с головой не дружите? Вам Маргарита наврала с три короба, вы уши развесили и с удовольствием в этот бред поверили. Да это даже объяснению не поддается! Кроме как того, чтобы вам нравится слушать дерьмо про меня.
— Но это говорят все твои родные люди. Я понимаю, может все и нелогично, но…
— Что «но»? Ну, что «но»? – Александра возмущенно фыркнула, — она возможно вообще с мужем и не ругалась и все это затеяла из-за наследства. А вы вместо того, чтобы насторожиться…
— Я уже не в том возрасте, чтобы подмечать подобные детали…
— Вы просто не хотите ничего замечать или мстите мне… Дальше, что было?
— Затем я рассказала Маргарите о том, что сын должен приехать и она попросила ничего не говорить ему об этом. Также попросила оклеветать ее в его глазах, сказать, что она мешает. Затем Маргарите позвонили, и она ушла из дома, попросив не подавать виду, что в курсе ситуации. Затем приехал сын, мне было тяжело держаться, и я немножко приврала ему по поводу ситуации в доме. Твое не стабильное настроение сыграло мне на руку.
— Я помню ваше представление с больным сердцем. Вам в театре выступать надо!
— Да я еле сдержалась, чтобы не рассказать ему все про тебя. Поэтому это было верным решением на тот момент.
— Великолепно! – Похлопала Александра.
— Маргарите обещала, что ты будешь наказана. Она готовила, какой-то план. От меня требовалось только соврать про громкую музыку, что я и сделала.
— Но она вас не просила ее включать, разве не так?!
— Поняв, — свекровь подняла палец вверх, чтобы невестка ее не перебила, — что твоя сестра ничего не придумала, я решила действовать сама. Мне было тяжело представить, что мой сын, не зная, что ты за женщина ляжет с тобой в одну постель. Возможно, это было немного по-детски, но я включила музыку.
— И вы ему рассказали, что я изменяю?
— Да, когда он спустился посмотреть, что происходит я и рассказала. Он не поверил. Утром у нас с тобой вновь вышел конфликт, и сын принял мою сторону. Я провела с ним весь день, но к этой теме мы больше не возвращались, хоть я и пыталась. Он сказал, что без весомых доказательств даже разговаривать об этом не будет. А потом с ним связалась твоя сестра, они о чем-то говорили. Ему много кто звонил в тот день…
— Ясно.
— Он сказал, что у него срочные дела и он куда-то уедет. С тобой он не общался, и я была спокойна.
— Да, он оставил записку.
— А потом я решила поговорить с тобой. Сказать, что мой сын тебе изменяет. Мне хотелось сделать тебе больно. Я не думала, что ты мне не будешь верить.
— А у меня есть повод вам доверять?
— Обычно, женщина услышав даже от незнакомого человека, что близкий человек ей не верен, начинает сомневаться в своих отношениях. Я хотела, чтобы между вами случился скандал, который начала бы ты, в ходе которого и стало бы ясно кто есть кто.
— Конечно, здорово, что вы такая умная и предусмотрительная, но есть одно маленькое исключение… хм… я не изменяла своему мужу.
— Это все, что ты хотела знать?
— Пока что да.
— А теперь, когда я выполнила твое условие, ты выполни свое. И если не сдержишь слово и напишешь…
— Я не пойду писать заявление. Если бы хотела, то сразу бы после случившегося вызвала полицию. Но к вашему счастью, несмотря на ту боль, что он мне причинил, я до сих пор люблю его. Поэтому я беседую с вами. Поэтому я все еще в этом доме. Я хочу во всем разобраться.
— И что теперь?
— А теперь нужно найти моего мужа и привести его в чувства, чтобы вышел конструктивный диалог. Судя по всему, его кто-то убедил в измене с моей стороны. Хоть в этом и замешана моя сестра, но вряд ли она могла так повлиять на него. Но тогда кто? И главное как?

___________________________________________________________________________________

Рассказ «Неудобная жена». Глава 11. Неприятный разговор

Рассказ «Неудобная жена». Глава 12. Доказательства

Больше интересных статей здесь: Психология.

Источник статьи: — Мы немножко поговорили о тебе, — неохотно призналась свекровь, — и сошлись на том, что тебя надо проучить.

1

Бриджет пыталась подавить свой страх, когда ее новый муж, Маркус О’Коннор, грубо тащил ее по коридорам ее нового дома. Он двигался так быстро, что ей было трудно поспевать за ним, но она не осмелилась попросить его замедлить шаг.

За все утро он не сказал ей ни слова, казалось, его возмущало само ее присутствие. Он заговорил только для того, чтобы дать соответствующие ответы на вопросы, заданные священником на их свадьбе.

Толкнув дверь в конце коридора, он втащил ее в комнату, похожую на спальню, и захлопнул за собой дверь. Покрывала на кровати были откинуты, на каждую подушку положен пучок молодых яблоневых цветов-обычай, издревле поддерживавший плодородие.

Молча Бриджит молилась, прося силы обнажить то, что должно было произойти. Бриджит, выросшая в доме своего деда, прекрасно знала, что происходит между мужчиной и женщиной. В то время как она сама была невинна, совокупление происходило везде и всегда, когда друзья ее деда хотели, и до тех пор, пока они не касались ее, ему было все равно.

Сам он, частенько, склонял служанку над длинным столом на виду у всех и делал с ней все, что хотел. Если одному из его людей требовалась женщина, он отводил ее в сторону и брал, не обращая внимания на то, что происходило вокруг.

Бриджет думала, что Маркус будет другим, что он подождет до окончания свадебного пира, а не затащит ее в постель, когда на приходских бумагах высохнут чернила.

Церемония была простой, на ней присутствовали только она сама, Маркус, ее дед и священник. На протяжении всей службы Бриджит боялась, что что-то пойдет не так, что Маркус передумает или ее дед решит, что он не позволит этому браку состояться. Возможно, что земля разверзнется и поглотит ее прежде, чем отец Хиллстранд сможет помазать ее союз с Марком и благословить его во имя Господа.

Но этого не произошло. Когда отец Хиллстранд спросил своим сильным, внушающим благоговейный трепет голосом, есть ли у кого-нибудь причина, по которой они не должны жениться, никто не ответил, хотя она почувствовала, как пальцы Маркуса на мгновение напряглись в ее собственной хватке.

Получив последнее благословение, Бриджит повернула свое полное надежды лицо к Маркусу, чтобы получить свой первый поцелуй, но он едва коснулся ее щеки, прежде чем отвернуться, чтобы подписать свое имя в приходской книге. Когда это было сделано, он бесцеремонно передал перо Бриджит и отодвинулся, чтобы она могла сделать свою собственную отметку.

Как только она отдала перо своему деду, Маркус схватил ее за руку и грубо оттащил от часовни, таща через туманный мощеный двор в свой дом.

Теперь это и ее дом.

— Встань вон там, — приказал этот человек, который теперь был ее мужем, указывая на угол у кровати, что вывело Бриджет из задумчивости.

Быстро подчинившись, она поспешила к указанному месту, пытаясь подготовиться к тому, что, как она знала, должно было произойти. По крикам боли некоторых девушек и хихиканью других она знала, что это может быть болезненно или приятно, но она понятия не имела, чего ожидать от Маркуса. Будет ли он нежен с ней, понимая, что это ее первый раз? Или он просто удовлетворит свои потребности и уйдет?

Дрожа, Бриджит смотрела широко раскрытыми изумрудными глазами, как Маркус, повернувшись к ней своей сильной спиной и широкими плечами, подошел к кровати и схватил цветы. Яростно разорвав их на куски, он бесцеремонно швырнул их на пол.

Книга посвящается тем, кто в душе воин и верит в настоящую дружбу.

Полу Уорду, Уильяму Ларсену, Витторио Карелли – за наши совместные слезы, смех и бесконечную борьбу за счастье, Рошин и Раману Чавла – за безграничную щедрость, а также моей сплоченной семье – родителям, Люку и Бернадетт Бюленс, моей сестре и братьям – Полин, Грегуару, Матье, их женам – Сесиль и Флоранс и их детям – Матису, Александру, Лоле, Луисону и Тому.

Весь мир может стать твоим врагом, когда теряешь то, что любишь.

Кристина МакМоррис

«Мост багряных листьев»

Stéphanie Buelens

AN INCONVENIENT WOMAN

Copyright © 2020 by Stéphanie Buelens. All rights reserved.

© Никишева К., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Пролог

Он был воплощением силы – мощные руки, могучая шея, крепкие ноги, – и сила эта увлекала меня за собой в глубины океана. Зажатая в кольце его рук, я не могла сопротивляться его воле – так море подчиняется луне. Но страха не было.

И тут вдруг он замер и потребовал: Отцепись от меня.

А я только крепче сцепила руки на его шее.

Он указал на лодку.

Плыви!

Лодка была так далеко, а волны – такими высокими.

Я вцепилась в него изо всех сил, но тщетно. Он играючи развел мои руки, словно они были не тяжелее нити.

Плыви, повторил он и вытолкнул меня на открытую воду.

Я погрузилась с головой, но затем вынырнула.

Плыви к лодке, Клэр, приказал он.

Ослушаться было невозможно.

И я поплыла.

Вокруг меня яростно вздымались волны. В них было нечто зловещее. Им ненавистен был мой страх. Я оглянулась в надежде, что он плывет за мной. Но он не двигался, по грудь в бушующей воде.

Меня окатило пенистой волной. Захлебнувшись, я сделала судорожный вздох и закашлялась. Ноги перестали колотить по воде. Руки отказывались грести. Тяжело, будто камень, я пошла ко дну.

И тут над головой что-то вспыхнуло – солнечный луч на поверхности воды. Я устремилась к нему, жадно загребая, и наконец выплыла. Я часто и тяжело дышала. Воздуха не хватало.

Я огляделась – теперь-то он наверняка спешит мне на помощь. Но он не сдвинулся с места.

Вода тянула меня вниз, словно вознамерилась поглотить меня. Поддаваться было нельзя. Я заработала ногами, и с каждым толчком продвигалась чуть-чуть дальше.

Гребок, еще один и еще один – каждый дюйм давался с невероятным трудом.

Но вот наконец и лодка.

Я подтянулась, схватилась за борт. Еще рывок. До цели оставалось всего ничего. Я сделала глубокий вдох и приготовилась к последнему рывку. Раз. Два. Три. Вперед!

Что-то ухватило меня за ноги под водой. Я пригляделась. Чужие руки держали мои щиколотки и тянули вниз. Это был отец.

Внезапно раздался крик:

– У вас все в порядке?

К нам приближалась другая лодка, на носу сидел старик.

– Все хорошо, малышка?

Отец, похоже, это услышал. Он отпустил меня, всплыл и фальшиво рассмеялся.

Но его глаза говорили правду.

Часть I

Клэр

1

На рассвете я вижу нечеткий, ускользающий сон.

Это мое воспоминание, но теперь в нем есть нечто голливудское. Словно сцена из слащавого романтического кино – что-то в стиле «Робин и Мэриан»^[1].

Я стою посреди бескрайнего зеленого луга. Мне лет двадцать пять.

Лето.

Ярко светит солнце. Тепло.

Ветерок колышет траву, а сзади ко мне прижимается мужчина.

Я чувствую тепло его тела, его дыхание щекочет мне шею.

– Не шевелись, – говорит он.

Он берет мою руку и кладет ее на лук.

– Тяни ко мне, – говорит он.

Он медленно отводит назад наши руки, и тетива натягивается.

– Теперь замри, – говорит он, когда натяжение достигает предела.

На несколько напряженных мгновений мир сжимается до одной неустойчивой точки.

Он говорит:

– Давай.

Я отпускаю тетиву, и стрела летит к мишени.

Но поразить ее она не успевает: сон обрывается, и до меня доходит, что это был не фильм о Робин Гуде и Мэриан. Это были реальные Макс и Клэр.

Нас окружал не пышный зеленый луг, а пустыня.

И в руках у меня был не лук, а пистолет.

* * *

Двумя часами позже в ванной я разглядывала свое отражение. В запотевшем после утреннего душа зеркале все казалось размытым, но постепенно в нем начали проступать мои черты.

Словно бы я медленно поднималась сквозь толщу воды – и в конце концов выбралась на поверхность.

Вот она – Клэр Фонтен.

Ничего необычного. Просто женщина, которая собирается на работу.

Притворяться так просто.

* * *

Накинув после душа халат, я прошла в кабинет и включила компьютер. Я не устанавливала за Сайоном маниакальной слежки, но старалась не упускать его из виду. Я настроила оповещения на его имя, и пару дней назад пришла новость о помолвке.

Перепроверить не помешает. Я зашла в Интернет и увидела фото.

Саймон победно улыбается – он уверен, что свежий трофей уже у него в руках. Шарлотта, его невеста, – она и не подозревает, что уготовило ей будущее. Десятилетняя Эмма, ее дочь.

Он снова это сделает.

Нельзя забывать о том, кто он. Я вбила имя Саймона в поисковике и выбрала раздел «Картинки».

На экране выстроилась стена из фотографий:

Саймон в смокинге на благотворительных мероприятиях.

Саймон играет в гольф со звездами, политиками и бизнесменами.

Саймон вручает и получает награды от городского совета.

Альтруист Саймон с лопатой в руках участвует в закладке центра искусств, который будет носить его имя.

Его богатство бросается в глаза.

Вот Саймон стоит на пороге своего огромного дома, вот он прислонился к своему дорогому автомобилю, а вот он за штурвалом собственной яхты.

Этим он вскружил мне голову? Этой показной роскошью?

Если так, то я виновата вдвойне.

Но какой толк ворошить прошлое, сожалея о том, что его истинное лицо открылось мне слишком поздно?

Я подумала об Эмме.

Светлые волосы.

Голубые глаза.

Невинная и доверчивая.

Все, как любит Саймон.

* * *

Я собиралась к первому ученику, когда зазвонил телефон. На экране высветилось имя Саймона.

Это было ожидаемо, но отвечать не хотелось. В конце концов я ответила отрывистым:

– Да?

– Поверить не могу, что ты это сделала, Клэр.

Голос ровный – эмоции под контролем, он все всегда держит под контролем. На заднем фоне послышался всплеск, и я тут же представила, как он стоит на носу яхты, одетый в морском стиле. Синяя куртка с медными пуговицами. Белые брюки и кеды. Фуражка с золотым значком. Яхте он дал говорящее название – «Девочка моя».

– Клэр? Ты там?

Я промолчала, и он заговорил как юрист, дающий ценный совет. Он опытен и невозмутим, к такому человеку нельзя не прислушаться.

– Это письмо было совершенно неуместным, Клэр. Твои обвинения, как всегда, беспочвенны.

Я могла бы предоставить доказательства – такие, к каким он привык, предъявить ему иск, будто мы в суде, но тогда он загонит меня в угол. Он начнет ловко отбивать каждый мой довод. Я занервничаю и потеряю терпение. На меня нахлынут злость и чувство бессилия, а он на другом конце провода будет самодовольно ухмыляться.

Некоторые женщины действуют под влиянием гнева. Они хватают монтировку и идут к машине мужа. Разбивают ветровое стекло, вдребезги разносят фары, оставляют вмятины на металлическом корпусе.

Если бы женскую ярость было так легко утолить, на дорогах просто не осталось бы машин.

Хамелеон Саймон тем временем превратился в психолога. Прямо как в телешоу – внимательный, чуткий, отзывчивый и полный сострадания.

Он говорил о чувстве вины, которое «разъедает меня», о «проблемах с доверием», о моих «оскорбительных подозрениях».

Затем переключился на нашу совместную жизнь.

Жаль, что все так закончилось, – тому виной мое «тяжелое наследие»: это он о том, как мой отец пытался меня утопить. Саймон нисколько мне не верил и, скорее всего, втайне крутил пальцем у виска: первая бредовая выдумка Клэр.

Если, конечно, ему не лень было поднять руку.

Может, ему и насмешки было для меня жалко.

– Я по-прежнему беспокоюсь о тебе, – сказал он. – Правда.

Это не так. Развод стирает все.

К сожалению, меня он стер недостаточно тщательно.

Я появилась снова, как застарелое пятно.

– Клэр, прошу тебя, это всего лишь трагическое стечение обстоятельств.

Его голос доносился словно издалека – воображение унесло меня прочь. Моей дочери Мелоди сейчас двадцать один, она только что окончила колледж. В этом альтернативном будущем она просит меня не волноваться по пустякам: «Ой, мам, ну ты типичная МО» – сокращение от «мать-одиночка». Затем сцена из прошлого: Мелоди снова восьмилетняя девчушка, играющая на берегу. Море сверкает в лучах солнца. Она зовет эти отблески бриллиантами.

Конечно, это странно – вот так перемещаться из прошлого в будущее, от реальности к иллюзиям. Иногда я «вспоминаю» будущее, как если бы оно случилось на самом деле. Прошлое и будущее смешиваются, словно краски на палитре художника. В такие моменты нереальным кажется только настоящее.

Для Саймона это очередное доказательство моего безумия. Так ему легче будет выстроить линию защиты.

Но я не могу лишать Мелоди будущего, пусть даже вымышленного.

Снова она. Плещется в бассейне, а Макс учит ее плавать. Все смеются. Вот Мелоди верхом на пони, а Макс держит поводья. Давно минувшие праздники: Мелоди открывает рождественские подарки, Макс по традиции разрезает индейку на День благодарения.

Мой муж Макс. Моя дочь Мелоди.

Раньше у меня была семья.

– Ты согласна, Клэр? – спросил Саймон. – Давай спишем все на… небольшой нервный срыв.

Это Саймон в образе кроткого и всепрощающего друга.

Я по-прежнему молчала. Он издал усталый протяжный вздох.

– Ты ведешь себя просто по-детски.

А теперь он разочарованный отец.

Сколько у него обличий?

Ава любит повторять, что мужчины – совсем как мальчишки, которые наперегонки несутся к обрыву. Им ни за что не сорваться в пропасть, считают они. Саймон тоже верит, что может спокойно ходить по самому краю.

– Клэр, ты меня слушаешь?

Мягкий заботливый голос. Можно подумать, он мой ангел-хранитель. Совсем как отец – оба делали вид, что переживают за меня. Как жаль, что я стала жертвой столь мрачных фантазий. Счастье не за горами, говорили они, просто избавься от этих зловредных иллюзий. Не зацикливайся, говорили они хором. Забудь о прошлом. Особенно о своих выдумках.

Порой кажется, будто их губы кружат возле моих ушей.

Они без конца повторяют: Это все ложь.

Иногда я зажимаю уши руками, только бы их не слышать.

Совсем как сумасшедшая.

Раз или два я даже кричала. Молча.

В своих мыслях.

Никто не услышит.

– Я не могу допустить, чтобы это повторилось, Клэр, – сказал Саймон. – Ни со мной, ни с тобой. И уж точно не с Шарлоттой или Эммой.

И напоследок его коронная роль: Саймон – великодушный защитник. Никогда не думает о себе. Всегда старается оберегать других. Раньше это были мы с Мелоди. Теперь это Шарлотта и Эмма. Всегда кто-то найдется, но ложь от этого не становится правдой.

– Прошу тебя, вспомни, чем это закончилось в прошлый раз, – говорит он.

Мы наконец-то добрались до точки, которой всегда заканчиваются подобные разговоры, – угрозы.

На первый взгляд она завуалированная и едва заметная, но меня она бьет наотмашь, будто пощечина.

С меня хватит.

– Ты помнишь, как выглядела Мелоди? – спросила я ледяным тоном.

– Это был несчастный случай, Клэр. Она села в шлюпку. Был шторм, и шлюпка перевернулась.

– А почему она вообще оказалась в шлюпке, Саймон?

Саймон разозлился.

Он никогда не ответит на этот вопрос.

– Я имею право на счастье, – сказал он твердо, с достоинством, будто рыцарь на страже священных законов. – Ты не сможешь мне помешать.

Он повесил трубку.

Я вибрировала, как камертон, по которому ударили изо всех сил.

Отложив телефон, я вышла во двор навстречу утреннему солнцу. Было жарко, на небе ни облачка. Яркий свет слегка успокоил мои разгулявшиеся нервы.

И вдруг я почувствовала себя неуютно – вся как на ладони, легкая мишень.

Беззащитная, точно олень в открытом поле.

Я вернулась в дом и включила телевизор, чтобы отвлечься.

– Этим утром под опорами пирса Санта-Моники было обнаружено тело девушки.

Утонувшая девушка.

Мелоди тоже утащили волны.

Это очень роднит.

Союз утопленниц.

На экране полицейские на пляже склонились над черным мешком с телом.

– Личность жертвы и причина смерти пока не установлены.

Много лет тому назад, когда я изучала в Париже историю искусств, я прочла о юной утопленнице. Ее тело несли воды Сены. Девушку не смогли опознать и прозвали «L’Inconnue» – Незнакомка. Ее посмертная маска обрела невероятную популярность в среде парижских художников. Повсюду в их студиях висели ее изображения. Немецкие девушки взяли ее внешность за образец. Она стала романтическим идеалом.

Я снова проскользнула в вымышленное будущее. Мелоди шестнадцать, она читает в своей комнате. На стене, рядом с постером Эми Уайнхаус, изображение Незнакомки.

Я закончила одеваться и быстро оглядела себя, чтобы убедиться, что все в порядке, прежде чем отправляться на первое занятие. Небольшие скромные серьги. Туфли на низком каблуке. Светло-розовая шелковая блузка. Черная юбка до колена. Я использую минимум макияжа и поверх светлой помады наношу блеск. Нижнее белье не просвечивает. Ничего вызывающего.

– Всех, кто владеет какой-либо информацией, просят обратиться в отделение полиции Лос-Анджелеса по следующему номеру…

Я схватила блокнот и записала номер – сама не знаю зачем. Утопленница была мне незнакома. Кроме того, она мертва, мне уже не удастся ее спасти. Может быть, всему виной новый кабельный канал Femme Fatale^[2]. Накануне показывали фильм, где женщина в дождевике убегала от преследующей ее машины.

Эта сцена напомнила мне о том, как тремя днями ранее я решилась написать Саймону. Как я запаниковала, написав одну-единственную зловещую фразу:

Я не дам тебе снова это сделать.

Героини нуарных фильмов отважны и умны. Они знают, как себя вести, как правильно разговаривать, как выбраться из сложной ситуации. Они всегда на шаг впереди своих преследователей.

Опередить Саймона будет гораздо сложнее.

Его слова до сих пор звучали в моей голове: Ты не сможешь мне помешать.

У него есть чем подкрепить угрозы. Деньги. Влияние. Он успешный адвокат с кучей известных клиентов. Представитель судебной власти. Все преимущества на его стороне.

Я же могу рассчитывать только на себя.

Подходя к машине, я заметила, что мне машет сосед, мистер Коэн. Он зовет меня «приемной дочерью» и дает советы о жизни. Сиделка обычно выкатывает его с утра во двор, а сама убирается в доме. Теперь он казался одиноким, всеми забытым – изгнанник, высаженный на необитаемый остров колясочников. Жена давно умерла, единственный сын погиб в Ираке. Мистер Коэн – большой поклонник античности, особенно Древней Греции. Он любит повторить, что он словно Креонт в «Антигоне» – «скорбью научен».

Как, пожалуй, и я.

Мы немного поговорили, и он заметил:

– Ты явно на взводе, Клэр. Что-то случилось?

Я пересказала ему утренние новости об утонувшей девушке.

Он сочувственно на меня взглянул.

Ход его мыслей был ясен. Он беспокоился, что это происшествие разбередит мою боль. Дождь. Беспокойное море. Опрокинувшаяся шлюпка. Тело Мелоди в воде.

Я видела свое отражение в его глазах.

Клэр на грани.

Я понимала его волнение.

Он наверняка не раз видел женщин в таком состоянии.

Напряженных. Взвинченных. Нервных. Кажется, вот-вот потеряют самообладание.

Он думает, в таком состоянии женщины способны на все.

Возможно, он прав.

Я села в машину, вставила ключ и завела двигатель.

Выезжая на улицу, я поймала собственный взгляд в зеркале.

Холодный, жесткий, непреклонный. Он испугал меня саму. Мистер Коэн прав: способна на все.

2

По дороге на занятие я миновала аукционный дом, где раньше работала. Я больше не бываю там, потому что та Клэр, которую знали коллеги и покупатели, – общительная, дружелюбная, забавная – совсем не та Клэр, что теперь, – измученная, задерганная, вечно настороже: лос-анджелесская версия безумной жены на чердаке.

Мелоди было четыре, когда я впервые взяла ее с собой на аукцион. Макс поехал с нами. Мы гуляли по залам, где висели картины. Мелоди смотрела во все глаза и не могла усидеть на месте. Ее заворожила серия картин под названием «Фантазия». Это был причудливый мир парящих лиц, зрячих деревьев, кораблей с крыльями бабочек вместо парусов. Сплошные диковинки, все шиворот-навыворот. Мелоди они забавляли.

Макс посадил ее себе на плечи. Они составляли единое целое, там, где кончался один, начиналась другая. Гармония их отношений в ее физическом проявлении казалась мне столь же волшебно-прекрасной, как эти картины.

Но теперь я зарабатываю на жизнь, преподавая французский. Язык, которому меня научила мать.

Ее звали Мартина. Она была парижанкой до мозга костей: элегантная, утонченная, с острым умом. Она восхищалась родным языком, и у нее был очаровательный выговор. Французский язык лился из ее уст словно музыка – каждое слово было в нем звучной и чистой нотой.

Я помню, как сидела у нее на коленях и с восторгом слушала, как она повторяет числа, дни недели, времена года.

Они звучали песней в моих ушах.

По вечерам, укладывая меня спать, она говорила: À demain. Je t’aime très fort. Bonne nuit^[3].

Эти простые фразы убаюкивали, точно колыбельная.

Она умерла, когда мне было семь. Отец нашел другую, а мне в наследство достался язык, который она научила меня любить, язык, где каждое слово напоминало о ней.

Многие мои ученики думают, что французский – это сказочный язык, который станет их проводником в другую, прекрасную жизнь. Они мечтают переехать в Париж – город света, город любви. В мечтах они наслаждаются вином в бистро. Рассуждают об искусстве. Находят вечную любовь, которая не знает разочарований.

Будь все так просто, весь мир жил бы в Париже.

Язык обозначает, кто ты и что ты чувствуешь. Иногда я говорила Максу: Je t’aime. И пускай он не знал французский, смысл моих слов был для него ясен – «я люблю тебя».

Когда-то, в первые годы совместной жизни, пока Мелоди еще не выросла, я говорила эти же слова Саймону.

С тех пор все изменилось.

И Саймону я хочу сказать только одно: Je vais me battre.

Это вызов, ведь он хочет, чтобы я отступила перед его могуществом, его угрозами.

Он хочет, чтобы я так или иначе исчезла. Никому нельзя вставать между ним и его желаниями.

Je vais me battre.

Я буду сражаться.

* * *

Моя новая жизнь в качестве учительницы французского началась с листовок. Сначала я собиралась убедить потенциальных учеников, что смогу подстроить занятия под их нужды, создам расслабленную атмосферу и проявлю гибкость в том, что касается времени и места.

Ава, моя подруга, предупредила, что мужчины неправильно поймут «гибкость» – как и «расслабленную атмосферу».

– Им только повод дай, – добавила она.

Я восприняла ее предостережение всерьез, поэтому флаер гласит: Клэр Фонтен, учительница французского – и ни слова о гибкости и расслабленности.

Я указала электронную почту и телефон, но скрыла адрес, хотя в наше время отыскать его в Интернете не составит труда. Я продублировала объявление на Thumbtack, Craigslist и других сайтах для поиска работы.

Теперь я ехала на занятие и пыталась припомнить то время, когда я была беспечной и доверчивой, когда будущее не казалось мне угрозой, а прошлое – обвинением.

Когда-то я училась в Париже, прогуливалась по легендарным бульварам, ходила в музеи, говорила на языке, который казался мне родным. Это был мой город-убежище, в нем я пряталась от кошмаров детских лет. Тогда мне попалась цитата греческого философа – не помню, кого именно: мы делаем не то, что можем, – мы делаем то, чего не можем избежать. В то время это мрачное высказывание не казалось мне насущным или неотвратимым.

Зато теперь кажется.

* * *

Мой путь лежал в район Плайя Виста. Я вожу старенький PT Cruiser, который не вылезает из мастерской: он то и дело хрипит, протекает и разваливается на части. Увидев его впервые, Ава не смогла сдержать смех. Она обозвала его «машиной для лузеров». Но я чувствую странное родство с трясущимися и дребезжащими вещами, которые побывали в разных переделках, но ухитряются оставаться единым целым.

Дзинь.

Я старалась не отвлекаться от дороги. Наверняка кто-нибудь из учеников решил отменить занятие. Или кому-то понадобился учитель французского. Но после утренних угроз Саймона этот звук выбил меня из колеи.

Свернув на обочину, я схватила телефон с приборной панели.

Сообщение от некоего Фила.

Он нашел мой профиль на сайте знакомств OKCupid – я зарегистрировалась там однажды вечером, когда одиночество стало невыносимым.

А ты за4отная! Французский знаешь? Вау!!! И на 42 не тянешь. Зафрендишь?

Ава бы ответила саркастичным: Еще 4его!

Но к чему эта издевка? Он просто нагрубит в ответ. Ава обожает подзуживать мужчин подобным образом. Она частенько показывает мне, как ее насмешки приводят их в бешенство. Градус повышается. Послания огненными стрелами пронзают киберпространство.

Аву этот обмен оскорблениями только веселит.

А я замечаю, как быстро мужская обида сменяется злостью.

Поэтому я вежливо ответила: Скоро переезжаю из Лос-Анджелеса, но спасибо.

Конечно, у меня и в мыслях этого нет.

Но я тут же представила, как впопыхах нагружаю машину вещами и под покровом ночи несусь по автостраде. Меня озаряет свет фар – сзади приближается другой автомобиль. Кто-то преследует меня?

И тут сзади и в самом деле пристроился внедорожник.

Огромный и черный, похожий на танк внедорожник. Я проезжала по бульвару Сансет, и он то приближался, то отдалялся, будто исполнял странный танец. Водителя не разглядеть, переднего номера не было. Определить задний номер не получалось – каждый раз, когда я пыталась замедлиться и пропустить внедорожник вперед, он тут же притормаживал.

Водитель специально избегает сближения или это просто поток машин так движется?

Лишь однажды, на светофоре, он вырулил на соседнюю полосу, но боковые окна оказались наглухо затонированными.

Я представила себе лицо невидимого водителя – непреклонное, расчетливое. Он внимательно смотрит на меня, изучая, словно мишень.

Подходящее слово.

Движущаяся мишень.

Загорелся зеленый, я выжала газ до упора и затем резко свернула в ближайший переулок. В зеркале заднего вида я заметила, что внедорожник проехал прямо.

Вцепившись в руль, я пыталась убедить себя, что водитель внедорожника не имеет ко мне никакого отношения. Я развернулась и поехала по привычному маршруту, то и дело поглядывая в зеркала. На каждом перекрестке я вертела головой направо и налево – вдруг откуда-то снова вынырнет все тот же черный внедорожник: мой простейший маневр едва ли мог обмануть опытного водителя.

Но внедорожника и след простыл.

А что, если это и в самом деле был один из подручных Саймона?

Меня захлестнули радость и гордость от того, что я смогла ускользнуть – совсем как героиня нуарных фильмов.

Я посмотрела в зеркало.

На моих губах, как ни странно, играла улыбка.

* * *

Я продолжала ехать по бульвару Сансет. Черный внедорожник словно испарился.

Но улеглось и мое возбуждение.

Через пару минут, когда я подъехала к дому, ко мне вернулись мои привычные нервозность и настороженность.

Мою ученицу зовут Миа. Ей тридцать один год. Невысокая, хрупкая – и не догадаешься, что она работает корпоративным юристом. Миа недавно начала встречаться с французом, и язык ей нужен для знакомства с его родителями.

– Привет! – Она открыла дверь и посторонилась, впуская меня. – Будешь кофе?

– Нет, спасибо.

Квартира просторная, солнечный свет щедро льется сквозь два люка на потолке. Миа выбрала для декора яркие цвета, но при естественном освещении квартира кажется старой и потускневшей – призрак бального зала.

Мы устроились у нее в кабинете. Миа пила кофе из своей обычной кружки, белой, с большими красными буквами: Я управляю Вселенной.

– Я поеду не раньше декабря, – сказала она.

Реми, ее парень, решил повременить с поездкой во Францию. А это значит, что у нее в запасе есть еще полгода, чтобы выучить язык.

Миа слегка улыбнулась:

– Больше времени для занятий.

Она не хотела учить базовые выражения. Ее интересовали только «слова любви» – романтические фразы. Французский для влюбленных.

Миа не может узнать время, заказать еду в ресторане или спросить дорогу. Вместо этого я учу ее нежным и страстным выражениям.

– Embrasse-moi. Enlace-moi. Aime-moi, – проговорила я медленно. Поцелуй меня. Обними меня. Люби меня.

Пока Миа, запинаясь, повторяла за мной, я вспоминала, как впервые встретила Саймона. Мелоди тогда было десять. Мы отправились в Музей искусств Лос-Анджелеса, и Мелоди кружила вокруг инсталляции из фонарей у входа. Саймон стоял неподалеку. Казалось, он не решался завести разговор, но в конце концов подошел ко мне.

– Это ваша дочь? – спросил он.

– Да.

Он ослепительно улыбнулся. Эта улыбка внушала доверие.

– Она вырастет настоящей красавицей. – Он перевел взгляд на меня. – Вся в маму.

Не самая изящная фраза для знакомства, но он казался искренним. Как будто мы находились на пороге чудесной истории любви.

Саймон, одинокий мужчина в поисках счастья.

Первая из множества его масок.

Я вспоминаю лепестки роз на подушке и французские конфеты.

Одна большая ложь.

Как дом, который срочно красят перед продажей.

И когда Миа спросила, какое выражение лучше всего описывает влюбленность, единственное, что мне пришло на ум, это —

Fais attention.

Берегись.

Стефани Бюленс

Неудобная женщина

Книга посвящается тем, кто в душе воин и верит в настоящую дружбу.

Полу Уорду, Уильяму Ларсену, Витторио Карелли — за наши совместные слезы, смех и бесконечную борьбу за счастье, Рошин и Раману Чавла — за безграничную щедрость, а также моей сплоченной семье — родителям, Люку и Бернадетт Бюленс, моей сестре и братьям — Полин, Грегуару, Матье, их женам — Сесиль и Флоранс и их детям — Матису, Александру, Лоле, Луисону и Тому.

Весь мир может стать твоим врагом, когда теряешь то, что любишь.

Кристина МакМоррис

«Мост багряных листьев»

Пролог

Он был воплощением силы — мощные руки, могучая шея, крепкие ноги, — и сила эта увлекала меня за собой в глубины океана. Зажатая в кольце его рук, я не могла сопротивляться его воле — так море подчиняется луне. Но страха не было.

И тут вдруг он замер и потребовал: Отцепись от меня.

А я только крепче сцепила руки на его шее.

Он указал на лодку.

Плыви!

Лодка была так далеко, а волны — такими высокими.

Я вцепилась в него изо всех сил, но тщетно. Он играючи развел мои руки, словно они были не тяжелее нити.

Плыви, повторил он и вытолкнул меня на открытую воду.

Я погрузилась с головой, но затем вынырнула.

Плыви к лодке, Клэр, приказал он.

Ослушаться было невозможно.

И я поплыла.

Вокруг меня яростно вздымались волны. В них было нечто зловещее. Им ненавистен был мой страх. Я оглянулась в надежде, что он плывет за мной. Но он не двигался, по грудь в бушующей воде.

Меня окатило пенистой волной. Захлебнувшись, я сделала судорожный вздох и закашлялась. Ноги перестали колотить по воде. Руки отказывались грести. Тяжело, будто камень, я пошла ко дну.

И тут над головой что-то вспыхнуло — солнечный луч на поверхности воды. Я устремилась к нему, жадно загребая, и наконец выплыла. Я часто и тяжело дышала. Воздуха не хватало.

Я огляделась — теперь-то он наверняка спешит мне на помощь. Но он не сдвинулся с места.

Вода тянула меня вниз, словно вознамерилась поглотить меня. Поддаваться было нельзя. Я заработала ногами, и с каждым толчком продвигалась чуть-чуть дальше.

Гребок, еще один и еще один — каждый дюйм давался с невероятным трудом.

Но вот наконец и лодка.

Я подтянулась, схватилась за борт. Еще рывок. До цели оставалось всего ничего. Я сделала глубокий вдох и приготовилась к последнему рывку. Раз. Два. Три. Вперед!

Что-то ухватило меня за ноги под водой. Я пригляделась. Чужие руки держали мои щиколотки и тянули вниз. Это был отец.

Внезапно раздался крик:

— У вас все в порядке?

К нам приближалась другая лодка, на носу сидел старик.

— Все хорошо, малышка?

Отец, похоже, это услышал. Он отпустил меня, всплыл и фальшиво рассмеялся.

Но его глаза говорили правду.

Часть I

Клэр

1

На рассвете я вижу нечеткий, ускользающий сон.

Это мое воспоминание, но теперь в нем есть нечто голливудское. Словно сцена из слащавого романтического кино — что-то в стиле «Робин и Мэриан» [Фильм 1976 года с Шоном Коннери и Одри Хепберн в главных ролях.].

Я стою посреди бескрайнего зеленого луга. Мне лет двадцать пять.

Лето.

Ярко светит солнце. Тепло.

Ветерок колышет траву, а сзади ко мне прижимается мужчина.

Я чувствую тепло его тела, его дыхание щекочет мне шею.

— Не шевелись, — говорит он.

Он берет мою руку и кладет ее на лук.

— Тяни ко мне, — говорит он.

Он медленно отводит назад наши руки, и тетива натягивается.

— Теперь замри, — говорит он, когда натяжение достигает предела.

На несколько напряженных мгновений мир сжимается до одной неустойчивой точки.

Он говорит:

— Давай.

Я отпускаю тетиву, и стрела летит к мишени.

Но поразить ее она не успевает: сон обрывается, и до меня доходит, что это был не фильм о Робин Гуде и Мэриан. Это были реальные Макс и Клэр.

Нас окружал не пышный зеленый луг, а пустыня.

И в руках у меня был не лук, а пистолет.

* * *

Двумя часами позже в ванной я разглядывала свое отражение. В запотевшем после утреннего душа зеркале все казалось размытым, но постепенно в нем начали проступать мои черты.

Словно бы я медленно поднималась сквозь толщу воды — и в конце концов выбралась на поверхность.

Вот она — Клэр Фонтен.

Ничего необычного. Просто женщина, которая собирается на работу.

Притворяться так просто.

* * *

Накинув после душа халат, я прошла в кабинет и включила компьютер. Я не устанавливала за Сайоном маниакальной слежки, но старалась не упускать его из виду. Я настроила оповещения на его имя, и пару дней назад пришла новость о помолвке.

Перепроверить не помешает. Я зашла в Интернет и увидела фото.

Саймон победно улыбается — он уверен, что свежий трофей уже у него в руках. Шарлотта, его невеста, — она и не подозревает, что уготовило ей будущее. Десятилетняя Эмма, ее дочь.

Он снова это сделает.

Нельзя забывать о том, кто он. Я вбила имя Саймона в поисковике и выбрала раздел «Картинки».

На экране выстроилась стена из фотографий:

Саймон в смокинге на благотворительных мероприятиях.

Саймон играет в гольф со звездами, политиками и бизнесменами.

Саймон вручает и получает награды от городского совета.

Альтруист Саймон с лопатой в руках участвует в закладке центра искусств, который будет носить его имя.

Его богатство бросается в глаза.

Вот Саймон стоит на пороге своего огромного дома, вот он прислонился к своему дорогому автомобилю, а вот он за штурвалом собственной яхты.

Этим он вскружил мне голову? Этой показной роскошью?

Если так, то я виновата вдвойне.

Но какой толк ворошить прошлое, сожалея о том, что его истинное лицо открылось мне слишком поздно?

Я подумала об Эмме.

Светлые волосы.

Голубые глаза.

Невинная и доверчивая.

Все, как любит Саймон.

* * *

Я собиралась к первому ученику, когда зазвонил телефон. На экране высветилось имя Саймона.

Это было ожидаемо, но отвечать не хотелось. В конце концов я ответила отрывистым:

— Да?

— Поверить не могу, что ты это сделала, Клэр.

Голос ровный — эмоции под контролем, он все всегда держит под контролем. На заднем фоне послышался всплеск, и я тут же представила, как он стоит на носу яхты, одетый в морском стиле. Синяя куртка с медными пуговицами. Белые брюки и кеды. Фуражка с золотым значком. Яхте он дал говорящее название — «Девочка моя».

— Клэр? Ты там?

Я промолчала, и он заговорил как юрист, дающий ценный совет. Он опытен и невозмутим, к такому человеку нельзя не прислушаться.

— Это письмо было совершенно неуместным, Клэр. Твои обвинения, как всегда, беспочвенны.

Я могла бы предоставить доказательства — такие, к каким он привык, предъявить ему иск, будто мы в суде, но тогда он загонит меня в угол. Он начнет ловко отбивать каждый мой довод. Я занервничаю и потеряю терпение. На меня нахлынут злость и чувство бессилия, а он на другом конце провода будет самодовольно ухмыляться.

Некоторые женщины действуют под влиянием гнева. Они хватают монтировку и идут к машине мужа. Разбивают ветровое стекло, вдребезги разносят фары, оставляют вмятины на металлическом корпусе.

Если бы женскую ярость было так легко утолить, на дорогах просто не осталось бы машин.

Хамелеон Саймон тем временем превратился в психолога. Прямо как в телешоу — внимательный, чуткий, отзывчивый и полный сострадания.

Он говорил о чувстве вины, которое «разъедает меня», о «проблемах с доверием», о моих «оскорбительных подозрениях».

Затем переключился на нашу совместную жизнь.

Жаль, что все так закончилось, — тому виной мое «тяжелое наследие»: это он о том, как мой отец пытался меня утопить. Саймон нисколько мне не верил и, скорее всего, втайне крутил пальцем у виска: первая бредовая выдумка Клэр.

Если, конечно, ему не лень было поднять руку.

Может, ему и насмешки было для меня жалко.

— Я по-прежнему беспокоюсь о тебе, — сказал он. — Правда.

Это не так. Развод стирает все.

К сожалению, меня он стер недостаточно тщательно.

Я появилась снова, как застарелое пятно.

— Клэр, прошу тебя, это всего лишь трагическое стечение обстоятельств.

Его голос доносился словно издалека — воображение унесло меня прочь. Моей дочери Мелоди сейчас двадцать один, она только что окончила колледж. В этом альтернативном будущем она просит меня не волноваться по пустякам: «Ой, мам, ну ты типичная МО» — сокращение от «мать-одиночка». Затем сцена из прошлого: Мелоди снова восьмилетняя девчушка, играющая на берегу. Море сверкает в лучах солнца. Она зовет эти отблески бриллиантами.

Конечно, это странно — вот так перемещаться из прошлого в будущее, от реальности к иллюзиям. Иногда я «вспоминаю» будущее, как если бы оно случилось на самом деле. Прошлое и будущее смешиваются, словно краски на палитре художника. В такие моменты нереальным кажется только настоящее.

Для Саймона это очередное доказательство моего безумия. Так ему легче будет выстроить линию защиты.

Предисловие.
Ближайший месяц будет  не смешным  для многих недоумков-участников «За Навального».
О-о-о-очень не смешным, без драйва точно.

Никакие призывы,  бездельников без мозга, обещания и тугрики из-за рубежа, их не спасут.
Нельзя тыкать палкой даже  в добрейших домашних животных ради лайков или адреналина.
Не говоря о полиции и гвардейских армейцах великой России.

Иногда возникает мысль:
 — «А что сыпят сверху  невидимого на юных протестунов, призывая их лезть на кактус, простолюдинов, выходящих на улицы, а?!

Неужели некоторые полагают, будто есть вторая жизнь? Неужели наглецам будут поблажки?! А доносы посыпятся!
Иллюзии про адвокатов всего мира, не считая Госдепа США, бесплатно бросятся им на выручку в СИЗО, их и погубят?
* * *
Перепост, (Чтение 9 минут)

«Инстаграм» Алексея Навального

Уж сколько раз твердили миру… Делайте скриншоты! И себе уж сколько раз твердила, и в очередной раз лопухнулась: сунулась на сохраненные интернет-адреса, а там уже все отскребли и прошлись отбеливателем.
С такой рекордной чисткой твитов, блогов и комментариев я еще не встречалась. Паническое искоренение улик.
Навальнята, соболята и лосята чистят всё, и вчерашнее, и позавчерашнее, и даже недельной давности.

Вот их пуганули! А то пугали только нас, кремлеботов да путиноидов, типа, Навальный «придэ – порядок навидэ».
До вчерашнего утра нас приговаривали к расстрелу, к сибирской ссылке, к тюремному заключению и к люстрации.
А сейчас как-то тихо стало.
Нас что, амнистировали? На моей статье Закон либерального бумеранга до сих пор две полосочки оптимистично зеленые! Хотя общий рейтинг неодобрения вырос до 27%! Расту.

Мне-то уже не страшно, меня уже давно к каждодневному расстрелу приговорили. Особенно после фельетонов.
Видимо, сатира для либерального зоосада как хороший аллерген. Вызывает сильный зуд.
Я как утром просыпаюсь, так сразу иду на люстрацию, в обед – в тюрьму, а вечером – на расстрел.

Сибирской ссылкой меня не напугаешь, там у меня много друзей, обещали помочь в случае чего. Там мне и лосятину и лососину сулят и даже «Кедрачок». Мне даже шубку соболиную обещали, чтоб не замерзнуть. А то вон Соболь бедная в китайской парке по морозной Москве носится.

Ну а теперь по существу.

Наконец-то власть осознала ту опасность, которую она сама и создала, глядя на российскую оппозицию сквозь розовые очки с девизом кота Леопольда «Ребята, давайте жить дружно».

Но теперь, видимо, терпение кончалось. Фашиствующие молодчики перешли все линии, и красные, и черные и серо-буро-малиновые, призвав в свои ряды сопливых школьников и недоучившихся студентов.
А это уже опасно. Это уже беспредел.
Такие вещи в любой демократической, западной и особенно цивилизованной — цивилизованной! — стране трактуются, как покушение на государственные устои, граничащее с терроризмом. И срок немалый — от 10 до 20 лет.
Эти умом обиженные даже не знают, что за доказанные факты такого подстрекательства их выдаст любая страна, в какой бы они не укрылись.
Кое-что, возможно, взрослым дяденькам в угоду политической конъюнктуре и спишут, а вот использование несовершеннолетних вряд ли. И ведь всех найдут и посадят. Да их даже искать не надо, они, не стесняясь, все это вываливают в интернете.
Если Бог хочет кого-то наказать, Он лишает его разума. Вот только один пример.

Один ущербный выложил на Тик-Токе видео, где он в полицейской форме срывает с себя погоны и шевроны полиции, якобы демонстрируя, что полиция вместе с народом. И после этого радостно сообщает, что его ролик посмотрело более 2 млн. человек и столько же лайков. Он от радости повествует о том, что в субботу он с друзьями, такими же ущербными, переоденутся в полицейскую форму и заломают руки школьнику прямо перед видеокамерой. Круто? А потом все это он выложит и соберет лайков в два раза больше!

«И плевать мне, что это фейк, за такое количество лайков я готов на все», так он сам написал.

А ты, болезный, готов сесть лет на 8, да еще строго режима? Будешь потом репортажи из-за колючей проволоки строчить. Урод он и есть урод. Ну, слава богу, его уже навестили, и теперь он со слезами на глазах говорит своим подписчикам, что не делайте так, как сделал я, и думайте прежде, чем что-то выставлять в блогах.
А лучше вообще — просто думайте! Если есть чем! Правда, там нечем. Мозг рептильный.

Понятно на что господа либералы и западные кукловоды рассчитывают: сделать репортаж, в котором очень злой мордорский ОМОН заламывает руки бедным, ни в чем неповинным онижедетям, а еще лучше, если с кем-то из онижедетей случится трагедия. А своих детишек они припрятали в тихой Германии.

Кто-то очень метко назвал все это «ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПЕДОФИЛИЕЙ».

Утверждаете, что не призывали школьников к несанкционированным митингам? Но уже официально заявлено, что вы лжете, и у органов правопорядка есть скриншоты всех тех, кто причастен к этому делу. И очень скоро эти умом обиженные сдадут всех своих кураторов и идейных вдохновителей. Тянуть лагерную лямку в одиночку 10 лет как-то скучновато.

А вы как думали? Это все игры? Вы намеревались развязать гражданскую войну!
Скажите, сильно сказано и это бред путиноидки? Да нет, ребята-навальнята, мы все, кто жил до распада Советского союза в бывших Советских Республиках, знаем, как начинались гражданские войны. Мы это видели. Мы это пережили.
Как из-за случайной гибели детей во время взрослых разборок брат шел на брата.
Поспрашивайте у переселенцев из Азербайджана, Узбекистана и Киргизии, узнаете много интересного.

Не сомневаюсь, что когда вас прижмут, вы будете пожирать друг друга, как пауки в банке.

А вот что вытворяет «Дождь»:

Империя наносит ответный удар!

Постоять в стороне — уже может быть нарушением закона: как учеников и студентов уговаривают не ходить на акцию за Навального.

Обратите внимание — их даже не смущает сам заголовок! Они просто цинично насмехаются над всеми. Ой, подумаешь, школьники постоят на акции за Навального. И совсем смешно, что школьников и студентов уговаривают не ходить на акцию. Ха-ха-ха, какая смешная эта Кремлевская власть, боится каких-то там школьников. И эта мадам с русской фамилией Анна Монгайт (в девичестве Лошак, урождённая в 1978 году в городе Одесса) все это комментирует с ехидной улыбочкой на лице.

«Итак, всеми силами другие взрослые пытаются оставить детей дома в эту субботу. В школы и университеты отправляют предостережения не выходить на акцию. О том, как преподаватели и учителя выступают против Навального, расскажет мой коллега Михаил Шевелев«, вещает Монгайт.

«Как учителя и преподаватели выступают против Навального»
Этой особи ХХ-модификации абсолютно плевать, что на самом деле несовершеннолетних предупреждают о незаконности участия в акциях в связи с их возрастом. Здесь главное, что против Навального.
И что дети могут пострадать в толпе, это её не е…т не волнует.
Вот такой цинизм от матери двух несовершеннолетних детей.
Госпожа Монгайт, у вас есть 12-летний и 4-летний сын, так возьмите их с собой в самую гущу событий, пусть они приобщаются к политической борьбе за Навального. Что, не возьмете? И сами не пойдете?
Да кто б сомневался. Своих детей жалко, а что касается чужих… Они чужие! Общих хромосом с ними нет. Они же не чистых одесских кровей.

А напарник её, Михаил Шевелев, тоже с издевочкой усмехается, что в школах и колледжах в субботу будут вдруг проводить ранее незапланированные уроки и мероприятия.

Кому интересно можете посмотреть этот 3-х минутный ролик, пусть и омерзительный, но страна должна знать своих героев.

Пора бы кровавому мордорскому режЫму выдавать мне молоко за вредность.

Радиоактивные отходы накануне либерастической бандо-сходки льются Ниагарским водопадом.

Либерастическое сообщество, почувствовав, что земля уходит из под ног, вываливает в своих СМИ целый пласт антироссийских заголовков, прекрасно зная, что большая часть читает именно заголовки:

Это не понравится Путину:
что в США думают об аресте Навального, как Байден будет строить отношения с Россией.

—  «Путин не понимает, что история его опрокидывает»
—  Запад разберется с Кремлем «по понятиям», а Китай ударит ножом в спину России.
—  Война в Кремле из-за Навального и судьба звонка Байдена Путину.
—  Европарламент призвал ЕС остановить строительство «Северного потока‑2» из‑за ареста Алексея Навального.
—  Как Запад накажет Россию за Навального.

Прилет Навального в Россию запретили снимать. Ну и что? Отлёт Навального в здании Берлинского аэропорта тоже запретили снимать. Почему вы об этом не пишете, якобы объективная либеральная пресса? Ах да, это другое!
Полиция устроила массовый поквартирный обход сотрудников ФБК, журналистов и активистов. Их предостерегают от участия в митингах в поддержку Навального.
Генпрокуратура потребовала заблокировать сайты с призывами участвовать в акциях в поддержку Навального.
Роскомнадзор пригрозил соцсетям штрафами до 4 миллионов рублей за вовлечение подростков в несанкционированные акции.
Ну и вишенка на торте — Адвокат:
у Навального начались проблемы со зрением после отравления. Ну вот наконец-то! Вчерашнее заявление, которое ну просто обязано было появиться. Правда, я думала, что заплохелость должна была пройти по урологической части ну или проктологической, но никак ни по глазам.

Хватит о плохом. Есть и хорошие новости.

Во-первых по требованию России к китайскому Тик-Току прекратить этот беспредел, Тик-Ток начал тысячами блокировать ролики за Навального, замещая их роликами за Путина. И не надо кричать тут о свободе слова, США ярко показали всему миру, сколько стоит эта свобода.

Владлен Лось

Юриста ФБК гражданина Белоруссии Владлена Лося (зоопарк какой-то) задержали в одной из московских гостиниц, где он прятался от полиции. Ему вменили статью о неповиновении полиции и вручили уведомление о необходимости покинуть Россию до 25 января и запретили въезд в страну до конца ноября 2023 года. После чего он радостно сообщил, что он успевает на президентские выборы в 2024 году. Ага, размечтался! Беловежская пуща твой дом родной. В 2023 году тебе запретят въезд без объяснения причин.

Георгий Албуров

Сотрудника ФБК (организация признана иностранным агентом) Георгия Албурова, ближайшего соратника Навального, задержали вечером 21 января на Ленинградском вокзале. Мещанский суд арестовал его на 10 суток за призывы выходить на протестные митинги 23 января.

Кира Ярмыш

Пресс-секретаря Навального Киру Ярмыш признали виновной в нарушении правил организации публичной акции и арестовали на девять суток.

Любовь Соболь

Любовь Соболь (ой, Любочка, грызун мой любимый) 22 января оштрафовали на 250 тысяч рублей по административной статье о повторном нарушении правил проведения публичных мероприятий.

Павел Зеленский

Арестован видеооператор ФБК (организация признана иностранным агентом) Павел Зеленский (ну, хорошего человека Зеленским не назовут).
В отношении Зеленского возбудили дело о призывах к экстремизму за два твита в отношении власти.

Империя наносит ответный удар!

Высокие, высокие отношения! Вот она, культура общения! Сам добровольно сказал, что можете считать мои слова призывом. А теперь плачет, что он многодетный отец. Наверняка Путин опять пожалеет.
Что еще ждать от кровавого террана?

Ну как всегда «Дождь» и здесь отметился:

Мы обсудили формулировки твитов Зеленского с кандидатом исторических наук и научным сотрудником Центра независимых социологических исследований Дмитрием Дубровским.

Никакого Центра независимых социологических исследований не существует.

Иван Жданов

Органами правопорядка России разыскивается директор ФБК (организация признана иностранным агентом) Иван Жданов, который подозревается в подстрекательстве максимального использования на несанкционированных акциях несовершеннолетних лиц. Предположительно в настоящее время скрывается за границей.

Леонид Волков

Органами правопорядка России разыскивается руководитель сети региональных штабов Навального Леонид Волков, который подозревается в подстрекательстве максимального использования на несанкционированных акциях несовершеннолетних лиц. Предположительно в настоящее время скрывается за границей.

МЕДУЗА: Как власть готовится к акциям в поддержку Навального. (Очень длинный) список задержаний и арестов.

Ну и кто кого испугался? Вы же орали на каждом углу, что Кремлевская власть трусливая и Путин боится Навального. А читая вашу прессу, видишь в каждой буквочке страх.

Уж как подельники будут своего солнцеликого сдавать… Послушать бы…