Рассказ алевтина часть 2

ч2

Вскоре Алевтина забыла те свои новые и сильные впечатления от стриптиза, занятия продолжались еще неделю относительно спокойно. Работа была, как работа.  Никаких новых ощущений от общения с девушками на занятиях, в том числе с Лерой и Викой, у Алевтины больше не возникало. Все шло превосходно. И закончилось в итоге, —  выплатой ста долларов за проведенный тренинг. Алевтина была счастлива и благодарна Наташке за этот свой первый опыт преподавания, за возможность подзаработать, да и за все остальное.

Лето уже разгоралось в городе во всю. Алевтина готовилась к экзаменам и не особенно волновалась о дальнейших поисках работы. И действительно, как оказалось, ей не о чем было волноваться.  В последние дни августа Алевтине позвонил сокурсник, сказал, что сестра его поступила учиться на офис-менеджера в какое-то училище, и что у них нет преподавателя английского. Если Алевтина хочет, то можно попробовать устроиться на эту работу. Алевтина захотела. И уже на следующий день отправилась на собеседование к директору ПТУ, который так предприимчиво расширил технический профиль заведения, и набрал несколько групп для обучения офис менеджеров и секретарей.

            Директора на месте не оказалось, и когда выяснилось, по какому вопросу пришла Алевтина, ее направили к завучу. Алевтина вдруг в дверях кабинета почувствовала, что робеет. Негромко постучала. Ей ответили:

—                          Входите, входите!

—                          Здравствуйте!

Алевтина поздоровалась и присела на предложенный жестом стул. Завуч разговаривал по телефону,  и за это время Алевтина смогла его рассмотреть. Впрочем, только до половины. Разговаривал он, естественно, сидя. Сергей Иванович Корсаков, — так его звали, — Алевтина прочитала вывеску на дверях кабинета, — был очень крупным мужчиной, и это первое, что бросалось в глаза. Не нужно было даже видеть все туловище, чтобы представить, какой он большой. Огромные руки с густой порослью волос выезжали мощно из рубашки с короткими рукавами и сразу придавливали собеседника своим могуществом. Сергей Иванович был в галстуке, который несмотря на то, что, вероятно, был нормального размера, смотрелся, несколько куцевато на столь могучем торсе. Лицо – с крупным носом и мощными скулами, было довольно симпатичным, если бы не слишком выдающаяся нижняя челюсть. Алевтине вспомнилось из какой-то прочитанной книжки по физиогномике, что хорошо развитый подбородок отличает людей с сильной волей. В общем, маленькая росточком и худенькая Алевтина сразу впала в зависимое и подчиненное положение от этого большого человека. Более того, еще до того, как они заговорили о ее работе, Алевтина его уже боялась. Дала себе установку сохранять внешнее спокойствие и уверенность в себе. Голос у Сергея Ивановича был властный, густой, низкий, и если бы Алевтина была уверена, что разбирается в музыкальных тембрах, то сказала бы, что это бас.

—                          Как вас зовут?

Обратился к ней голос и лицо вместе с туловищем.

—                          Алевтина Викторовна.

—                          Очень славно, очень хорошо. Ну и чего мы хотим, Алевтина Викторовна?

Что мы можем?

—                          Я знаю, что вам нужен преподаватель английского языка. – Алевтина старалась держать себя смелее. Я могла бы попробовать вести этот курс.

—                          А вы учитесь в пединституте?

—                          Нет.

—                          Где же тогда?

—                          В институте пищевой промышленности. Но я закончила двухгодичные курсы иностранных языков на отлично, а они дают право преподавать, – завирала Алевтина. И у меня есть опыт разработки курса лекций для специфической аудитории и проведения занятий.

—                          Вот как? Это для какой же?

—                          Я несколько месяцев, этим летом  занималась по собственной программе с официантками ресторана. Все остались довольны, – тут Алевтина, почти не соврала.

—                          Прекрасно! И Вы думаете, что это одно и тоже? Мы готовим офис-менеджеров, деточка, которые в течение года будут учить предметы по программе среднего специального образования.  Языки, в том числе,  английский, литературу; историю; географию, а так же будут изучать машинопись, делопроизводство, информатику, учиться деловому этикету. И, возможно, мы будем пробовать трудоустраивать девочек в иностранные фирмы. Вы справитесь? Тем более, учебной программы для такого рода обучения нет ни у нас, ни у кого другого. Я точно не знаю, но возможно, мы первое учебное заведение, которое начинает обучать секретарей, или офис менеджеров, как сейчас модно говорить, по новой, нами же создаваемой программе.

—                          Я не вижу в этом проблемы. Как раз, возможно, свежий взгляд на обучение, — то, что вам нужно. Я, конечно, не профессиональный преподаватель, но зато у меня есть большое желание работать как можно лучше, и нет штампов, которые неизбежно появляются у любого опытного учителя. 

—                          Согласен. Почти уговорили. Но Вы, Алевтина Викторовна, так молоды! В нашем случае – это недостаток. Не будет ли это мешать работе?

—                          Надеюсь, что не будет. Мне будет легче понять студенток, а им – меня.

Алевтина немного удивилась, с какой легкостью ей удалось убедить этого большого человека взять ее на работу. Они поговорили еще об оплате труда, о графике работы. Получалось, что за один день Алевтине могут платить четыре доллара, — это так сказать левая касса, и еще плюс официальная зарплата. Далее, Алевтина обязалась составить свой курс лекций, рассчитанный на освоение деловой речи, на работу в офисе фирмы, у которой есть иностранные партнеры или инвесторы. Затем, она должна была принести учебный план для утверждения, и с первого сентября приступить к занятиям. До начала учебного года оставалось времени немногим больше недели.

Алевтина, обо всем договорившись и оставшись довольна собою, усиленно стала трудиться над составлением учебного плана на первое полугодие. Это оказалось намного сложнее, чем курсы для официанток на несколько недель. Она с головой зарылась в учебники и разговорники, но так как уже имелся хоть и небольшой, но все-таки опыт, одолела  все это в срок. И к назначенному времени смогла предоставить на рассмотрение свой план занятий. Как и в прошлый раз, в связи с тем, что английского языка никто не знал, Алевтине не с кем было советоваться, не перед кем отчитываться, у нее была лишь возможность самой и планировать, самой и утверждать, самой и реализовывать намеченное. В целом, Алевтину с одной стороны страшила эта неясная и ответственная перспектива, а с другой стороны уже очень нравилась эта, еще не начавшаяся работа. Почти полная свобода действий. Единственная ответственность и задача, — научить девочек за один год языку. По своей собственной методике! Этим Алевтина была особенно довольна. Еще до первого сентября она познакомилась с директором училища, с некоторыми преподавателями, написала заявление о приеме на работу, заполнила разные другие бумаги в отделе кадров. Надо сказать, это была первая настоящая работа Алевтины, и она ей радовалась. Ее вот так легко, без педагогического образования, и почти без опыта работы, приняли на довольно неплохую должность.

Пришло первое сентября. Алевтина оказалась в центре внимания почти тридцати пар глаз. И хоть ей казалось, что она была к этому готова, но быстро стало ясно, что не совсем. Алевтина  сбивалась, смущалась и не находила себе места под этими взглядами. Больше всего она боялась, чтобы ее неуверенность заприметили. Как и в ночном клубе, постепенно Алевтина всё же обрела спокойствие, и занятия проходили более или менее нормально. Алевтина вела английский язык для двух групп, состоящих исключительно из девушек. Как правило, это были те, кто провалил вступительные экзамены в высшие учебные заведения. Как и в случае с официантками, выяснилось, что несмотря на то, что почти все учили английский язык в школе, никто не знал даже азов, мало кто мог говорить, плохо читали, почти не могли переводить, разве только знали алфавит. Но некоторые кое-что могли. В каждой из групп было две или три девочки, которые хотели учить язык. Остальные зря теряли время. Не смотря на то, что Алевтина и поставила себе задачу – сделать так, чтоб все они запомнили нужные для работы в офисе слова и выражения, научились их свободно произносить, она знала, что большая половина девчонок  всё забудет, выйдя их этих стен.

Одну из девушек Алевтина сразу заметила. Она никогда не упускала случая задать вопрос на традиционное Алино «Есть ли у вас вопросы?». Слушала внимательно, все записывала, участвовала в диалогах, и была смелей других. Однажды Нина, так звали студентку, осталась после занятия, и подошла к столу Алевтины, которая еще что-то писала в журнале. Стала задавать вопросы по пройденной теме. Алевтина подробно отвечала, а в это время смогла рассмотреть девушку лучше. Сидящие в классе, они почти все, за редким исключением, сливались для нее пока еще, в начале учебного года, в однородную массу. Нина и вовсе казалась серой мышкой. Ни косметики, ни выдающейся фигуры, которую бы она подчеркивала, как делали другие, — короткой юбкой, или высокими каблуками, — ничего подобного не было. Только вопросы и неподдельный интерес к учебе.

Но теперь, вблизи, Алевтина рассмотрела, что у Нины очень длинные русые волосы, сплетенные в толстую косу, серые, пронзительные глаза, густые, пушистые ресницы, правильные черты лица, которые странным образом все-таки не создавали большего впечатление о хозяйке, чем просто «миленькая». Тем более, что на Нине был серый свитер и какие-то невзрачные джинсы. Зато, когда Нина начинала говорить, она улыбалась и светлела, и ее просто миленькое лицо, становилось необыкновенно обаятельным, а с этим, и очень привлекательным. Нина улыбалась и спрашивала, сначала по теме урока, а потом на отвлеченную тему:

—                          А скажите, пожалуйста, Алевтина Викторовна, где вы выучили английский?

Алевтина понимала, что вопрос некорректный, и отвечать не хотелось, но все же сказала, как есть:

—                          На курсах. Первые городские курсы иностранных языков. Пожалуйста, вы туда тоже можете записаться. Они существуют давно и надолго. Вы же понимаете, что если хотите выучить язык, наших занятий никак не достаточно. Большинство девочек, по знаниям, находятся на уровне пятого или шестого класса. Пока мы не разберемся с грамматикой с ними хотя бы немного, с фонетикой, я не смогу построить занятия так, чтобы у других, с лучшими базовыми знаниями, тоже был прогресс. Потоптаться придется некоторое время на месте.

—                          А вы не знаете, Алевтина Викторовна, где в городе можно смотреть кино на английском языке? Я слышала, что это очень помогает в обучении.

—                          Я точно не знаю, есть ли сейчас там сеансы, но раньше показывали фильмы на английском в кинотеатре «Кинопанорама». Попробуйте узнать там.

—                          А вы ходите в кино?

Алевтина несколько опешила от такого вопроса и не сразу нашлась, что ответить. Мельком взглянула на Нину, и подумала вдруг, что это было похоже на приглашение. Интересная девочка. И не только внешне.

—                          Хожу, но редко. Времени мало, — учеба, работа. Да и какое сейчас кино? Его, по-моему, совсем нет. Я даже не знаю, работают ли теперь кинотеатры, и какие. А про английское кино узнайте, мне тоже интересно.

Алевтина совсем смягчилась и уже готова была растаять. Что-то было в этой Нине притягательное. Но тут в класс вошёл завуч Корсаков. 

—                          Как дела, красивые мои?

Не смотря на свою внешнюю суровость, Сергей Иванович, любил пошутить. Нина при его появлении, сразу засуетилась, стала прощаться.

—                          До завтра, Алевтина Викторовна!

—                          До свидания, Нина.

Ответила Алевтина, и проводила ее маленькую фигурку внимательным взглядом до двери. Затем, вернулась взором  к Корсакову и стала говорить в непринужденной, заданной им манере:

—                          Дела отлично, Сергей Иванович! Я очень рада, что вы мне доверили этот курс. И интересно, и увлекательно, и полезно.

—                          Правда? А я так вижу, что девки эти ничего не хотят ни учить, ни знать. Разве нет?

—                          Ну-у, зачем же так. Не все. Хотя, конечно, проблемы есть.

—                          Глупости. Какие же это проблемы могут быть у молодой красивой преподавательницы?

Алевтина от неожиданности вздрогнула. Поняла, что речь больше не идет про учебный процесс. Ни молчать, ни ответить не представлялось ей возможным.

Тем не менее, Корсаков не унимался:

—                          Так какие же?

—                          Да нету никаких.

—                          То-то и оно. Никаких проблем нет. А хотите я вам проблему сделаю?

—                          В каком смысле? – Алевтина напряглась испуганно.

—                          В прямом.

Корсаков неожиданно обошел преподавательский стол, обнял Алевтину и быстро поцеловал в губы. Она даже не успела понять, как это могло произойти, и с ней ли.

Ни ойкнуть, ничего. Тем не менее, возбуждение почувствовала сильнейшее. Во-первых, Корсаков ей нравился. Ничем иным, — он был большим и сильным, да еще завораживал своим низким, бархатным голосом. Большие мужчины всегда вызывали в Алевтине какое-то странное чувство, похожее на смесь восхищения со смущением, и желанием близости, возникающим независимое от остальных их достоинств или недостатков. Но она собралась с духом и ответила:

—                          Сергей Иванович, может, у вас проблемы? Что-нибудь в семье, да?

Алевтина знала краем уха, что Корсаков женат, и, кажется, что у него двое детей.

На вид ему было лет сорок, или меньше. Все это время он прижимал ее к себе, и Алевтина чувствовала его силу, которую даже не пыталась придумать, как преодолеть. Знала, что не справится.

—                          Нет, милая Алечка, проблемы у меня в тебе. Вернее в том, что меня нет в тебе.

Алевтина не знала, что на это ответить. Да и надо ли, не знала тоже. Тем не менее, она попыталась высвободиться из его крепких объятий, и даже что-то сказать. Но Корсаков тут же прикрыл ее рот своими губами, мял губы, кружился по ним,

вонзался в него языком, и скоро Алевтина, поняла, что не управиться ей с его огромной мужской силой. Маленькая Аля уже отдалась этому большому мужчине.

Он это тоже понял, и шарил властно своими ручищами под кофточкой, и уже расстегивал маленький лифчик на один крючок на спинке, и, подняв кофточку, заголил груди. Когда он начал целовать соски, Алевтина, почувствовала такое возбуждение от происходящего, что была готова на все. Чувствовала свою влажность внизу, чувствовала, что не смогут они остановиться. Наступила даже минута, когда ей захотелось громко закричать:

—                          Возьми меня! Бери, бери! Да!

Но она говорила это себе самой, про себя, и заводилась от этого внутреннего текста еще больше. А ему ничего не нужно было говорить, он бы не услышал. Слишком был захвачен тем, что почти уж достиг желаемого. Сергей развернул Алевтину к себе спиной, жадно, жарко гладил по узкой, маленькой спинке, покрывал ее поцелуями, расстегивал, сдергивал юбку, колготы, трусики, кое-как справляясь и со своей одеждой, и через мгновение его стержень вошел в неё, хоть и совсем не глубоко, а сам он замер. Он дал себе и ей прочувствовать это мгновение. Алевтина поняла, как он хотел туда. И такое его сильное желание ей было не преодолеть. Сергей насаживал не себя маленькую Алевтину, медленно, сначала лишь наполовину, а потом все глубже и глубже проникая в ее пещерку. Гладил руками по бедрам, хватал за маленькую грудь, щипал, крутил между пальцами соски, сжимал плечи, зарывался руками в волосы. Алевтина была не в силах больше стоять, коленки ее дрожали, как от судорог, она опустилась грудью и животом на стол, так стало немного легче. Ногам. Но каждый толчок Сергея, протаскивал Алевтину грудью по столу, а он еще и прижимал ее сильнее. Было немного больно, но Алевтина понимала, что он чувствует только наслаждение от обладания ее телом. За все это время она и не подумала, что дверь открыта, и могут войти. Только когда все закончилось, — долгими конвульсиями, ласковыми тяжелыми ладонями на ягодицах, поглаживанием по спине, тогда и вспомнила – про незакрытую дверь, про ужас возможных ситуаций, если б кто-нибудь вошел, про вообще безумство, с которым они внезапно занялись сексом в кабинете. Сергей аккуратно вышел из Али, натянул свои брюки, достал из кармана носовой платок, и промокнул заботливо между ее ножками, в то время как она все еще полулежала на столе, попкой кверху.

—                          Ну, теперь-то у нас почти нет проблем, Алечка? Мне кажется, теперь ты моя женщина. Все будет хорошо. Только выпей «Постинор». Знаешь?

Погладил ягодицы. Несколько грубовато, как и то, что сказал.

Алевтина не знала, что ответить, кивнула и промолчала. И не могла понять, как так получилось, что ей это все вроде бы и понравилось. Потихоньку приходила в себя, и пыталась привести в порядок свой внешний вид. Появилось то ли смущение, то ли даже страх от всего происшедшего, который компенсировался сладким  чувством все еще не проходящего возбуждения. Сергей выглядел довольным и веселым. Собрался уходить и сказал Але:

—                          Спасибо, милая.

Поцеловал в губки и вышел. Алевтина осталась одна со своими ощущениями. Разбираться в них было сейчас невозможно. Не было сомнений лишь в том, что ей понравилось то, что случилось. А что теперь? И что дальше? Он ведь захочет еще и еще. И ведь ни слова, что она ему хотя бы нравится. Грубый мужлан. Отдаваться ему в кабинете на столе раз за разом? Алевтина бессильная и опустошенная сидела в задумчивости, и пыталась собраться с мыслями, чтобы перейти к сбору вещей и какому-то движению. О том, чтобы идти домой даже не помышляла, было ужасно, что он так быстро ушел и оставил ее одну. Она даже всплакнула, себя жалея.

—                          Можно?

Алевтина вздрогнула от неожиданности. И в дверях увидела все ту же Нину.
(продолжение в сл. посте)

Перейти к началу рассказа

Купить там требовалось всего-то ничего: пару плавленых сырков да граммов двести конфет для Алевтины Сергеевны, название которых Валерик тотчас же забыл, как только оказался за калиткой и увидел промелькнувшую в траве серо-коричневую ящерку.

Стас тоже успел заметить острый хвост ящерицы, поэтому минут десять они безуспешно пытались найти её в густой траве и около деревянного забора, который как раз в том месте примыкал к дому. После того, как оба поняли тщетность своих попыток, они двинулись по направлению к сельмагу.

В это время мимо них на чёрном мопеде проехал живший напротив Мишка, который тоже появлялся в деревне исключительно в дачный сезон. Поскольку Мишке было уже почти четырнадцать лет, а выглядел он на все шестнадцать, он безбоязненно рассекал по деревенским дорогам на рычащем и пускающем дым старом мопеде, доставшемся ему от деда.

Увидев это, Стас с Валериком, не сговариваясь, помчались вслед за дымяще-тарахтящей машиной и стали на бегу просить Мишку, чтобы он их прокатил хотя бы немножечко. Но Мишка, вроде бы сначала сбавивший ход, неожиданно дёрнул с места так резко, что в малышей из дымового отверстия вылетели огромные клубы сизого дыма, пахнувшего бензином.

От этого Стас с Валериком сначала закашлялись, а затем, пока шли до магазина, тёрли глаза, которым от контакта с дымом тоже изрядно досталось.

В магазине по случаю жаркого дня никого не было. Валерик взял два сырка в блестящей упаковке и стал смотреть на конфеты, сосредоточенно вспоминая, какие именно из них просила его купить Алевтина Сергеевна.

 — Какие-то с жёлтыми цветочками, — шептал себе под нос Валерик, — а может, не с жёлтыми… А может, это и не цветочки были, а просто название какое-то такое всё в цветочках. Вернее, про цветочки.

Так, бормоча, но не до чего и не додумавшись, Валерик выбрал упаковку конфет на своё усмотрение, да на сдачу купил ещё две жвачки — себе и другу.

Стас, развернув жвачку, сначала втянул в себя её клубнично-банановый запах, а потом уже положил целиком в рот, подумав при этом, что ему-то уж бабушка ни за что не купила бы жвачку, потому что, по её мнению, это была «пустая трата денег».

 — Слушай, — дёрнул он за подол рубашки Валерика, — а тебя не будут ругать, если ты не те конфеты принесёшь?

Но Валерик ничего не ответил, он только отрицательно покачал головой и махнул рукой: мол, о каких ты тут ещё конфетах ведёшь речь, жуй жвачку и молчи!

Тут Стас вспомнил, что жевательную резинку в розовой упаковке они купили тоже без разрешения, и почему-то немного струсил от таких своевольных действий друга. Валерик же направлялся к дому широким шагом, размахивая полупустым полиэтиленовым пакетом, в котором кроме сырков и конфет ничего не было, и, судя по всему, ни о чём не думал и ничего не боялся.

Когда они проходили мимо будки, где, высунув язык, дремала Веста, Валерику пришла в голову идея угостить собаку сладеньким. Пока они разрывали пакет, пока Валерик разворачивал конфетку, Стаса всё не покидало беспокойство, что и сдачу они без разрешения потратили, и конфеты вообще не те купили…

 — Баб! — зайдя в дом, закричал Валерик прямо с порога. — Мы пришли!

Алевтина Сергеевна, возившаяся в кухне, тотчас расплылась в улыбке:

— Пришли, мои золотые, ну, мойте руки, сейчас компотику вам свежего налью.

 — Баб, — небрежно перебил её Валерик, — а мы тебе, кажется, не те конфеты купили. Я забыл, какие ты просила, и купил, которые мне понравились.

 — Ну и что? — удивилась Алевтина Сергеевна. — Что купили, то и ладно.

Пока Валерик со Стасом возились около рукомойника, туго привязанного к дереву бечёвкой, Валерик, всё ещё жуя жвачку, прокричал:

 — Баб, а мы ещё на сдачу резинку жевательную купили!

И тут пришла очередь удивляться Стасу.

Вместо того чтобы отругать внука, который, как сейчас сказала бы его бабушка, делает всё по принципу «что хочу, то и ворочу», Алевтина Сергеевна, закивала головой и, как всегда, по-доброму произнесла:

 — Ну и молодцы. А зачем ты мне об этом рассказываешь? Купили — и купили…

Стас было замер, потому что ему за такие лишние траты сейчас досталось бы «по полной программе», но видя, что Алевтина Сергеевна вышла из дома и направилась к курятнику с большой кастрюлей оставшейся от завтрака каши, он быстро вытер руки о висевшее рядом полотенце, удивлённо шепнул:

 — А я думал, что она тебя сейчас так ругать будет…

 — Да не умеет она, — так же шёпотом ответил Валерик, — говорил же тебе. Что ты всё не веришь? Пошли уже компот пить, забыл, что нам на террасе две большущих кружки оставили?

А Стас, скосив глаза в сторону курятника, где Алевтина Сергеевна кормила кур, подумал, что раз она так легко разговаривает с людьми (и даже с курами, неизменно называя их «красотками»), значит, и вся её жизнь была такая же лёгкая и спокойная. И что она, эта жизнь, всегда улыбалась бабушке Валеры, как им сейчас улыбалось сияющее с небес солнце. А как же иначе? Ведь по его меркам, она всегда пользовалась только «хорошими» словами, такими как «золотко», «солнышко», «лапочка», «дорогой ты мой». Казалось, что ничего другого она и не знала.

Стас, хотя и закончил уже второй класс, но всё же был ещё совсем маленьким и не знал, сколько всего на самом деле пришлось пережить всегда пребывающей в хорошем настроении Алевтине Сергеевне. Взрослые же вряд ли бы стали делиться с ним такими секретами, которые маленьким детям знать не полагается.

Поэтому Стас не знал и не ведал, что судьба далеко не всегда баловала Алевтину Сергеевну, и порой приходилось ей слышать в жизни совсем не те слова, которые она так часто произносила и к которым привыкли все её домочадцы и соседи.

Стас совершенно ничего не знал о том, что во время пожара на нефтебазе, где Алевтина Сергеевна работала после окончания техникума, она получила сильные ожоги дыхательных путей. Как долго лежала в больнице, в которой врачи еле выходили её, тогда ещё совсем молодую.

Как позднее родившийся у неё мальчик — будущий папа Валерика — оказался очень слабеньким. Как родственники шептались за спиной, глядя на хилого младенца: «Не жилец», — и при этом огорчённо качали головами. А она, не веря в эти слова и надеясь только на хорошее, выхаживала его, не спала ночами вместе с мужем. Как вся его зарплата порой уходила на лекарства для сына, постоянно болеющего, но остававшегося для мамы таким дорогим, таким родным…

А потом сгорел у них дом, и как к ней, надышавшейся во время пожара дымом, вернулись серьёзные осложнения. И вновь больница, больница, больница…

Уже после, когда сын подрос, ей и вовсе пришлось сменить загазованные городские улицы на тяжёлую, но зато в плане экологии более чистую деревенскую жизнь. Так она и стала жить в деревенском доме, который, благодаря трудолюбивым рукам и постоянной заботе, стал уютным.

То, что пришлось пережить Алевтине Сергеевне, любого другого человека просто бы сломило, как тонкий прутик. Но бабушка Валерика не замкнулась на сыпавшихся на неё, словно из мешка, проблемах. То ли по натуре своей была очень стойким и жизнерадостным человеком, то ли усвоила от родителей своих жизненный принцип — никогда не жаловаться и не сетовать на судьбу, а только выглядела она всегда весёлой.

И лишь годы вроде бы незаметно прибавляли ей морщинки на лице. Да на голове с каждым летом становилось всё больше седых волос. А ещё с недавних пор появилась у неё какая-то неприятная ломота в пояснице. Но она об этом никогда никому не говорила.

А говорила только то, что слышали все, кто приезжал к ней в гости и кто жил рядом. То, что постоянно слышал и Стас, к которому Алевтина Сергеевна иначе как «милый мальчик» или «мой лапочка» не обращалась.