Рассказ бабушки о своем детстве

Скачать:

Нелегко складывалось детство моей бабушки, оно проходило во время Великой Отечественной войны. Было ей на начало войны всего 9 лет. К этому времени она закончила 2 класса, а больше не училась , так как не во что было одеваться, да и в школу надо было ходить далеко. Все вечера бабушка пряла со своей сестрой Тоней.

В семье их было четверо детей и мать, отец умер еще до войны, сильно израненный еще в конце гражданской войны.

В военное время были сильно нужны кони, и моя прабабушка работала на конюшне с утра до вечера, кормила их и поила, пасла и сторожила от волков. В доме часто нечего было есть, хлеб пекли с добавлением травы, в чугунке варили картошку. Когда бабушка Катя стала взрослее, то её стали посылать с другими ребятами молотить зерно . Бабушка и её сестры шили одежду из толстой холстяной грубой ткани. Зимой и летом носили лапти, редко у кого были валенки. Часто зимой бабушка нянчила чужих детей, за что ей давали в виде платы горбушку хлеба и картошки 2-3 штуки. Иногда мать бабушки Кати ездила на лошади обменивать зерно на продукты и привозила домой фруктовый сахар, картошку, рубаху сыну , который в конце войны учился в ФЗО.

Зимой бабушка помогала своей матери доставать из глубокого колодца воду, что было большой сложностью.

Но ни война , ни голод не смогли сломить русского человека, он смог победить эту войну.

Герасимова Оля

Рассказ Ласкиной Клавдии Ивановны о своем детстве.

Мне было восемь лет. когда началась война. Жила наша семья в деревне Паюсово Никольского района Вологодской области. Семья наша была не очень большая по тому времени: отец Иван Степанович, мать Мария Егоровна, дед с бабушкой (которая к тому времени ослепла) да мы с братиком, который был с1937 года. Сначала на тятю была наложена бронь из-за больной ноги, но в 1942 году и ему пришла повестка идти на фронт, а в 1943 году на него пришла похоронка. Мать работала со скотом: кормила коней, доила коров, выращивала телят. Меня всей работе научил дед. Он мне дал в руки топорик и сказал, чтобы я его из рук не выпускала никогда, он будет моим первым помощником. А ещё дед меня научил сено косить, загребать, складывать в копны, плуг устанавливать, пахать, лошадь запрягать. Выполняла всю работу, которая была под силу. Особенно запомнилось как во время войны женщины разрабатывали новину – новое поле готовили под посев. Лес вырубали, потом корчевали, сжигали, на следующий год выкорчевывали оставшиеся корни сжигали их , собирали камни и боронили новый участок сучковатой бороной. Новое поле давало хороший урожай. Хлеб рос хорошо, поэтому большого голода мы не испытали, хотя государству в виде налога сдавали мясо, яйцо, молоко, масло. Благодаря деду держали скотину: овец, поросёнка, корову. Люди в нашей деревне жили дружно, я никогда не слышала грубого слова, мата. С 14-15 лет стала работать на дороге, которую прокладывали между деревнями: возили песок, оканавливали дороги. С 16 лет стала работать в лесу, обрубала сучки.

Материал собран Злобиной Снежаной.

Моя бабушка Герасимова Валентина Алексеевна родилась 15 марта 1933 года в п. Вохма. Её отца , Афанасова Алексея Герасимовича призвали на фронт в 1943 году, а в 1944 г. пришла похоронка, где было сказано, что он погиб на Украине, где в это время были страшные бои. Моя бабушка так рассказывает о своем нелегком детстве.

«Мать, Афанасова Ольга Васильевна одна воспитывала нас с братом Аркадием, он был на три года меня моложе. Она работала техничкой в райвоенкомате. Годы были голодные. Из школы летом ходили с учителями собирать колоски. Работали в близлежащих колхозах, дергали лён, вязали снопы, убирали картошку. Часто работали в колхозе «Пятилетка» рядом с Вохмой, серпами жали рожь и ставили снопы в суслоны, так зерно созревало. А затем созревшее зерно обмолачивали специальные машины. За работу расплачивались зерном. Потом ходили на мельницу, мололи это зерно. А мельница раньше находилась там, где сейчас стоит автостанция в п. Вохма. Из муки стряпали хлеб. В магазинах за хлебом были страшные очереди. Большим подспорьем для всех нас была картошка. Это второй наш хлеб. Зарплата у матери была маленькая, поэтому сами стряпали лепёшки из картошки и чуть-чуть муки. В военное время даже в Вохме мы должны были делать затемнение окон, иначе могли наказать. Электричества не было, уроки делали дома с лучиной, писали в старых тетрадях между строк. Когда закончилась война, все ученики побежали в центр поселка Вохмы. Там был большой праздник, кто-то пел, радовался, были танцы, играли гармошки, а кто-то плакал. Этот момент запомнился на всю жизнь.»

Герасимов Костя, внук.

Много досталось тем, кто в годы войны были совсем детьми, как много им пришлось пережить в это трудное время.

Я хочу рассказать о своей прабабушке Будиловой Милитине Семёновне, которой, как и многие другие в это время была ещё ребенком. Из воспоминаний:

Жила я в деревне Заставское вместе с 5-ю сёстрами, братом, бабушкой, мамой и тятей. Было мне всего 8 лет, как по радио услышали ужасную новость о начале войны. Из деревни начали забирать мужиков и лошадей ,на фронт ушел   и наш отец в 1942 году. В деревне остались одни женщины, подростки и старики. В нашей семье вся работа пала на плечи мамы и бабушки, я с сестрой, как могли, помогали. Мы, хоть и были маленькие, понимали, как маме было тяжело, ведь она была беременная. После ухода отца родилась еще одна моя сестричка. Я помню, как захочет она кушать, так я заворачиваю в пелёнку и бегу в поле, чтобы её мама накормила.

Нам всё время хотелось есть, ведь хлеба давали мало, только по 500 граммов на работающего, детям и иждивенцам не выдавали. А то, что выращивали на огороде, большую часть забирали на фронт. Каждый год вывозили из каждой семьи по 11 кг. – масла, 45 кг. – мяса, яйца. Оставалось себе очень мало, а семья была большая. Летом мы питались почти одними ягодами и грибами. Весной приносили егелье (почки), бабушка парила в печке и ели вместо хлеба. Когда была мука, в тесто добавляли сырой картофель и пекли.

Мы держали корову, овец, кур. На корову надо было косить. Помню, как копны носили в делянке, бабушка впереди, а мы с Таней возьмёмся одна за одну ручку носилок, другая за другую, да так и несём.

Верхняя одежда была выделана из овчины. Летом ходили в лаптях, зимой в худеньких валенках.

Все это время в деревню приходили похоронки, было больно смотреть, как женщины оставались без мужей, сыновей, отцов. Нас эта беда обошла. Отец вернулся в 44 году раненый, и после выздоровления его больше не забирали на фронт.

Все люди в деревне верили и ждали, когда же будет конец. И вот в мае 45 года отец выбежал из конторы и сказал, что война окончена, что мы победили. Эта радостная новость облетела всю деревню. У людей были слезы на глазах, слёзы радости и скорби об умерших.

Моя прабабушка была совсем ребёнком, но она все отчетливо запомнила. ″Дети войны″ у них не было детства и всё, что они прожили это все для нас, для будущего поколения.

Я не напрасно беспокоюсь,

Чтоб не забылась та война,

Ведь эта память — наша совесть,

Она, как сила, нам нужна!

Правнучка Ульяна Раку.

История моего прадеда Злобина Семена Николаевича.

Когда началась война, мой прадед был призван Вохомским райвоенкоматом служить на Волховском фронте. Сначала он был писарем в роте, а когда начались большие наступления фашистов, его отправили на передовую. И во т 2 мая 1942 года во время боя он был в одних рядах со своим другом – учителем из деревни Чащевая Вохомского района. Их рота шла в наступление под крики « Ура!». И вдруг прадед ощутил боль в правой ноге и не мог больше бежать. А когда осмотрел ногу, то увидел, что разорван сапог и оттуда текла кровь. Он разрезал сапог и перевязал ногу своей рубашкой Рана была серьёзная – была оторвана стопа..

Он долго полз по направлению на восток. Когда он полз лесом , то думал, что заблудился и может попасть в плен к немцам, но оказалось, что он добирался своей территорией. Под утро его окрикнул часовой: « Стой, кто идет?». И прадед с большой радостью услышал родную речь. Его тут же подобрали санитары, положили на носилки и отнесли в санитарную роту, где он и встретил своего друга учителя Неганова Александра Григорьевича, у которого в этом же бою оторвало кисть левой руки.

Вместе их отправили в госпиталь в город Иваново, но здесь они задержались недолго, потом их переправили в город Бузулук Оренбургской области, где они пролежали до выздоровления до ноября 1942 года .

В результате этого ранения его комиссовали и он вернулся домой. Работал он сначала бухгалтером, затем начальником лесопункта, потом мастером леса. Когда здоровье его немного восстановилось, его снова хотели отправить на фронт. Но руководство Вохомского Леспромхоза, его партийная организация, профком попросили военкомат оставить прадеда дома и дать ему бронь, то есть освободить от призыва на фронт. Он был нужен на работе в леспромхозе, на его руках находилась престарелая мать и пятеро детей

За участие в Великой Отечественной войне он награжден четырьмя медалями.

Материал представила правнучка Галкина Таня.

Воспоминания Семиколенных Александры Михайловны

записал внук Кулаков Евгений

Жизнь во время Великой Отечественной войны была трудна для всех: и для солдат и для мирных жителей женщин, детей стариков, которые снабжали нашу армию продовольствием и оружием. Вот как об этом времени рассказывала моя бабушка Семиколенных Александра Михайловна:

«Когда началась война, мне было восемь лет. На войну ушли мои отец, старший брат Василий ,а сестра Ольга была на окопах под Ленинградом. Война отняла всех кормильцев семьи. Мы жили в колхозе « Красный пахарь» Вохомского района Основной рабочей силой были женщины, старики и дети.

Зимой я училась в школе, хоть и была война, а всё лето пасла телят. В школе для занятий условия были плохие, но у всех детей было большое желание учиться. Чернил не было, мы разводили сажу и писали пером, домашние задания выполняли на бересте и на старых книгах между строчками при свете лучины. Во время войны в деревне Полушкино была построена школа.

Мать моя заведовала телятами в колхозе, работала от темна до темна, рабочий день был 16 часов, знали, что НАДО КОРМИТЬ СОЛДАТ, НАДО ЖИТЬ ИВЫЖИВАТЬ САМИМ. Дети, которые учились в 3 и 4 классах работали за взрослых, пасли лошадей, возили на лошадях сено и навоз. Работали за трудодни, но за трудодни хлеба давали мало, а жили за счет огородов , а хлеб отправляли на фронт. Летом продуктов было совсем мало, жили на ягодах, грибах, ели кашник –клевер, его добавляли в хлеб. Закончилась война, все радовались, но радость часто сменялась слезами, так как не все вернулись с фронтов .В нашей деревне домой полностью вернулись только в двух домах.

Из воспоминаний бабушки Смирновой Екатерины Дмитриевны

записал внук Смирнов Дмитрий

Моя бабушка      Екатерина Дмитриевна                 родилась в 1934 году, ей было всего семь лет, когда началась война. Отец её был призван работать на химическом заводе, где изготовляли оружие. На этом заводе он быстро отравился и его отправили домой, где он доживал свои страшные дни. Мать бабушки                               с утра до ночи работала в колхозе, а шестеро детей выполняли всю работу по хозяйству. В 1942 году самого старшего брата Ивана призвали на фронт, вслед за ним ушел воевать следующий брат Василий. Василий был вскоре ранен. После ранения он работал на заводе у одного еврея, который ему давал пропитание, а Василий все посылал своим сестрам и матери. Мать бабушки Пелагия Алексеевны тоже трудилась не покладая рук, хотя ей было уже много лет. Моя бабушка и сестры после того , как они все сделают дома, шли на поле или в лес и собирали для себя еду, по клочку травы собирали на полях траву для скотины. Осенью они ходили на колхозное поле за 40 км, путь проходил по лесной тропинке, все шли босиком, собирали замершую картошку ,которая могла остаться после уборки и несли её домой.

Потом на войне убили старшего брата Ивана. Жизнь становилась всё хуже и хуже, хлеба доставалось все меньше и меньше, но все же старались выжить в этих военных условиях. У бабушки до сих в глаза стоят слезы, когда она начинает рассказывать как проходило её детство. От непосильной работы в детстве у неё сильно искривлен позвоночник, и много других разных болезней.

Рассказ Жданова Дмитрия о бабушке Ждановой Ираиде Кузьминичне

Моя бабушка, Жданова Ираида Кузьминична, родилась в 1937 году 2 июля. Когда началась война, ей было всего 4 годика. Жила её семья из 7 человек в деревне Трошата Тихоновского сельсовета . Отец Будилов Кузьма Самуилович в 1941 году ушел на войну, а через два года на него пришла похоронка. Для семьи наступили тяжелые дни, полные невосполнимого горя. В доме осталась мать Будилова Анна Егоровна и 5 детей. Главным помощником матери был старший 13-летний брат Будилов Владимир Кузьмич. Время было тяжелое, часто приходилось голодать,, особенно тем семьям, в которых было много детей. Колхоз был бедный, но работать приходилось много. Когда закончилась война, то выяснилось, что отец был сильно ранен и попал в плен. Но домой он все-таки вернулся. После войны бабушке исполнилось 8 лет и она пошла в школу.

Из воспоминаний Чичериной Валентины Степановны, записала Кобзак Даша.

Чичерина Валентина Степановна родилась в 1932 году в деревне Корнилята Согорского сельсовета Вохомского района.

Когда началась война, она училась в 3 классе. Летом со взрослыми ребятами помогала чистить яровые, возили навоз, теребили лен. Отца взяли на фронт, в семье осталось 5 детей и 6-я бабушка..

Мать работала на ферме в другом селе. Осенью собирали мелкую картошку, рвали клеверные головки, все это бабушка Валентины Степановны сушила и пекла лепёшки. С 12 лет ходили на сенокос, ворочали и загребали сено. В школе варили овсяную кашу, её давали по несколько ложек, но ребята носили в сумках печеную картошку и галанку. Обуви не было, ходили в лаптях. Было дано всем задание садить табак. , потом его сушили, рубили и посылали солдатам. На фронт для солдат вязали носки из шерсти и ваты. Отца убили в 1942 году, а на фронт пошел старший брат. Но он вернулся с войны живым.

Моя мама, Александрова Ольга Владимировна, родилась в 1981 году в поселке Колывань Новосибирской области. Говоря о своем детстве, мама не переставала улыбаться ни на секунду. Даже если в нашем разговоре всплывали не самые приятные для нее темы, она все равно вспоминала о них только в хорошем контексте. «Если ты вспоминаешь что-то, то вспоминай об этом только в хорошем ключе, ведь именно наше прошлое сделало нас такими, какими мы являемся сейчас», – сказала она в ходе нашей беседы. Мы начали наш разговор за завтраком, и никто не думал, что он продлится так долго. Я включила диктофон, чтобы не упустить ни одной детали. Наш разговор длился больше четырех часов. И если бы не домашние дела, то я слушала бы еще и еще.

Её детство было таким же, как у большинства детей того времени. Не было чего-то удивительного. Но моя мама выросла невероятно сильной, умной и разносторонней личностью. Сейчас она работает в редакции районной газеты «Трудовая правда», является любящей женой и матерью двоих детей. Окунаясь в свои воспоминания, лучшими годами мама назвала период, когда ей было 14–18 лет. На маму было возложено много домашних дел, потому что моя бабушка работала учительницей и была очень занята. Это были 1995–1999 годы, и мама теперь говорит: «Я не могу представить, чтобы моя юность прошла в другие годы, просто не могу. Всё было весело, временами немного безрассудно, но при этом очень по-доброму как-то». В эти годы мама как раз заканчивала Скалинскую среднюю школу и сразу после этого поступала в сельскохозяйственный техникум (сейчас Колыванский аграрный колледж).

Вот как она рассказывает мне о своем детстве.

О. В. Александрова в 2019 г.

«Родилась я в районном поселке Колывань, Новосибирская область. Мы тут недолго жили, года два, может быть, чуть подольше. Потом мы с твоей бабушкой переехали в поселок Горный, Тогучинского района. И несмотря на то, что родилась я не там, да и жила там лет до 11, не дольше, но именно это место я считаю домом детства, понимаешь? Какое-то там всё родное, свое, близкое к сердцу. Я там училась до шестого класса, проблем в учебе не было вообще. Класс был очень хороший, все дети были добрыми и спокойными. У меня все самые близкие друзья именно оттуда и есть. Ну, ты знаешь их всех. Уезжать оттуда не хотела совсем, ругалась жутко с бабушкой твоей, говорила, что вернусь туда, как только стукнет 18. Но сама знаешь, что так и не вернулась, только в гости к подругам могу съездить и всё. Я так не хотела расставаться со своими подругами, боялась, что не смогу найти себе компанию на новом месте. Мы же переехали в село Скала, в Колыванском районе, и там я жила уже до 18 лет. Кстати, подруг себе нашла, в классе меня приняли хорошо. Но там начались проблемы с учителями, меня почему-то не любили некоторые, и оценки сильно испортились – мама в шоке была. Но потом, где-то к классу девятому, всё выравнивалось. Оценки снова стали отличные, подруги стали ближе, чем те – из Горного.

Если говорить о том, как шла наша бытовая жизнь с мамой, то ну, что сказать, было сложно. Когда мы жили в Горном, мама работала постоянно, просто круглыми сутками. И всё дома было на мне, абсолютно всё. Меня это сделало очень самостоятельной: я в 10 лет умела делать то, что ты в 18 только научилась. Я сама завтраки нам готовила, ужины тоже почти всегда были на мне. Уборка, соответственно, тоже была моим делом. Я всё делала: полы мыла, пыль вытирала, за цветами ухаживала; всё-всё. Но меня это совсем не раздражало, кстати. Я понимала, что должна маме помогать, потому что она работала, чтобы у меня могло быть хоть что-то. Я первые годы, может, и обижалась, не понимала, почему всё на мне. Но с возрастом всё осознала, и сейчас нет никаких даже намеков на обиду на маму: мол, «детства не было». Оно было, и было просто отличное. Это детство меня воспитало, сделало из меня «настоящую меня». Я помню, как-то раз мама мне утром, перед уходом на работу, сказала, чтобы я хлеб испекла, и на пальцах мне кое-как объяснила, что там и куда. Я после школы сидела, мучилась, совсем не понимала, как и что делать, но ничего, разобралась, всё получилось. И так я полюбила печь хлеб, ты даже не представляешь. У меня отлично получалось.

Говоря об учебе в школе, стоит сказать, что любимыми моими предметами были русский язык и литература, а вот математику я страшно не любила. Понимать-то понимала, но совсем мне не нравилось все эти логарифмы высчитывать. Скучно это для меня. В Горном у меня были лучшие учителя на свете, серьезно. Самые настоящие профессионалы. Я не скажу, что твои учителя чем-то отличались от моих, просто тогда они были очень молодые, а сейчас они уже просто с опытом, с возрастом, вот и всё. В Скале тоже учителя были хорошие, но там у меня конфликты периодически возникали, никогда не понимала – почему, но вот как-то так получилось. Ни в какие кружки я не ходила, не было мне это интересно, да и времени не было свободного.

Потом, в 1993 году, брат родился, Дима. Мама как раз за несколько месяцев до этого начала работать в школе, и там прямо заваливали работой. Она вела столько предметов одновременно, что страшно даже представить. Я много времени сидела с Димой, потому что были проблемы с садом какие-то, не помню уже точно.

Если просто какие-то моменты из жизни вспоминать, то все самые любимые воспоминания – они из лета. В Скале же река Чаус протекает, это сейчас она в ужасном состоянии, а тогда она вообще отличная была. Там все купались, дети летом оттуда не уходили вообще. Я помню, там тарзанка была; мне мама всегда запрещала даже подходить к ней, но меня это совсем не волновало. Как же весело было с нее прыгать, ты даже не представляешь. Правда, от нашей квартиры туда было прям далековато идти, но ничего – час туда, час обратно, и пойдет. Мы с подругами утром рано собирались, уходили и всё – ищите нас, где хотите. Могли там до самого вечера быть, пока не стемнеет. А потом через все лески и проулки возвращались обратно. Хорошо всё-таки тогда было.

Моей самой близкой подругой тогда была моя двоюродная сестра Нина. Она всего года на три меня младше. И поэтому мы с ней всегда были сильно близки. Она жила в самом городе, в Новосибирске. Но на каждое лето приезжала к нашей бабушке, и мы там с ней всё свое свободное время проводили. Лучшие все мои воспоминания связаны с ней, ну, и с бабушкой, конечно. Бабушка всегда говорила, что мы с ней «два сапога пара». Творили всегда неизвестно что. Но бабушка нам всё разрешала, всё прощала всегда. Мы были ее любимыми внучками, ну, и самыми первыми, поэтому мы и стали, собственно говоря, любимчиками.

Помню, каждое утро, когда мы просыпались, первым делом чувствовали запах блинчиков или оладушек. Это была просто лучшая часть любого дня. Мы завтракали, потом бабушка выдавала нам задание на день, что-нибудь совсем не сложное: в садике прополоть цветочки или малину собрать. Бабушка сама всё любила делать, нам же давала что-то совсем легкое и только для того, чтобы мы не баловались весь день. Мы всегда всё по-быстрому делали, и начинали бегать по деревне: то на речку убежим, то в гости к другой бабушке. Но о наших передвижениях всегда бабушке докладывали, никогда мы ее не заставляли волноваться. И всегда к обеду возвращались домой, чтобы поесть вместе с бабушкой и дедушкой. Он как раз с работы приезжал на тракторе, и мы его встречали, вместе шли к столу, ели, дед всегда что-то интересное рассказывал. У него историй всегда было полно. Одна интереснее другой. Вечером мы с Ниной всегда помогали бабушке поливать грядки в огороде, управляться со скотиной. У них всегда были курицы, не помню я такого момента, чтобы у них не было как минимум куриц, коровы всегда еще были, иногда свиньи. Если помогать в огороде или в садике я любила, то вот со скотиной у меня никогда ничего не получалось, и не нравилось мне всё это. Когда все дела заканчивались, и если дедушка не сильно уставал, то мы обязательно помогали ему носить ведра с водой в баню. Такое не каждый день было, но несколько раз в неделю мы ее точно топили. В общем, самое всё веселое и интересное было у бабушки, это точно.

Ой, вспомнила почему-то, как бабушка не любила драники. Я же говорила, что она на завтрак всегда что-то вкусненькое пекла, и вот однажды мы с Ниной попросили, чтобы она испекла драники, а не блинчики. А бабушка так разозлилась на эту просьбу, сказала, чтобы больше такого никогда от нас не слышала. Она потом уже нам объяснила, что считает драники «едой войны», это у нее воспоминание такое из детства, видимо. Ни разу она нам так драники и не приготовила, и самим нам тоже не разрешила. Сейчас я уже понимаю, что для нее эти воспоминания безумно тяжелые были, а тогда мы так обиделись на нее, кошмар просто. Но ничего, она понимала, что мы дети еще, войны не видели никогда, не знаем, что это такое.

Бабушка вообще у меня была самая лучшая, ты ее плохо помнишь, тебе четырех лет не было даже, когда она ушла. Но такой она доброй была, она нам всё разрешала, понимаешь? Абсолютно всё. Когда я в классе восьмом была, она стала отпускать меня в клуб на танцы, только с условием, чтобы я маме не разболтала. Мама сама, конечно, всё узнала, но даже не ругалась – понимала, что бабушка хуже мне не сделает. 

Праздники, я кстати, безумно любила в детстве. Помню, что была большая проблема с белыми колготками. Я просто ненавидела советские колготки, топырящиеся в коленях, очень скоро принимающие бесформенную форму. Мама покупала эти колготки, клала их в большую кастрюлю, добавляла таблетки гидроперита и варила их несколько часов. И они становились белыми. Правда, служили недолго, быстро рвались. Но на новогодний утренник усилий мамы хватало. И я шла на праздник такая красивая в белых колготочках, марлевом платье, обшитым ватой, с короной, переливающейся всеми цветами радуги.

Кстати, вспомнила один из лучших подарков на Новый год. Я мечтала год уже о велосипеде. Каждый день маме обещала, что буду просто ангелом, если Дед Мороз мне всё-таки подарит этот злосчастный велосипед. Причем говорить об этом маме я начала еще где-то в марте месяце. Твоя бабушка тогда сразу сказала: «Ну смотри, Оль, будешь маму слушаться, вести себя хорошо будешь, Дед Мороз-то увидит и обязательно подарит тебе твой велосипед, только надо будет обязательно письмо ему написать, и обязательно очень красивым, аккуратным и разборчивым почерком». Я весь год училась красиво выводить буквы. Мне тогда лет восемь было, почерк оставлял желать лучшего, мягко говоря. Весь год я была самым послушным ребенком на свете, слушалась маму безукоризненно. И как же была счастлива, когда утром 1 января нашла рядом с елкой велосипед. Я понятия не имею, где мама нашла на тот момент лишние деньги для этого, но счастливее, чем тогда, я в детстве больше ни разу не была. Самое яркое мое воспоминание».

О. В. Александрова (крайняя справа) во время обучения в Колыванском сельскохозяйственном техникуме

Это был далеко не первый раз, когда моя мама рассказывала мне что-то о своем детстве или юности. Если быть честной, абсолютно всё это я уже знала практически наизусть. Я всегда восхищалась тем, как рано моя мама стала такой взрослой и самостоятельной. Это кардинально отличается, например, от меня. Потому что даже сейчас, когда я уже на протяжении полугода живу одна, я всё еще звоню маме, чтобы уточнить любую мелочь. Мне кажется, именно это отличается наши поколения. Люди, родившиеся в то время, рано становились взрослыми, на их плечи ложилось огромное количество тех или иных обязанностей. И такие случаи были повсеместно. В моем же поколении такие случаи, наоборот, редкость: мы стараемся быть детьми настолько долго, насколько это возможно. И только в тот момент, когда приходится резко взрослеть, выполнять огромное количество дел чуть ли не одновременно, только тогда нам не остается выбора и приходится играть во взрослых. Люди, родившиеся в 80-е годы, а то и раньше, не играли во взрослых, они становились ими по-настоящему. Мы же лишь делаем вид, что стали таковыми. Это главное отличие, которое я смогла выявить между детьми 1980-х и 2000-х. Помимо этого, стоит отметить, что дети 80-х годов были более простыми, их легче было обрадовать или удивить. Мы же рождены во времена, когда на рынке было огромное изобилие тех или иных товаров, и наши запросы с каждым разом становились всё больше и больше. Мы не стеснялись просить родителей о чем-то чуть ли ни каждый день или даже час.

В заключение стоит сказать, что неважно, какая временная разница между поколениями, они всегда будут отличаться друг от друга. Потому что воспитание, жизненные условия и всё тому подобное всегда зависели и будут зависеть от времени, в которым мы живем. Мои дети будут кардинально отличаться от меня, и тем более уж от моей мамы или бабушки. И это абсолютно нормально. Люди всегда будут подстраивать себя и свою жизнь под устои их времени. К сожалению, в этом и есть суть человеческой жизни.

    Жаркие дни

Обычно в июне наша любимая бабушка приезжала в Красноярск чтобы забрать меня и брата к себе в Енисейск. А когда бабушки не стало, нас в Енисейск возила мама. Как мне нравилось летом в родном городе! 
В жаркие июльские дни мы с девчонками бегали купаться в Енисее, но попасть на берег было не просто: надо было по шаткому мостику перейти через огромную лужу или болотце, а по мостику бегали голые мальчишки, которые купались в этой луже. Мои подруги с визгом бросались обратно (так было стыдно). А мне совсем не хотелось возвращаться. Я начинала уговаривать подруг, что мальчишки только пугают нас, а если мы храбро пойдем к мосту, они попрыгают в воду, не станут же они показывать себя голыми. Так и было – только мы приближались к мостику, мальчишки как лягушки прыгали в воду. Мы долго хлюпались в воде. Своими рубахами ловили рыбок для кошек. У моей подружки Верочки Архангельской был очень забавный кот. Он как собачка ходил за ней и очень любил ловить рыбу, да так смешно прыгал в воду, неплохо плавал, хватал рыбку и уже на берегу съедал ее, но сначала долго с ней поиграет. А нас это забавляло. Некоторые девчонки хорошо плавали, а я боялась заходить далеко, т.к. сильно была напугана во время наводнения, когда в нашем огороде утонул мальчик.
Я заходила ниже пояса, редко по пояс и плыла параллельно берегу, чтобы в любой момент можно было встать на дно. Вот я по «собачьи» и вдруг увидела, что на меня плывет бревно. Я испугалась и попыталась встать на ноги, но о ужас! Я не достала дна. Со страху я схватилась за бревно, вскарабкалась на него и давай дико кричать: «Спасите, тону!». Верочка занималась с котом на берегу, услыша мой крик пошла ко мне бродом. Дойдя до бревна, где ей было по грудь, она смеясь сняла меня с бревна и заставила бродом идти к берегу. Все мои подружки и какие-то незнакомые девчонки и женщины громко хохотали. Я спросила «Чего смеетесь?». В ответ: «Ох, Галька, как было смешно! Как комично ты прижавшись к бревну, выпучив от страха глаза, дико орала «Спасите, тону!». Можно было подумать, что ты шутишь, но всем известно, что ты воды боишься». Я подумала, подумала и тоже громко расхохоталась. От этого смеха проснулся Верочкин кот, сладко спавший в тени крапивы. Как будто поняв кто виноват, прыгнул на меня, уселся на плечи, стал лизать лицо и шептать в ухо мне: «Какая ты смешная».

Кладбищенское лакомство 

Кто же не любит кедровые орешки?! В Енисейске Абалаковское кладбище было богато не только шикарными памятниками, а и отменными, огромными кедрами. На кладбище был сторож и прогонял охотников за шишками. Мальчишки разбивались на группы по 2-3 человека, шли в разные места и одновременно стучали по стволам. Девчонок на эту охоту не брали. А я часто выклянчивала разрешение. Меня брали так как я ловко заговаривала зубы сторожу. Сторож услыша удары сразу в нескольких местах, не мог сообразить куда кинуться. Пока старик доплетется до одного из кедров, от которого доносился звук ударов, ловкие мальчишки уже удирали с мешками шишек. Так на кладбище Абалаковском с большого кедра били шишки и этим чудным лакомством снабжали нас мальчишки.

На пасеке

      У мамы был двоюродный брат дядя Коля Кытманов. У него на железной горе была богатая пасека. Какая радость была когда дядя Коля приезжал за нами, чтобы увезти на пасеку! Лошадка, запряженная в двухколесную пролетку, — специальный транспорт для преодолевания крутых гор. Пролетка была двухместной, но мы умудрялись располагаться в ней вчетвером: тетя Тося, я и двоюродная сестра Нина на сиденье, старший брат Валерий на полу около наших ног, а дядя Коля и братишка Петя верхом на коне. Дорога была плохая, рытвины, камни и крутые подъемы. На крутизне все шли пешком. Ехали долго. Но вот появлялись строения, наконец-то мы приехали. В беседке, обвитой хмелем поели, попили чай с медом и пошли осматривать владения. Там было много ульев и большой огород. Дядя Коля предложил в огороде попастись. Я, конечно,  объелась всякой зелени. Самым вкусным угощением был сотовый мед. В лес мы решили пойти завтра с утра, когда  меньше будет кровожадного гнуса. Дядя Коля обещал сводить нас в малиновые заросли, говорил, что малины нынче хороший урожай. Ночевали на сеновале. Мне очень понравилось спать на душистом сене. Рано утром дядя Коля поднял всех и велел бежать рысцой за ним. Так мы оказались на чудесной полянке, оборудованной спортинвентарем. Дядя Коля сказал: «Вот вам спортивный городок моего сына Вовки, поупражняйтесь на чем захотите: на турнике, трапеции, шесте или гигантских шагах – исполине и покачайтесь на качелях». Я закричала, что очень люблю «исполин». Но на нем надо подбирать пары по весу. Нинка сказала, что будет с Валькой, они почти одинакового веса. А мне велела объединится с Петькой. Так мы заняли свои места на веревочных петлях и стали разбегаться. Так как мальчики были немного тяжелее, то нам с Нинкой удавалось подниматься выше. О, как я любила летать на высоте! Но вот пришла тетя Лена (жена дяди Коли) и позвала нас завтракать. Мы неохотно остановили свой полет и бегом завтракать. После вкусного и сытного завтрака стали собираться в лес по малину. О, сколко было сборов! Нинка одела Валькины брюки, мне подали Петькины штаны, велели их надеть, но я категорически отказалась. Тетя Лена предложила мне красивые штаны своего сына, который был в это время в пионерском лагере вожатым. И от этих штанов я отказалась. Сказала, что лучше я вся вымажусь дегтярной водой, чем стану париться в длинных штанах и сетке на голове. Тетю Тосю заставили одеть дяди Колины брюки. Тетя Лена принесла таз с дегтярной водой. Я первая бросилась к тазу, стала смачивать дегтярной водой лицо, шею, руки, ноги. Остальные, кто был в сетках,  смачивали только кисти рук. А Петька тоже отказался от сетки и умылся (как он сказал) «вонючей» водой. Еще брали шумовые безделушки для отпугивания зверя. Сборы закончены, мы выходим в гущу леса за малиной. Мне хорошо, легко в сарафанчике: ни длинных штанов, ни сетки на голове, а только белая панамка от солнца. Шагаем весело, быстро, даже я не отстаю.  Стали попадаться кустики малины, но дядя Коля говорит, что это чепуха, не надо перед ними останавливаться. Вдруг я увидела немного в стороне огромный куст очень рясной малины, я бросилась под куст и стала наблюдать как остальные удаляются. 
Когда все скрылись из виду, я встала и стала собирать в свой берестяной кузовок крупную малину, а заодно и в рот. Далеко впереди раздался крик: это Петька кричал меня. Потом стали кричать меня все. А я молчу. Уж больно хороший куст мне достался. Такая на меня нашла жадность, хочется одной обобрать весь куст. Пригну ветку и обираю быстро, то в кузовок, то в рот. Много уже в кузовке, и на верхних ветках почти не осталось ягод. Пришлось немного наклониться, а там еще ряснее. Увлеклась я малиной, а тут и кричать меня перестали. Думаю: вот скоро наберу полный кузовок, сама голос подам. Вдруг слышу с другой стороны куста звук: как кто-то дышит, тяжело сопя. Приподняла я голову, взглянула поверх куста и остолбенела от ужаса. С противоположной стороны куста стоял большой медведь. Лапой подтянув к себе ветку, объедал малину. Увидев меня, перестал есть и посмотрел мне в глаза. Мне казалось, что мы долго смотрели друг на друга. Он все еще держал перед собой ветку с ягодой, но не ел, а внимательно смотрел на меня забавно наклоняя голову то вправо, то влево. Он уже стал мне нравиться. Вдруг кто-то всадил мне в попу ужасно болючий укол. От неожиданности я высоко подпрыгнула и громко закричала: «Ой! Ой! Ой1». Мишка выпустил ветку с ягодой, развернулся и смешно отбрасывая зад, заковылял в кусты. Тут я услышала голос Петьки: «Где-то близко кричала Галька!». Через некоторое время до меня донесся страшный шум: свист, треск Петькиной трещалки, звякание Нинкинова камертона и дикие крики на все голоса. Это неслось оттуда, куда убежал Мишка. Я испугалась и тоже стала кричать. Со стороны, куда утек Мишка из кустов стали выбегать заплаканный Петька, Валька, Нинка и вся дрожащая тетя Тося. Стали наперебой рассказывать, как услышали мой крик, а потом увидели бежащего медведя прямо на них. Они подняли шум, медведь свернул и убегая сыпал каки в траву. Тетя Тося сказала: «Видно от страха с ним случился понос». Получилось так, что я напугала медведя, а он напугал их всех и сам напугался. Я со слезами упрекала всех родных за то, что они так сильно да нарочно пугали Мишку. Я то не хотела его пугать, это кровожадное насекомое виновато и я расплакалась причитая: «Бедный Мишенька напугался до расстройства желудка». Когда мы пришли на пасеку, я все еще плакала, Петька хмурился, Нинка и Валька хохотали, а тете Тосе было плохо. Тетя Лена и дядя Коля стали спрашивать, что с нами. Валька с Нинкой стали с хохотом рассказывать, а я еще сильней заплакала. Тетя лена обняла меня, стала успокаивать, повела в дом, велела показать место, где ужалило насекомое. Она сказала, что это дело овода или слепня, нужно намочить содовым раствором. Тетя Лена сказала: «После примочки тебе станет легче и ты перестанешь плакать» Но я сказала, что плачу потому, что мне жалко Мишку. Дядя Коля сказал: «Это я виноват, надо было вас предупредить, что можете увидеть Мишку – моего друга. Этот Мишка совсем ручной, ходит ко мне кушать мед. Я его кормлю из рук и ставлю миску с медом. Когда он полакомится, ложится у моих ног и трется об меня головой, чтобы я его погладил. Я его очень люблю». Тут я вскрикнула: «Я тоже его полюбила! Попа у меня уже не болит, зачем я так кричала, дура?». Тете Тосе дали выпить валерьянки и ей стало лучше. Потом мы с аппетитом пообедали, немного отдохнули, болтая о том, о сем и взрослые занялись подготовкой посуды для варенья, растопкой плиты в летней кухне и стали варить варенье. Я удивилась, зачем здесь варить, ведь в городе удобнее. А мне сказали, что пока по такой дороге на таком транспорте малину в город привезешь, она станет кашей. Так значит в город поедем завтра. Ура! Может я увижу Мишку! Когда дядя Коля будет Мишку кормить медом, возьмет меня с собой Я позвала Петьку пойти со мной в спортивный городок качаться на качелях. Вечером, когда с вареньем управились, в беседке пили чай с пенками от варенья (еще вкуснее меда). Дядя Коля сказал, что несколько дней меда не будет, так как весь истратили на варенье, а качать еще рановато. «А как же Мишка?» —  спросила я. Дядя Коля меня успокоил – «Для Мишки у меня всегда будет мед» — сказал он. Перед сном еще долго сидели у костра. Рассказывали интересные истории, пели хором. Спали опять на душистом сене. Я видела во сне, что будто я протянула руки поверх того куста и Мишка протянул ко мне свои  когтистые лапы. Я ухватилась за его пальцы и попросила у него прощения, он закивал головой в знак прощения. Но тут меня разбудил дядя Коля и мы пошли на свидание с нашим любимцем. Там, где лакомится Мишка, есть шалаш. Мы засели в шалаше ожидая Мишку, а он так и не пришел. О, как я огорчилась! 
Расплакалась, не стала завтракать.Мне не хотелось уезжать, Нои ожидать встречи с любимым не было надежды. Так и уехала я в расстройстве. Все были довольны поездкой на пасеку, но случай с Мишкой меня огорчил. Я поняла как он дважды был напуган и не пришел полакомиться медом. Мне стало его очень жалко. Дядя Коля говорил, что со временем Миша успокоится и конечно придетполакомиться. Я бы пожила на пасеке, чтобы еще повидаться с Мишей, но август кончался, надо было ехать в Красноярск.

Обратно мы с Петькой плыли на пароходе «Спартак» одни в третьем классе. Дядя Коля приехал нас проводить, привез бидон меду и туес малинового варенья, да еще всяких «подорожников», так как плыть в Красноярск целую неделю. С бабушкой, тетей Мусей и тетей Тосей мы простились дома, а Валька с Нинкой и дядя Коля провожали на пароход. Вещи все составили на полку в угол, благо что полки широкие – места хватит и самим лечь. В Красноярск послали телеграмму маме, чтобы встретила. Трогательно попрощались. Я просила дядю Колю написать мне в Красноярск про Мишку: появится ли он? Раздался первый гудок, провожатые стали уходить на пристань и стоя у борта, махали руками нам, а мы им до тех пор, пока могли видеть друг друга. И вот мы плывем в Красноярск. Сначала мне было грустно покидать мой родной город Енисейск, где мне было так хорошо. Но ведь плыть на пароходе очень интересно. Я могла часами стоять у окон машинного отделения и зачарованно смотреть как работает паровая машина, как ритмично шагают огромные шатуны, как подпрыгивают мелкие части. Интересно было смотреть и на работу колеса, приводимого в движение  шатунами и приводящего в движение пароход. А во время погрузки дров я любовалась с берега на пароход. Особенно красив ночью на фоне темного звездного неба белый пароход в ярких прожекторах и светящихся окнах кают. Я всегда выходила на берег во время погрузки дров. Мне было интересно смотреть, как матросы кладут метровые поленья на две параллельные жерди, служившие носилками, и поднимаются по шатким трапам на пароход. Много было интересного, но вот туалет (это новое название ватерклозета). Я страшно боялась ходить в туалет3го класса: там пол был из толстых прутьев, а внизу бурлила вода. Мне приходилось крадучись забираться в туалет 2го класса, там пол был деревянный и было не страшно. Еще мне не нравилось, что спальное место у нас было одно на двоих, так как, экономя деньги покупали один билет 3го класса и один билет 4го класса без места. Петька спал когда я стояла перед машинным отделением или еще где нибудь. Он не хотел спать вместе. Но однажды он читал книжку, а я спала. Он так сильно захотел спать, что отодвинул меня и лег рядом. А на полке лежали и наши «подорожники» в мешке, который мы превратили в подушку. Представьте во что превратились морковные пироги и яйца. Но мы с братишкой поедали все с удовольствием, смеясь. Подплывали к Красноярску вечером, когда город сиял огоньками, Нас встретила мама с дядей Кешей. Дядя Кеша это племянник художника Д.И.Каратанова, тоже художник Иннокентий Пирожников, он жил в нашем доме и стал нашим отчимом. Так дружно и весело мы пошли домой.

С сайта svealevg.blogspot.ru

С просьбой поделиться историями из семейных архивов газета «Речь» обратилась к подписчикам своей страницы в соцсети «ВКонтакте» накануне 8 Марта. Сегодня в рубрике «Бабушка с дедушкой рядышком!» мы публикуем первую из историй, рассказанных нашими читателями.

Этот рассказ прислали «Речи» Александр Митрохин и его мама Евгения Сергеевна. Героиня рассказа — бабушка Александра, Вера Сергеевна Ложкова. Почти всю жизнь она прожила в Устюженском районе, в поселке им. Желябова. Сейчас живет в Череповце.

Про детство

Моя бабушка Ложкова Вера Сергеевна родилась 31 августа 1930 года под Ленинградом. Почти всю жизнь она прожила в Устюженском районе Вологодской области, в поселке им. Желябова, а сейчас почти постоянно живет в Череповце со своей дочкой и моей мамой. Я очень часто бываю у них и люблю слушать истории моей бабушки. А за такую долгую жизнь их у нее накопилось немало. Вот что рассказывает моя бабушка про свою жизнь.

— Я родилась в деревне Новая Саратовка под Ленинградом в 1930 году. Мои родители, мама Павлина и папа Сергей, оба из Устюженского района, из деревни Шуклино. В Ленинград они уехали работать. Там я ходила в детский сад, все время плакала и тосковала по маме. Все сидела под дверью, и кто входил — мне по лбу дверью. Я часто болела, чахла. Все думали, что умру скоро. Даже воспитатели, когда меня мама приводила, удивлялись — «Жива еще Верушка-то?» Доктор порекомендовал мне переехать в деревню. Так и сделали, я стала жить с бабушкой Марфой в деревне Шуклино Устюженского района. А родители остались в Ленинграде.

Про детский сад

— У нас в деревне был колхозный детский сад для детей до 7 лет, на лето, когда на полях много работы. Сад находился в старом барском доме. Рядом была липовая аллея, где играли в мяч, а девчонки скакали. Утром ходили на речку купаться. Кормили кашей, давали конфеты и самые вкусные желтые и рассыпчатые сухари. Никогда больше таких вкусных не ела. Рядом была пасека, и когда снимали мед, нам всегда давали целое блюдо, ешьте, сколько хотите. А меда-то много не съесть.

Про школу

— К школе нам в детском саду выдали портфели с пеналами и карандашами. В школу с подружкой ходили в соседнюю деревню Оснополье, за реку. Школа была семилетка. До 7-го класса учились. В школе училась хорошо, любила литературу, стихи хорошо запоминала. Еще учили русский язык, немецкий язык и математику. Но математика плохо шла, никак ее не понимала. Мама мне на стенку прикрепила таблицу умножения, учи, говорит. Так все утром и повторяла «дважды два — четыре, дважды три — пять» (смеется). Был в школе сад и огород. Нас учили за грядками ухаживать. Учительница показывала, как полоть надо. А зимой, когда морозы сильные, на школу вывешивали красный флаг — значит, уроков не будет. Выйдешь только за деревню, увидишь красный флаг, обрадуешься, домой бежишь.

Так как в деревне тогда еще электричества не было, иногда утром шли совсем в темноте. Как-то пошли с подругой утром зимой в школу. Дорога проходила рядом с прорубкой, огороженной ельником. Мы зашли туда погреться и решили покататься на льду. Подружка прокатилась, а когда поехала я, лед проломился. Я провалилась в ледяную воду, ноги стало затягивать под лед. Подружка вытянула меня за руку. По пояс мокрая и замерзшая, я побоялась вернуться домой. Мама бы заругала или даже побила. Мы пошли в школу. Учительница сразу отправила меня в столовую, где была большая русская печка. Вот на этой печке я тогда весь день и просидела, к концу уроков мои вещи высохли, и мы с подружкой пошли домой. Маме так и не сказали.

Про войну

— Когда началась война, мне было 10 лет. Так как в деревне не было радио, узнали все только когда на рынок пошли в Устюжну в воскресенье. Там уже все знали, многие плакали. Уже кого-то к нам эвакуировать начали. Отец и мама в это время все еще жили в Ленинграде. Отца сразу призвали на фронт: сел на лошадь и уехал. Мама осталась работать в Ленинграде, приехать к нам не могла, ее не выпускали. Только потом уже, незадолго до начала блокады, мой дядя Кузьма написал письмо, что у нее дочь маленькая на попечении старой бабушки, и маму отпустили к нам. Но и всю войну я маму почти не видела: то ее направляли лес валить в Бабаево, то окопы рыть.

В поселке Желябово на лесопилке изготовляли лыжи для армии. Мы с бабушкой Марфой работали на колхозных полях, как и другие жители деревни. Всех хороших лошадей из деревни забрали на фронт, остались совсем старые и худые. Мне дали лошаденку такую смешную, маленькую, коротенькую, Копчиком звали. Чтоб на него садились, не любил. Пока не спихнет с себя, так и будет головой мотать. Девчонки на своих усядутся и уж нет их. А я своего за поводья вела. Как до места дойдем, все уж наработались (смеется).

Днем работать очень жарко, да еще и слепни очень лошадей мучили. Решили, что детям нужно по ночам на лошадях пахать и боронить. Но дети есть дети, поработаем, да и уснем прямо в поле. Лошадей привяжем. За работу нам ставили трудодни, за каждый трудодень полагалось 200 — 300 г зерна на день. Нам с бабушкой ставили один трудодень на двоих. Сено-то гребем-гребем, стараемся, а трудодень на двоих. Еды не хватало. Мама, какие вещи из Ленинграда с собой привезла, все продала на рынке, покупала еду.

Как-то, когда мы в поле работали, над нами низко-низко пролетел немецкий самолет с крестами. Бабушка мне закричала: «Ложись, Веруха!». Так мы на землю обе упали. Я на немца смотрю, а он рот открыл — хохочет, запугивает нас. Это единственный раз, когда мы немцев в войну видели.

А еще в деревне у нас такой случай был. Утром в сумерках соседка пошла на колодец за водой. Ведро опустила, а оно не опускается. Вернулась позже, когда рассвело. Посмотрела в колодец, а там волк сидит, глазищами на нее сверкает. Как потом поняли, он за кошкой погнался. Она в колодец прыгнула, он за ней. Кошка утонула, а волк живой сидит. Как его вытаскивать? В деревне мужиков нет, все на войне. Вызвали охотника. Он волка застрелил, потом вытащили его. Колодец, конечно, пришлось заколотить и новый ставить.

Когда война закончилась, мне почти 15 лет было. Отец вернулся живой в 1946 году, был несколько раз ранен, лежал в госпитале, потом возвращался на фронт. В конце войны дошел до Германии. Из Германии прислал мне подарок: красивую голубую шерстяную кофточку (вязка тоненькая такая) и шелковое платье, а вот туфлей не прислал. А еще рулон бумаги. Рады были, ведь в школе-то у нас бумаги не было. Но не все родные вернулись с войны: кто погиб, кто пропал без вести. Дядя Кузьма, мамин брат, потерял на войне ногу.

Много пленных немцев пригнали в Устюжну, они там работали, построили мост. Мы ходили немцев посмотреть, а они нам карточки показывали — «мама» или «девчонка», тоже скучали по родным. А потом мало их осталось, все почти поумирали от работы.

Про сельскохозяйственный техникум

— Когда отец вернулся с фронта, они с матерью решили отправить меня учиться в сельскохозяйственный техникум в Устюжну на агронома на три года. Меня поселили в общежитии в проходную комнату: все поднимались по лестнице и проходили через мою комнату. Я рассказала маме, и она договорилась с теткой, которая жила в Устюжне за рекой Мологой, и та пустила меня жить у нее, а потом еще и мою подругу Вальку. Я училась хорошо, ездила на практику в колхоз. Дали лошадь возить навоз с колхозного двора на поля. Помню, директор ходил, фотографировал всех. Ко мне подошел, я работу бросила, встала, приосанилась, а он-то говорит: «Чего ты встала? Я не тебя фотографирую, а твою работу». На практике научили и как лошадь запрягать.

Про работу

— После окончания учебы меня направили работать в колхоз под Череповцом, в Ергу. Там я три года проработала агрономом, проверяла семена, сеялку, на полях что делается, читала лекции и отвечала на вопросы колхозников.

Потом было сокращение штатов. Меня спросили: «Домой-то хочешь?» И уволили. Я вернулась на родину. Пришлось устроиться работать официанткой в столовую, потом временно посадили на кассу. А я даже на счетах считать не умела. И меня обманули, обвинили в растрате. Как поняли потом, все долги и недостачи записали на меня, все рюмочки-стопочки. Сроду ни одной конфетки не принесла из буфета, а меня в растрате обвинили. Маме пришлось продать корову, чтобы все вернуть.

Потом разузнали, что я работала агрономом, и направили работать по специальности в колхоз в Понизовье. А потом устроилась на лесопромышленный комбинат в поселке им. Желябова. Так там и работала до пенсии на лесоскладе, укладывала доски в высокие штабеля. Иной раз до трехэтажного дома высотой. Как туда забирались, и сейчас удивляюсь, да еще и с досками на плече. Потом стала бригадиром.

Про семью

— С мужем Сашей я познакомилась в Ленинграде, когда в отпуск поехала. Его сестра Зоя нас познакомила. Оказалось, что он из наших мест, из соседней деревни Селище. Мы в одной школе учились. А в Ленинграде работал жестянщиком. Мы поженились, и он переехал ко мне в Желябово. Устроился в Желябове работать жестянщиком, потом бухгалтером. Сначала нам давали комнаты в квартирах, и только когда уже у нас было двое детей, сын и дочка, и старший Боря пошел в первый класс, нам дали двухкомнатную квартиру в новом 12-квартирном доме, где мы и прожили потом больше 40 лет.

Однажды я отправилась в город на рынок. Дорога шла через лес. Начиналась гроза, я спряталась под  деревом в лесу. И тут через дорогу прямо передо мной с неба упал огненный шар размером с детский мяч. Это была шаровая молния. Сосна, в которую она упала, разлетелась в щепки. А у меня дети дома, мне умирать нельзя. Я забыла про рынок и бегом домой.

В 55 лет я вышла на пенсию, мне вручили медаль «Ветеран труда». И я стала нянчить двоих внучек. Старшую привезли ко мне, когда ей еще и года не было. И так они каждое лето на все три месяца ко мне приезжали. А потом стали и правнуки приезжать.

Александр Митрохин,внук Веры Сергеевны Ложковой

Подготовила Татьяна Ковачева

• 9 июня 2010

Конкурс «Волшебное перышко» Второй этап

Об авторе

Ольге 11 лет, она ученица 5 «А» класса МОУ «Национальный лицей-интернат им. Г.С.Лебедева» г. Чебоксары ЧР.

Оля учится в лицее, в специализированном художественно-эстетическом классе, параллельно обучается в музыкальной школе по классу гитары. Охотно посещает занятия в театральной студии лицея, танцевальном кружке «Родничок» и фольклорном ансамбле «Пилеш».

В свободное время любит рисовать, занимается рукоделием. Любит читать. Участвовала в конкурсе короткого рассказа «Сказки Андерсена на новый лад» (2009 г.).

«Воспоминания моей бабушки»

Я люблю с бабушкой ходить в лес: она знает много  интересного и рассказывает мне по пути о народных приметах, о грибах, о ягодах и лекарственных растениях. 

Однажды летом, рано утром, мы с бабушкой пошли в лес за грибами. Накануне прошёл дождь, высыпало много грибов. Мы быстро наполнили корзины, сели на  пенёк отдохнуть. Бабушка налила мне в кружку молока и дала  ломоть чёрного хлеба – до чего же он был вкусным здесь, в лесу! Кругом было тихо, лишь изредка  раздавались голоса птиц.

– А ты в своём детстве так же ходила со своей бабушкой в лес по грибы, по ягоды? – спросила я бабушку, зная, что она любит вспоминать и рассказывать о прошедших годах.

– Оленька, моё детство  совпало с войной, если ты хочешь знать, как жилось нам, я расскажу тебе, – ответила  бабушка. Бабушка начала рассказывать, а я, затаив дыхание, слушала.

– Война началась в 1941 году, двадцать второго июня. Германия напала на нашу страну. Это нападение было неожиданным для всех. Было воскресенье,  я со своей бабушкой, твоей прапрабабушкой, пошла в лес за земляникой, а когда мы вернулись, узнали, что началась война…

Все мужчины  уходили на фронт: ушел добровольцем и мой отец. В деревне остались одни старики, женщины и дети. Но и в тылу они старались помогать фронтовикам: вязали тёплые варежки, носки и посылали всё это солдатам.

Помню, как ждала  писем с фронта моя мама. В начале войны мне было всего четыре года, но я хорошо помню эти годы…, ох и тяжёлое было время! В нашей семье было семеро детей. С малых лет нас приучали к труду. Тогда всем было нелегко. Чтобы прокормиться, приходилось много работать.

Бывало, зимой, когда не хватало еды, мы выкапывали из-под снега мёрзлую картошку, потом мама делала из них лепёшки. Мы ели  всей семьёй из одной большой чашки. Компот варили из сушёных яблок и замороженной калины.

Как радовались мы, когда закончилась война! Но не все наши земляки возвратились домой, многие погибли во время сражений. Не вернулся домой и наш отец, твой прадедушка. Ох, как же нам было тяжело без отца! Эта война забрала много людей, – тяжело вздыхая, сказала бабушка. Я обняла её, стараясь успокоить.

– После войны были тоже голодные годы. Был такой случай с моей мамой, – продолжала бабушка, вытирая слёзы. – Однажды она с нашей соседкой пошла на колхозное поле за горохом. Тогда ничего государственного нельзя было брать: за это наказывали беспощадно. Если охранник видел на  колхозном поле людей, то их потом сажали в тюрьму. Но моя мама с соседкой рискнули – нечем было кормить детей! Вот они начали собирать горох, но охранник заметил их. Соседку посадили в тюрьму, а маму не стали трогать: все знали, что у неё семеро детей.

Летом в клубе работал садик. Колхозники оставляли своих детей на целый день. Я тоже ходила туда. Мы в садике играли, ели и спали днем на одном большом ковре. Дети чуть постарше помогали няне смотреть за детьми. Мои старшие братья и сёстры работали на полях. Ведь летом очень много работы! Чтобы успеть собрать урожай, они работали допоздна.

В школе я училась десять классов. За учебу надо было платить. Но для меня учеба была бесплатной, потому что у нас не было отца. Моей старшей сестре пришлось учиться только до четвертого класса. Потом мать не смогла её обучать в школе: нужно было работать, денег не хватало.

Но были в моём детстве и радостные моменты, – лицо бабушки просветлело. В летнее время  в деревне работал Республиканский передвижной колхозный театр. Артисты приезжали к нам в течение пяти-шести лет. Жили они в семьях колхозников, и в нашей семье тоже. За это нам бесплатно показывали первые постановки.

Как  хорошо играли артисты! Мы восхищались ими! Эти спектакли до сих пор у меня перед глазами, – лицо бабушки просветлело. – Однажды в районе был объявлен конкурс художественных коллективов. Молодежь деревни решила участвовать в конкурсе. Вместе с завклубом мы подготовили спектакль на чувашском языке. Мы очень старались. И заняли в районе первое место! Я тебе дома  покажу фотографии, хоть они и пожелтели от времени, но на них можно разглядеть наши счастливые лица. Много всего было!..

Солнце уже высоко поднялось. Изредка  в голубом небе пробегала лёгкая прозрачная тучка.

– Сегодня будет жаркий день. Оля, нам пора домой, я тебе в следующий раз ещё  что-нибудь расскажу. Я до сих пор всё хорошо помню, – заторопилась бабушка. Я помогла  ей встать, и мы, не спеша, пошли домой.

Фото и рисунок автора

Работу прислала Щербакова Татьяна Николаевна,
учитель русского языка и литературы МОУ «Национальный
лицей-интернат им. Г.С.Лебедева» г. Чебоксары ЧР

Полинька