Рассказ бианки как я хотел соли зайцу на хвост насыпать

• Полный текст
• Последний выстрел
• Черный сокол
• В ауле
• Соколятник
• В степи
• Птичий хозяин
• Промах
• В ущелье
• Над пропастью
• Добыча зорких
• Роковой зверь
• Мурзук
• Глава первая. На просеке
• Глава вторая. Мурзук получает имя и помилование
• Глава третья. Детство и воспитание
• Глава четвертая. Незваный гость
• Глава пятая. Джекобс выигрывает пари
• Глава шестая. В тюрьме
• Глава седьмая. Ночью
• Глава восьмая. Бунт
• Глава девятая. Свидание
• Глава десятая. Мистер Джекобс тренируется
• Глава одиннадцатая. Страх
• Глава двенадцатая. На реке
• Глава тринадцатая. Компас и телеграф
• Глава четырнадцатая. Страшный всадник
• Глава пятнадцатая. Оборотень
• Глава шестнадцатая. Травля
• Глава семнадцатая. Друг
• Заключение
• Одинец
• Часть I
• Глава 1. Один против четырех
• Глава II. Тайна лесного великана
• Глава III. Улыбка
• Глава IV. Рогдай
• Глава V. Там, куда не заглядывают люди
• Глава VI. Один в лесу
• Глава VII. Ужас
• Глава VIII. Глаза
• Глава IX. Когда гремят боевые рога
• Глава X. Из-за угла
• Глава XI. Кровавый след
• Часть II
• Глава I. Неожиданное открытие
• Глава II. На острове
• Глава III. Роковой поворот
• Глава IV. Лось пошел
• Глава V. Последняя ночь
• Глава VI. В городе
• Аскыр
• Степан и Аскыр
• В родной тайге
• В дорогу
• По шиверам
• На Кабарочьих Востряках
• Неожиданная встреча
• Друг Пестря
• Сон и явь
• Стальные челюсти
• Сети
• В тайге
• Конец охоты
• По следам
• Как я хотел зайцу соли на хвост насыпать
• Уммб!
• На великом морском пути
• Глава первая
• Глава вторая
• Глава третья
• Глава четвертая
• Глава пятая
• Глава шестая
• Глава седьмая
• Глава восьмая
• Глава девятая
• Глава десятая
• Заключение
• С воздуха
• Над землей
• Рябчик
• Цветная ночь
• Как дяденька Волов искал волков
• Ушки в мешке
• Джульбарс
• Золотая чайка
• В горах на Кубани
• Емуранки
• Тайна ночного леса
• Заяц-всезнаец
• Лячий ум
• Ласковое озеро Сарыкуль
• Розовое и оливковое
• Двойная весна
• Ночной зверь
• О Аулей, Аулей, Аулей!
• «Она»
• Неслышимка
• Секрет Аршака
• Разрывные пули профессора Горлинко
• Чайка на взморье
• Примечания

Как я хотел зайцу соли на хвост насыпать

(рас­сказ кора­бель­ного механика)

Когда я был малень­кий, я думал: вот бы попасть в такую страну, чтобы ни птицы, ни звери меня не боя­лись. Бежит, напри­мер, заяц. Я ему крикну: «Зайка, зайка!» Он и оста­но­вится. А я его поглажу — ну, беги дальше!

А если волк… Ну, так я крикну: «Уходи, уходи прочь!» И он — во все лопатки. И чтоб к птице можно было подойти и раз­гля­деть ее.

А то чижика какого-нибудь иначе как за два­дцать шагов, да еще сквозь ветки, и не под­смот­ришь — не под­пу­стит. Чего там чижика, когда кошку чужую на лест­нице не погла­дишь: она сразу спину дугой, хвост тру­бой — прыск, прыск! — и на чер­дак… А по лесу идешь, так будто и ника­кие звери там и не живут, — все от тебя пря­чутся и при­тих­нут. Один раз белку видел — и то только хвост. Может, и не белкин.

Я боль­ших спра­ши­вал, — есть ли такие места где-нибудь, чтоб звери к себе под­пус­кали? А боль­шие только сме­я­лись и глу­по­сти гово­рили: «На вот, возьми соли, насыпь зайцу на хвост, тогда он тебя и подпустит».

И так было обидно! Я вырос, а обиды не забыл, но уж надежды под­ма­нить зайца у меня, конечно, не оста­лось. Я уже моря­ком стал, кора­бель­ным меха­ни­ком. Попал как-то на кито­бой­ный корабль.

Киты, конечно, от нас уди­рали пол­ным ходом. И было отчего: мы их из пушки били. Ядром. А впе­реди ядра при­де­лана пика: назы­ва­ется гар­пун. А от пики идет к паро­ходу веревка.

Но я смот­реть на это не любил. Да и смот­реть не на что было: сверху небо, внизу вода, а по воде лед. Мы всё время пла­вали в холод­ных странах.

Раз под­ня­лась буря. Нас куда-то понесло. Я всё у машины сидел и не спра­ши­вал, где это мы плывем.

Вдруг как-то слышу — наверху все кричат:

— Земля! Трава, зеле­ная трава!

Я не пове­рил и выско­чил на палубу. Смотрю, верно: берег, на нем зеле­ная трава, горы, на небе сол­нышко. Всем стало очень весело. Даже петь начали.

Капи­тан оста­но­вил паро­ход, и все стали про­ситься на траву погулять.

Мы выехали на лодке на берег — и давай бегать по траве. Я ушел совсем далеко за холмы, а когда устал, лег посреди луга.

Вдруг смотрю — что такое? Белень­кое что-то. Я при­встал. Смотрю: зай­чик. Весь белый, насто­я­щий зайчик.

«Смешно! — поду­мал я. — Зеле­ная трава, а заяц белый. У нас зайцы серые летом бывают».

Я боялся шеве­литься, чтобы не спуг­нуть зайца.

Гляжу: и дру­гой выско­чил. А вот их уже три. Фу ты! Уже десяток!

Я устал непо­движно сидеть и шевель­нулся. Зайцы посмот­рели на меня и поска­кали, да не от меня, а ко мне!

Что за чудо: обсту­пили — их уже с сотню было вокруг меня — и раз­гля­ды­вают: что я за дико­вин­ный зверь такой?

Я дви­гался, как хотел. Даже папи­росу заку­рил. Зайцы на зад­ние лапки ста­но­ви­лись, чтоб меня лучше разглядеть.

Мне так весело и смешно стало, что я начал с зай­цами говорить:

— Ах вы, шельмы! Да в самом ли это деле? Да неужто это бывает, чтобы зайцы не боя­лись? А вот я вас сей­час напугаю!

Зайцы только посмат­ри­вают, ушками потряхивают.

— Да я вас из ружья сейчас!

Нарочно я: ружья-то у меня ника­кого не было.

Я как хлопну в ладоши, да как крикну: «Пиф! Паф!»

Зайцы под­ско­чили. Наверно, уди­ви­лись. «Вот чудак какой!» Но никто не побе­жал, а про­сто травку стали щипать — тут же, рядом со мной.

Теперь вот, если б была соль, можно б каж­дому на хвост насыпать.

Тут я хва­тился: на паро­ход, пожа­луй, пора.

— Ну, — говорю, — про­щайте, храб­рые зай­чишки! И зашагал.

Смот­рел только, чтобы на зай­цев не наступить.

А куда идти? Где паро­ход? В какой сто­роне? Совсем забыл!

Впе­реди были горы. Дай, думаю, залезу на гору: с высоты будет видно, где море. Оттуда сразу к морю и пойду. А на море — пароход.

Стал взби­раться на гору. Вдруг смотрю: что такое — коро­вьи следы?

Да сколько! Да это целое стадо шло!

«Ага! — поду­мал я. — Коли тут стадо, — зна­чит, есть и пас­тух. Зна­чит, здесь люди живут. Вот я пас­туха и рас­спрошу, почему у них зайцы такие храбрые».

А следы коро­вьи всё уже да уже. Вот уж, видно, гусь­ком шли и дорожку про­топ­тали, и дорожка ведет на кручу. Да так круто, что я уж стал на чет­ве­рень­ках цара­паться. А сам думаю: мне здесь через силу, а как же коро­вам тут лазать? Уди­ви­тель­ные какие коровы! Здесь только козам скакать.

И вот уж я долез до самого верха: вниз гля­нуть страшно. И вот передо мной камень; прямо не знаю, как влезть.

Я уце­пился руками, под­дал ногами и выско­чил живо­том на камень.

Вот бы передохнуть!

Какое тут пере­дох­нуть! В десяти шагах от меня стоит боль­шой, рога­тый зверь, весь лох­ма­тый, шерсть до полу и на ногах ост­рые копыта. И прямо на меня глядит.

Погля­дел немного и пошел на меня.

Я поду­мал: «Назад надо!»

Да куда там назад: если мне с этого камня под кручу пры­гать, так я пока­чусь вниз, как каме­шек, и оста­нутся от меня одни дре­безги. Туда вниз посмот­реть — и то голова кружится.

А спе­реди — этот рога­тый. Сей­час как боднет!..

У меня душа в пятки ушла. Закрыл я глаза со страху: будь что будет!

И вот с закры­тыми гла­зами слышу: зверь ко мне под­хо­дит. Вот совсем подошел.

Слышу, как жарко дышит.

Я не выдер­жал, один глаз при­от­крыл, а мы с ним — нос к носу!

Он воз­дух нозд­рей потя­нул, фырк­нул в бок. Повер­нулся и… поти­хоньку пошел назад.

Я дух пере­вел: не хочет, зна­чит, меня бодать! Раздумал.

Я встал на ноги. И вот что я уви­дел: целое стадо таких зве­рей, штук два­дцать, пас­лось тут на горе. Каж­дый из них, если б захо­тел, мог меня забо­дать и рас­топ­тать. Но, видно, никто из них не соби­рался на меня нападать.

Я вдруг вспом­нил, что видел таких на кар­тинке, даже вспом­нил, как назы­ва­лись. Назы­ва­ется этот зверь — овцебык.

Я огля­делся — и там, за быками, уви­дел море.

Поду­мал: «Ничего, пока они меня не тро­гают, я, может быть, угляжу спуск г. пойду вокруг горы».

Спуска я ника­кого не нашел и тут услы­шал гудок нашего паро­хода. Это зна­чит: хва­ти­лись меня, зовут. А меня-то нет, и никто не знает, что я на этой горе. Людей тут кет. Пропаду!

Мне оста­ва­лось одно — идти прямо на быков. Эх, была не была! Распугаю.

А самому — во как страшно!

Я заорал не своим голо­сом. Завер­тел руками, как мель­ница, и ногами затопал.

Быки все на меня огля­ну­лись, своих телят и маток затол­кали в сере­дину, сами вокруг стали и рога впе­ред выставили.

Я сразу при­сми­рел и даже на землю сел. А быки посто­яли, посто­яли, — видят, что я ничего не делаю, и опять взя­лись траву щипать.

А паро­ход гудит, гудит!

Я чуть не запла­кал. Я снял фуражку и стал быкам гово­рить — никого не было, так что не стыдно.

Я ска­зал:

— Вы зна­ете, чест­ное слово, мне про­сто на паро­ход надо! Я никому ничего не сде­лаю. Только, пожа­луй­ста, пожа­луй­ста, не бодайте меня, не кусайте меня!.. Я только пройду, чест­ное слово!

Быки посмот­рели, как я говорю, и ничего. Я пошел. Прямо на стадо. Всё при­го­ва­ри­вал сначала:

— Милень­кие, я, чест­ное слово, только так… Я на пароход.

Одного даже слегка погладил.

Потом при­шлось про­толк­нуться между двумя. Тут уж я посмелей:

— Дорогу-то дайте же, в самом деле! А то стали — ни — пройти, ни проехать!

Дальше смотрю: один лег как раз у меня на пути.

Я уж крикнул:

— А ну, вставай!

Лежит, про­кля­тый, и ухом не ведет. — Да вста­вай ты!

Я вплот­ную подо­шел и ткнул ему под брюхо ногой.

Ух, шерсть какая на них боль­шая: сапог так и ушел, как в сено!

А бык ничего: только мык­нул, не спеша встал на колени, как домаш­няя корова, под­нялся и ото­шел нехотя вбок. Я его еще ладо­шкой подтолкнул.

Я про­шел через стадо. Спу­стился с горы и побе­жал по долинке — ско­рей к морю! Паро­ход уже гудел тревожно.

Я бежал со всех ног. Всё думал, какие это быки на вид только страш­ные, мох­на­тые. А если их выстричь, как овцу, ока­жется лег­кая зве­рюшка, вроде козы. Понятно, что они на такие кручи цара­па­ются: копытца-то у них острые.

Вдруг смотрю: что такое? Две собаки.

Нет, какие там собаки, — волки! Чистей­шие поляр­ные волки. Этих-то я уж знаю. Не раз с паро­хода видел.

И бегут прямо на меня. Нюхают землю, меня не видят.

Ветер дул от них, и моего чело­ве­че­ского духа на них не несло. Они меня не чуяли и бежали, глядя в землю.

Я встал как вко­пан­ный: авось не заме­тят, про­бе­гут мимо.

А они всё ближе да ближе.

И тут, пони­ма­ете, что слу­чи­лось: мушка, пар­ши­вень­кая, малень­кая мушка села мне на нос.

Я рукой боюсь шевель­нуть: где тут до мухи, когда волки сей­час съе­дят! А она, дрянь, на сво­боде рас­ха­жи­вает, да мне в нос.

И вот что тут случилось.

Заще­ко­тало, заще­ко­тало у меня в носу, я как чихну — ап-чхих! Во весь дух.

Волки стали. На миг гля­нули на меня… Да как бро­сятся нау­тек. Только я их и видел.

Я при­пу­стил впе­ред и скоро при­бе­жал к морю. В лодке уж меня ждали, и паро­ход ругался — гуд­ками, конечно.

На паро­ходе я спро­сил капитана:

— Какая это земля?..

— Восточ­ный берег Грен­лан­дии, — отве­тил капитан.

— Ну ладно, — ска­зал я. — Но что же это за страна такая? Ведь здесь всё шиво­рот-навы­во­рот: зайцы сами тебе чуть за пазуху не ска­чут, диких быков — хоть поле­ном гоняй, а волки от чело­ве­че­ского чиху, как от пушки, — врассыпную!

И про себя поду­мал: «Совсем, как мне малень­кому хоте­лось, чтобы соль на хвост сыпать».

Капи­тан улыбнулся.

— А это, — ска­зал он, — это вот почему. Людей тут нет. И не было. Зайцы и овце­быки совсем с чело­ве­ком не зна­комы. И поэтому не боятся его.

— А волки почему же боятся? — спро­сил я.

— А волки пере­шли сюда недавно. По льду пере­шли из Аме­рики. И они отлично пом­нят, что такое чело­век. И что за инстру­мент у него — ружье. Им и неохота свя­зы­ваться с человеком.

Вот что ска­зал мне капи­тан. И я думаю, что это правда.

1934 г.

Когда я был маленький, я думал: вот бы попасть в такую страну, чтобы ни птицы, ни звери меня не боялись. Бежит, например, заяц. Я ему кричу: «Зайка, зайка!» Он и остановится. А я его поглажу — ну, беги дальше!
А если волк… Ну, так я крикну: «Уходи, уходи прочь!» И он — во все лопатки. И чтоб к птице можно было подойти и разглядеть её.
А то чижика какого-нибудь иначе как за двадцать шагов, да ещё сквозь ветки, и не подсмотришь — не подпустит. Чего там чижика, когда кошку чужую на лестнице не погладишь: она сразу спину дугой, хвост трубой — прыск, прыск! — и на чердак… А по лесу идёшь, так будто и никакие звери там и не живут, — все от тебя прячутся и притихнут. Один раз белку видел — и то только хвост. Может, и не белкин.
Я больших спрашивал, — есть ли такие места где-нибудь, чтоб звери к себе подпускали? А большие только смеялись и глупости говорили: «На вот, возьми соли, насыпь зайцу на хвост, тогда он тебя и подпустит».
И так было обидно! Я вырос, а обиды не забыл, но уж надежды подманить зайца у меня, конечно, не осталось. Я уже моряком стал, пароходным механиком. Попал как-то на китобойный корабль.
Киты, конечно, от нас удирали полным ходом. И было отчего: мы их из пушки били. Ядром. А впереди ядра приделана пика: называется гарпун. А от пики идёт к пароходу верёвка.
Но я смотреть на это не любил. Да и смотреть не на что было: сверху небо, внизу вода, а по воде лёд. Мы всё время плавали в холодных странах.
Раз поднялась буря. Нас куда-то понесло. Я всё у машины сидел и не спрашивал, где это мы плывём.
Вдруг как-то слышу — наверху все кричат:
— Земля! Трава, зелёная трава!
Я не поверил и выскочил на палубу. Смотрю, верно: берег, на нём зелёная трава, горы, на небе солнышко. Всем стало очень весело. Даже петь начали.
Капитан остановил пароход, и все стали проситься на траву погулять.
Мы выехали на лодке на берег — и давай бегать по траве. Я ушёл совсем далеко за холмы, а когда устал, лёг посреди луга.
Вдруг смотрю — что такое? Беленькое что-то. Я привстал. Смотрю: зайчик. Весь белый, настоящий зайчик.
«Смешно! — подумал я. — Зелёная трава, а заяц белый. У нас зайцы серые летом бывают».
Я боялся шевелиться, чтобы не спугнуть зайца.
Гляжу: и другой выскочил. А вот их уже три. Фу ты! Уже десяток!
Я устал неподвижно сидеть и шевельнулся. Зайцы посмотрели на меня и поскакали, да не от меня, а ко мне!
Что за чудо: обступили — их уже с сотню было вокруг меня — и разглядывают: что я за диковинный зверь такой?
Я двигался как хотел. Даже папиросу закурил. Зайцы на задние лапки становились, чтоб меня лучше разглядеть.
Мне так весело и смешно стало, что я начал с зайцами говорить:
— Ах вы, шельмы! Да в самом ли это деле? Да неужто это бывает, чтобы зайцы не боялись? А вот я вас сейчас напугаю!
Зайцы только посматривают, ушками потряхивают.
— Да я вас из ружья сейчас!
Нарочно я: ружья-то у меня никакого не было.
Я как хлопну в ладоши, да как крикну: «Пиф! паф!»
Зайцы подскочили. Наверно, удивились. Вот чудак какой! Но никто не побежал, а просто травку стали щипать — тут же, рядом со мной.
Теперь вот, если б была соль, можно б каждому на хвост насыпать.
Тут я хватился: на пароход, пожалуй, пора.
— Ну, — говорю, — прощайте, храбрые зайчишки!
И зашагал.
Смотрел только, чтобы на зайцев не наступить.
А куда идти? Где пароход? В какой стороне? Совсем забыл!
Впереди были горы. Дай, думаю, залезу на гору: с высоты будет видно, где море. Оттуда сразу к морю и пойду. А на море — пароход.
Стал взбираться на гору. Вдруг смотрю: что такое — коровьи следы?
Да сколько! Да это целое стадо шло!
«Ага! — подумал я. — Коли тут стадо, — значит, есть и пастух. Значит, здесь люди живут. Вот я пастуха и расспрошу, почему у них зайцы такие храбрые».
А следы коровьи всё уже да уже. Вот уж, видно, гуськом шли и дорожку протоптали, и дорожка ведёт на кручу. Да так круто, что я уж стал на четвереньках царапаться. А сам думаю: мне здесь через силу, а как же коровам тут лазать? Удивительные какие коровы! Здесь только козам скакать.
И вот уж я долез до самого верха: вниз глянуть страшно. И вот передо мной камень; прямо не знаю, как влезть.
Я уцепился руками, поддал ногами и выскочил животом на камень.
Вот бы передохнуть!
Какое тут передохнуть! В десяти шагах от меня стоит большой, рогатый зверь, весь лохматый, шерсть до полу и на ногах острые копыта. И прямо на меня глядит.
Поглядел немного и пошёл на меня.
Я подумал: «Назад надо!»
Да куда там назад: если мне с этого камня под кручу прыгать, так я покачусь вниз, как камешек, и останутся от меня одни «дребезги». Туда вниз посмотреть — и то голова кружится.
А спереди — этот рогатый. Сейчас как боднёт!..
У меня душа в пятки ушла. Закрыл я глаза со страху: будь что будет!
И вот с закрытыми глазами слышу: зверь ко мне подходит. Вот совсем подошёл.
Слышу, как жарко дышит.
Я не выдержал, один глаз приоткрыл, а мы с ним — нос к носу!
Он воздух ноздрёй потянул, фыркнул в бок. Повернулся и… потихоньку пошёл назад.
Я дух перевёл: не хочет, значит, меня бодать! Раздумал.
Я встал на ноги. И вот что я увидел: целое стадо таких зверей, штук двадцать, паслось тут на горе. Каждый из них, если б захотел, мог меня забодать и растоптать. Но, видно, никто из них не собирался на меня нападать.
Я вдруг вспомнил, что видел таких на картинке, даже вспомнил, как назывались. Называется этот зверь — овцебык.
Я огляделся — и там, за быками, увидел море. Подумал: «Ничего, пока они меня не трогают, я, может быть, угляжу спуск и пойду вокруг горы».
Спуска я никакого не нашёл и тут услышал гудок нашего парохода. Это значит: хватились меня, зовут. А меня-то нет, и никто не знает, что я на этой горе. Людей тут нет. Пропаду!
Мне оставалось одно — идти прямо на быков. Эх, была не была! Распугаю.
А самому — во как страшно!
Я заорал не своим голосом. Завертел руками, как мельница, и ногами затопал.
Быки все на меня оглянулись, своих телят и маток затолкали в середину, сами вокруг стали и рога вперёд выставили.
Я сразу присмирел и даже на землю сел. А быки постояли-постояли, — видят, что я ничего не делаю, и опять взялись траву щипать.
А пароход гудит, гудит!
Я чуть не заплакал. Я снял фуражку и стал быкам говорить — никого не было, так что не стыдно.
Я сказал:
— Вы знаете, честное слово, мне просто на пароход надо! Я никому ничего не сделаю. Только, пожалуйста, пожалуйста, не бодайте меня, не кусайте меня!.. Я только пройду, честное слово!
Быки посмотрели, как я говорю, и ничего.
Я пошёл. Прямо на стадо. Всё приговаривал сначала:
— Миленькие, я, честное слово, только так… Я на пароход.
Одного даже слегка погладил.
Потом пришлось протолкнуться между двумя. Тут уж я посмелей:
— Дорогу-то дайте же, в самом деле! А то стали — ни пройти ни проехать!
Дальше смотрю: один лёг как раз у меня на пути.
Я уж крикнул:
— А ну, вставай!
Лежит, проклятый, и ухом не ведёт.
— Да вставай ты!
Я вплотную подошёл и ткнул ему под брюхо ногой.
Ух, шерсть какая на них большая: сапог так и ушёл, как в сено!
А бык ничего: только мыкнул, не спеша встал на колени, как домашняя корова, поднялся и отошёл нехотя вбок. Я его ещё ладошкой подтолкнул.
Я прошёл через стадо. Спустился с горы и побежал по долинке — скорей к морю! Пароход уже гудел тревожно.
Я бежал со всех ног. Всё думал, какие это быки на вид только страшные, мохнатые. А если их выстричь, как овцу, окажется лёгкая зверюшка, вроде козы. Понятно, что они на такие кручи царапаются: копытца-то у них острые.
Вдруг смотрю: что такое? Две собаки.
Нет, какие там собаки, — волки! Чистейшие полярные волки. Этих-то я уж знаю. Не раз с парохода видел.
И бегут прямо на меня. Нюхают землю, меня не видят.
Ветер дул от них, и моего человеческого духа на них не несло. Они меня не чуяли и бежали, глядя в землю.
Я встал как вкопанный: авось не заметят, пробегут мимо.
А они всё ближе да ближе.
И тут, понимаете, что случилось: мушка, паршивенькая маленькая мушка села мне на нос.
Я рукой боюсь шевельнуть: где тут до мухи, когда волки сейчас съедят? А она, дрянь, на свободе расхаживает да мне в нос.
И вот что тут случилось.
Защекотало, защекотало у меня в носу, я как чихну — ап-чхи! Во весь дух.
Волки стали. На миг глянули на меня… Да как бросятся наутёк. Только я их и видел.
Я припустил вперёд и скоро прибежал к морю. В лодке уж меня ждали, и пароход ругался — гудками, конечно.
На пароходе я спросил капитана:
— Какая это земля?..
— Восточный берег Гренландии, — ответил капитан.
— Ну, ладно, — сказал я. — Но что же это за страна такая? Ведь здесь всё шиворот-навыворот: зайцы сами тебе чуть за пазуху не скачут, диких быков — хоть поленом гоняй, а волки от человеческого чиху, как от пушки, врассыпную!
И про себя подумал: «Совсем как мне маленькому хотелось, чтобы соль на хвост сыпать».
Капитан улыбнулся.
— А это, — сказал он, — это вот почему. Людей тут нет. И не было. Зайцы и овцебыки совсем с человеком не знакомы. И поэтому не боятся его.
— А волки почему же боятся? — спросил я.
— А волки пришли сюда недавно. По льду перешли из Америки. И они отлично помнят, что такое человек. И что за инструмент у него — ружьё. Им и неохота связываться с человеком.
Вот что сказал мне капитан. И я думаю, что это правда.

Бианки Виталий

Как я хотел зайцу соли на хвост насыпать

Виталий Валентинович Бианки

Как я хотел зайцу соли на хвост насыпать

(Рассказ корабельного механика)

Когда я был маленький, я думал: вот бы попасть в такую страну, чтобы ни птицы, ни звери меня не боялись. Бежит, например, заяц. Я ему кричу: «Зайка, зайка!» Он и остановится. А я его поглажу — ну, беги дальше!

А если волк… Ну, так я крикну: «Уходи, уходи прочь!» И он — во все лопатки. И чтоб к птице можно было подойти и разглядеть её.

А то чижика какого-нибудь иначе как за двадцать шагов, да ещё сквозь ветки, и не подсмотришь — не подпустит. Чего там чижика, когда кошку чужую на лестнице не погладишь: она сразу спину дугой, хвост трубой — прыск, прыск! — и на чердак… А по лесу идёшь, так будто и никакие звери там и не живут, — все от тебя прячутся и притихнут. Один раз белку видел — и то только хвост. Может, и не белкин.

Я больших спрашивал, — есть ли такие места где-нибудь, чтоб звери к себе подпускали? А большие только смеялись и глупости говорили: «На вот, возьми соли, насыпь зайцу на хвост, тогда он тебя и подпустит».

И так было обидно! Я вырос, а обиды не забыл, но уж надежды подманить зайца у меня, конечно, не осталось. Я уже моряком стал, пароходным механиком. Попал как-то на китобойный корабль.

Киты, конечно, от нас удирали полным ходом. И было отчего: мы их из пушки били. Ядром. А впереди ядра приделана пика: называется гарпун. А от пики идёт к пароходу верёвка.

Но я смотреть на это не любил. Да и смотреть не на что было: сверху небо, внизу вода, а по воде лёд. Мы всё время плавали в холодных странах.

Раз поднялась буря. Нас куда-то понесло. Я всё у машины сидел и не спрашивал, где это мы плывём.

Вдруг как-то слышу — наверху все кричат:

— Земля! Трава, зелёная трава!

Я не поверил и выскочил на палубу. Смотрю, верно: берег, на нём зелёная трава, горы, на небе солнышко. Всем стало очень весело. Даже петь начали.

Капитан остановил пароход, и все стали проситься на траву погулять.

Мы выехали на лодке на берег — и давай бегать по траве. Я ушёл совсем далеко за холмы, а когда устал, лёг посреди луга.

Вдруг смотрю — что такое? Беленькое что-то. Я привстал. Смотрю: зайчик. Весь белый, настоящий зайчик.

«Смешно! — подумал я. — Зелёная трава, а заяц белый. У нас зайцы серые летом бывают».

Я боялся шевелиться, чтобы не спугнуть зайца.

Гляжу: и другой выскочил. А вот их уже три. Фу ты! Уже десяток!

Я устал неподвижно сидеть и шевельнулся. Зайцы посмотрели на меня и поскакали, да не от меня, а ко мне!

Что за чудо: обступили — их уже с сотню было вокруг меня — и разглядывают: что я за диковинный зверь такой?

Я двигался как хотел. Даже папиросу закурил. Зайцы на задние лапки становились, чтоб меня лучше разглядеть.

Мне так весело и смешно стало, что я начал с зайцами говорить:

— Ах вы, шельмы! Да в самом ли это деле? Да неужто это бывает, чтобы зайцы не боялись? А вот я вас сейчас напугаю!

Зайцы только посматривают, ушками потряхивают.

— Да я вас из ружья сейчас!

Нарочно я: ружья-то у меня никакого не было.