Рассказы про тоцкий дисбат

Дисциплинарный батальон
В конце 70-ых годов мне пришлось столкнуться с одной, совсем незнакомой многим,
стороной жизни СССР. Речь идет о дисциплинарном батальоне — воинской части, где отбывали свой срок за воинские преступления солдаты срочной службы. Видел
я суровые будни дисбата со стороны, скажем так — с офицерской колокольни, однако навсегда осталась в памяти вся тяжесть существования осужденных солдат. Не было там каких-то «палачей и зверей» — офицерами дисбата были отличные боевые командиры, которых в недалеком будущем ждали Афганистан и войны
на постсоветском пространстве. Весь трагизм ситуации заключался в том, что люди по обе стороны колючей проволоки были поставлены в такие обстоятельства, при которых оставалось мало места для «любви к ближнему»…

Все права принадлежат Александру Шульману(с) 2005
© 2005 by Alexander Shulman. All rights reserved

Александр Шульман
Дисбат
Я хочу рассказать о «наследниках» штрафбатов времен ВОВ — об отдельных дисциплинарных батальонах, которые были в советское время во всех военных округах и флотах.
Командирами там были весьма перспективные молодые офицеры в возрасте 22-25 лет, что называется -«военная косточка»,переведенные туда из образцовых строевых частей. Согласно инструкциям и приказам, назначение в дисбат могли получить офицеры с командирским опытом, имеющие только положительные аттестации по службе.
Должности там на ступеньку, а то и две были выше соответствующих армейских- т.е. комбат, например, там соответствовал командиру отдельного армейского полка, а это — полковничья должность.
Нравы были суровые, офицеры считали солдат, попавших в дисбат,
моральными уродами — это были дезертиры, «самоходчики», водилы, получившие срок, и прочая публика. С офицерской точки зрения, человек, неспособный честно служить в Советской Армии и выполнять свой воинский долг, был недостоин вообще называться человеком. Хотя в реале это была обычная хулиганистая и приблатненная пацанва 18-20 лет. Для кадровых офицеров вся эта шелупонь, неспособная честно выполнить свой солдатский долг, была хуже фашистов…
Никаких там особых «издевательств» не было — просто солдат жестко давили самой суровой армейской уставной дисциплиной, а это могло быть куда тяжелее заурядного мордобоя…

Личный состав делился на две категории — постоянный (это солдаты-срочники, несшие охрану) и переменный (собственно осужденные солдаты). Переменный состав отличался и по носимой форме — их обмундировывали в какие-то обноски третьего-четвертого срока.
Дисбат, о котором я веду речь, находился на отшибе, в бескрайней степи, только на горизонте виднелись шахтные терриконы и при них поселки шахтеров.
До ближайшей станции было километров 30.
Сам дисбат представлял собой большую территорию, огражденную по периметру рядами колючей проволоки. Тут и там высились вышки, на которых находилась вооруженная охрана. Внутри дисбат представлял собой скорее не тюрьму, а обычный военный городок — с плацем в центре и рядами типовых бараков-казарм,
зданиями штаба, столовой, бывшей одновременно и «клубом», и различных подсобных
и складских служб.
Вне территории дисбата находился поселок семей офицеров и прапорщиков — одна улица неказистых одноэтажных домов.
Уже подьезжая к дисбату тебя охватывало чувство тоски и некоторого страха — уж больно неприглядный и мрачный пейзаж открывался перед тобой….
Осужденного военным трибуналом солдата в дисбат привозил его непосредственный командир, взводный или ротный. Еще ничего неподозревавшего
солдатика передавали из «рук в руки» дежурному офицеру на КПП. дальше начиналась приемка — на ничего не понимающего солдата обрушивалась матершина дежурного офицнера, который популярно обьяснял ему, что он тварь двуногая, не хочет честно Родине служить, и потому его тут будут с дерьмом мешать и этой кашей его накормят досыта…
Обычно для дальнейшего инструктажа вызывались сержанты. Было два таких сержанта-«педагога», оба весьма экзотического вида — двухметровые детины, с неизменными улыбочками на лицах. Один, туркмен по национальности, действтельно
был на гражданке учителем начальной школы, второй — призвался после физкультурного института. Отныне вся жизнь вновь прибывшего солдата была в руках этих двух молодцов. Избиений, открытых, не было, но солдат находился под непрерывным психологическим и физическим прессингом, способным любого довести в считанные дни до скотского состояния…
Главными ЧП в дисбате считались регулярные побеги осужденных. Обычно далеко эти беглецы не уходили — в степи, особенно зимой, спрятаться негде. Многие,
пытаясь согрется, заползали в заброшенные трансформаторные будки, где и погибали от удара током. За беглецами немедленно отправлялась погоня. Помню
офицера ст.-лейтенанта Ш., прекрасного спортсмена, большого любителя таких вот погонь. С автоматом в руках, он был способен пробежать многие километры, даже по заснеженной степи, и настигнуть беглеца.
Иногда, из-за грубых нарушений инструкций, часовые с вышек стреляли по осужденным. Это каралось жестоко. Сам был свидетелем того, как придурок-часовой, играючи, стал наводить автомат на группу осужденных солдат, передергивая при этом затвор.Увидев это, дежурный офицер взлетел на вышку, и буквально забил придурка-часового.
За попытку стрельбы в зоне командованию дисбата грозили большие неприятности. Военная прокуратура расследовала все случаи превышения власти и жестоко карала всех правых и виноватых офицеров.
Вообще, могу точно сказать — беспредела в дисбате не было, командование строго поддерживало уставной порядок, и виновный в каких-то нарушения прав
осужденных солдат нес наказание. Другое дело, что сам этот уставной порядок
был невыносимым испытанием для любого человека с воли…
Хотя подавляющее большинство среди офицеров и осужденных составляли славяне, меня, понятное дело, интересовали евреи. Они, как и всюду в СССР, были по обе стороны проволоки. Среди офицеров был замкомбата, капитан К., еврей из потомственной военной семьи. Прекрасный офицер, жесткий, но не жестокий по отношению к подчиненным. Вот чего он не любил, так это обычной русской болтовни про «жидов». При слове «жид» он мог забить крикуна буквально досмерти. (Местным ЖЖешным болтунам-антисемитам, постоянно употребляющим это похабное словечко, дисбат явно не удалось бы пережить…)
Был еше прапорщик Север, здоровенный угрюмый мужик, постоянно гонявший на своем мотоцикле. Про него рассказывали, что он из еврейской семьи, убитой на его глазах в дни Холокоста. Ребенком он случайно уцелел, потом были годы всяких приютов и детских домов…
Работали осужденные солдаты на военной шахте (да, в Советской Армии были и свои шахты). Начальником шахты был подполковник-еврей, весьма сносно относившийся к своим работникам. Работа на шахте для осужденных солдат была в радость, ведь это было единственное место, где к ним относились без всякой предвзятости, просто как к работягам…
Среди осужденных солдат были и евреи. Помню одного, бухарского еврея. Вместе со своими земляками из стройбата, его взяли за грабеж квартиры секретаря райкома партии. Рассказывли мне, что негласная власть на зоне была у осужденного солдата-еврея из Днепропетровска. Личность явно не заурядная — он
достиг вершины негласной власти в дисбате — стал «королем зоны». Железной воли, видать, был парень, ведь было ему всего 21 год…
У осужденных солдат была своя негласная иерархия власти — поддедки, деды, и на вершине — король зоны…
Пожалуй, впервые там я услышал имя Сахарова. Обиженные осужденные солдаты обещали своим притеснителям написать письмо Сахарову.Для них это было как последняя надежда …
Любопытная подробность — пребывание в дисбате в срок службы не засчитывалось.
Осужденные, как правило, на год-полтора дисбата, по завершению «отсидки» возращались в свои части и дослуживали уже там. Пребывание в дисбате в дальнейшем не считалось уголовным наказанием.

latexzapal 2005-01-08 16:54 (от 147.45.130.4)
Ну не знаю. На моей памяти в Казахстане (КСАВО) в дисбате было относительно мягко, хотя тоже не сахар. А насчет «жЫд» в бытность мою и.о. начальника секретной части дивизии (потом ст. делопроизводитель) имел я такую историю.Молодой лейтенант ябрейской нацыональности (сразу после училища) на полигоне в Семипалатинске (мы туда на учения выезжали несколько раз) перебрал воТки и пришел ко мне в КШМ’ку немного прав покачать и отправить БорисыЧа за винищем. На что был послан нахуй с использованием эпитета «жыдня рыжая». Сильно обиженный, бил он БорисыЧа нетрезвой рукой по голове, после чего уходил кругами в степь, так как не желал встречи с черенком от лопаты. Также ему было обещана при следующем подходе ночью к моей машине очередь боевыми (мне было положено ношение боевого оружия, как находящемуся при), поскольку я его не опознаю. Он проникся.Потом, правда, мы помирились и очень даже весело ездили на БТРе в ночное — охотиться на сайгаков. Но это была уже другая история.
Bottom of Form

Попасть в Тоцкое можно как по автобану, так и с помощью ведомства гражданина Якунина. В последнем случае, следует прибыть на станцию Тоцкую.

Станция постепенно апгрейдится. Например, отличие этой фотографии от предыдущей в том, что убрали картонку, заменявшую стекло на двери, а также отпилили пандус для инвалидов.

Через станцию периодически следуют воинские составы, перевозящие мирные российские танки — все, что нужно, для убийства соседей и борьбы с несогласными.

Тоцкое основано в 1736 году, как крепость на пути перед Неизведанным.

Достопримечтательностей тут немного. Вот, памятник мужику-липовой-ноге.

Также, в Тоцком несколько лет прожил в плену Ярослав Гашек, автор похождений Швейка.

Главная площадь Тоцкого. В 1773 году гарнизон крепости присоединился к войскам Емельяна Пугачёва и на этом автобусе поехал штурмовать Петербург.

Средняя школа, где можно узнать много интересного на уроках тоцковедения.

Постоянно помня о переходе жителей на сторону бунтовщиков, поселок патрулируют тактические юнгометы типа кузов-толпа.

Стелла у въезда на территорию Штаба Усмирения Тоцкого.

Стелла украшена героическими фотообоями.

После дождей приходится направлять сюда бойцов с ведром клейстера.

Напоминалки о доблестных предках.

Дом Офицеров. Какой-то он перекошенный слегка. Самую чуточку.

Судя по украшениям, здесь предстояло свершить великие дела.

Но величие что-то запоздало.

Кстати, здесь можно снимать фильмы о Марсе. Посмотрите на этот красный грунт.

Стадион. Он не для зрелищ. Для бега.
Здесь действительно бегают.

Гаражный кооператив «Красноземушка».

Ранней осенью дорожки красиво усыпаны листвой.

Весной травка зенелеет, а открытый грунт призывно алеет. Идилия!

Если случается солнышко, то жители валом валят на улицы. Смотри, детка, это солнышко! Запомни, какое оно!

Потому-что обычно здесь такая погода.

Дворы мрачны, а дома укутаны балконами.

Вам еще повезет, если окна выходят на плац.

Можно наблюдать за человеком-плакатом.

Однако, мы здесь не для урбанистических красот.

Искусно замаскированные будочки зовут нас в степь.

Можно полюбоваться воинскими складами.

Каждое здание обнесено по периметру земляным валом, высотой по крышу. Назначение вала — принять на себя ударную волну и сберечь стратегический запас портянок на черный день.

Вот что бывает с теми зданиями, которые не были защищены.

Даже дедушка Ленин оказался бессилен.

Двигаемся дальше.

Общепринятый знак указывает на возможность рыбалки. Видите — удочка и будочка.

Степь изрезана незаживающими ранами.

Заброшенная дорога ведет в никуда. Немногочисленные старики-туземцы называют ее начальственной дорогой.

На вершине холма размещается наблюдательная вышка. Пока поднялись сюда, сырость разошлась и выглянуло солнышко.

С вершины видно, где еще идет дождь. Низина перед нами называется Тоцким котлом.

Степь разрезает противопожарная полоса. Много-много защитников Родины занято тут выдергиванием травинок.

Иногда на горизонте что-то бабахает.

Туда мы не пойдем, а навестим подразделение пропольщиков, разместившееся неподалеку.

Они живут в этих вот норах. На заднем фоне происходит разгрузка транспорта с водородом.

Когда трава прополота, бойцы медитируют, выкладывая из разноцветных камешков абстрактные картины.
По площадке в центре ходить нельзя. Видите — грабельками созданы бороздки и полосочки. Исскуство.

Зимой трава не растет, но сколько той зимы! Не гонять-же из-за этого бойцов в казармы!

Зато, зимой больше никаких отхожих ям! Все, как у людей.

Но, вернемся в настоящее. Травы просто море.

Пару недель весны тут зелено, а потом все умирает.

Мы приближаемся к нашей цели. Население Тоцкого — около 7 тыс. человек. Но летом 1954 года сюда приехало около 60 тыс. незнакомцев.

Сейчас тут стоит ЭТО.

А в 1954 году местечко выглядело вот так.

В 9 часов 34 минуты, 14 сентября 1954 года, самолёт-носитель Ту-4 (пилот В. Я. Кутырчев) с высоты 8 000 м сбросил атомную бомбу, взрыв которой последовал через 48 секунд на высоте 350 метров от поверхности земли и с отклонением от цели в 280 м в северо-западном направлении. (Википедия)

Общее число военнослужащих, принявших участие в учениях, составило около 45 тыс. человек (по другим сведениям, 45 тыс. составили только силы «нападавшей» стороны, к которым следует добавить ещё 15 тыс. с «обороняющейся» стороны). Задачей «наступающей» стороны было воспользоваться образовавшейся после взрыва брешью в обороне; задачей «обороняющихся» — ликвидировать эту брешь.

По разным данным, спустя 1-3 часа в район эпицентра взрыва были направлены военнослужащие.

Существует легенда (недалекая от истины), что до наших дней дожило всего два участника описанных событие.

Друзьям и родственникам тех, кто здесь ползал в радиоактивной пыли, сооружена удобная Беседка Памяти. Можно посидеть и вспомнить их имена.

Мы покидаем Тоцкое, через деревню Маховка. Жители тоже получили свое в 1954 году.

В Маховке нет совсем ничего. Но если кто-нибудь из вас окажется на орбите, оденьте очки. Возможно, вам удастся разглядеть эту надпись.

Глобальное воровство в нашей армии началось, вероятно, с начала 90-х годов. Воруют всё и все. Воруют обмундирование, продавая его, как на гражданку, так и солдатам за деньги, причем не обязательно офицер или прапорщик солдату, может и солдат солдату. Воруют ГСМ, как банально сливая его с техники, так и списывая под не проведенные учения тонны горючего. Воруют даже оружие и технику.

На космодроме, кроме того, воровали еще металлы — цветные и черные. Много чего воровали бойцы — срочники. Бойцы изначально получали копеечное денежное довольствие, да и его задерживали по полгода. А хотелось питаться в «чипке», курить хорошие сигареты, к «дембелю» сделать красивый альбом и форму. Без денег это сделать было практически невозможно. В нашей части среди срочников сколотилась самая настоящая банда. Банда занималась вымогательством денег у молодых солдат. Но если денег не было, допускалось платить «дань» ворованной «медяхой». Получался замкнутый круг- ночью бойцы кабель рубили и обжигали, а днем, с приходом мотовоза и офицерского состава, эти порубленные кабельные линии восстанавливали. Однако кабельные линии восстанавливали уже не медными, а алюминиевыми «вставками» (меди на складе уже не было). А настоящая медь сталинских времен уходила куда-то налево. Куда – не знали даже сами бойцы.

В частях нередко шныряли какие-то подозрительные личности, неизвестно каким образом попадавшие в часть, и ставили бойцам задачи- разграбить тот или иной объект. Приплывали эти личности по реке Емце на лодках и проникали в часть со стороны стартового комплекса- там охраны не было. Бойцы послушно рубили кабельные линии, ломали дорогие микросхемы, и за копейки продавали «личностям» эти элементы из иридия, палладия, и технического серебра.

В июле уголовное дело о хищениях стратегического военного оборудования возбудила Военная прокуратура гарнизона. Солдат — срочник одной из частей снял с двух действующих станций слежения почти 200 плат, которые содержали драгоценные металлы — золото и платину. Стоимость проданного оценивалась в 150 тысяч рублей. Солдат продал металлы всего за 200 рублей. Военнослужащего задержали, впоследствии нашли и покупателей. Все украденное удалось вернуть в часть.

Вот что писала по этому поводу местная газета «Вестник космодрома»:
«В городе Мирном — административном центре космодрома «Плесецк» — приостановлена работа всех приемных пунктов лома цветных металлов. Сотрудники космодрома совместно с милицией совершили рейд по точкам скупки металлолома в Плесецком районе. В поселках Плесецк и Савинский у скупщиков были обнаружены рабочие детали технологического оборудования с маркировкой космодрома и большое количество космического металлолома. Все это имущество является собственностью космодрома «Плесецк» и оказалось в приемных пунктах вторсырья без каких-либо документов, а проще говоря — было украдено…»

Наша часть также не осталась в стороне от глобального воровства. Я бы сказал, что она была в числе «передовиков». «Личности из-за реки» завербовали двоих бойцов из ДЭС. Бойцы Кочерга и Угрюмый отслужили на ДЭС уже по 1,5 года и заступали дежурить через сутки на смену. Понятное дело, никто несение дежурства ими особо не контролировал. Угрюмый был дежурным электриком, а Кочерга — дежурным механиком.

В районе монтажно-испытательного комплекса, где обслуживались космические аппараты, находился склад вооружения. В складе были три секции текущего довольствия, и одна секция НЗ, в которую не имел права входить никто, кроме командира части, начальника штаба и «особиста». Говорили, что там хранятся ядерные боеголовки, но это было враньё. На самом деле там лежали различные блоки для ракет, микросхемы, и какой-то ЗИП. Начальник склада старший прапорщик Вольский уехал в отпуск и нормальным образом отдыхал на южном берегу Крыма. Вместо него исполнял обязанности начальника склада (с одновременным выполнением еще обязанностей инспектора по ТБ и старшего инженера СВ) майор Гаврилюк из службы вооружения. Само собой, Гаврилюк исполнял обязанности еще за нескольких человек, и летал по части, как трипперный зайчик.
Посетить склад у Гаврилюка времени не было совершенно.

Тем временем Кочерга и Угрюмый обратили внимание, что склад давно не открывался. Не знаю, у кого из них возникло желание его ограбить. Возможно, что решили не они, а кто-то им подсказал. Сами бы они до этого не додумались.

Кочерга, находясь на смене ДЭС, несколько раз приходил вечером к складу вооружения, пытаясь проверить, как всё-таки склад охраняется. Однако никакой охраны не было в помине и никто Кочергу в его преступных намерениях не останавливал. Он вернулся на ДЭС и поделился своими мыслями с Угрюмым, который в основном согласился с Кочергой, что склад не охраняется и грабить его всё-таки можно. Однако составить компанию Кочерге Угрюмый не решился — и в конце концов передумал. Тогда Кочерга решил действовать в одиночку. Он принес к складу вооружения огромную трехметровую лестницу, якобы затем, чтобы покрасить стены склада в желтый цвет. И залез на крышу склада. Побродив по крыше, он обнаружил вентиляционную шахту, которая шла внутрь помещения. Боец, бродящий ночью по складу вооружения, никого из дежуривших офицеров не смутил, так как работы по ремонту сооружений в летнее время не прекращались даже после отбоя. Наоборот — вечерние и ночные работы даже приветствовались командиром части.

Кочерга сам по себе был совсем не атлетического телосложения и без труда залез в трубу вентиляции, которая была достаточно широкой и квадратной по сечению. Он, конечно, мог где- ни будь застрять в середине трубы, и его очень долго бы искали. Но Кочерге повезло, и он прополз все 15 метров вентиляционной трубы, и пробрался прямо в самую важную секцию склада. В секции лежали какие-то непонятные ему детали. Детали эти были какими-то блоками космических ракет, на которые бойцу нельзя даже было просто смотреть из-за их особой важности. Кочерга, возможно, был кем-то тщательно проинструктирован (из «заречных» лиц), поэтому сами блоки он не взял, а только выковырял из них некоторые детали, которые были выполнены из драгоценных металлов, типа иридия, платины, и палладия. Детали были небольшие, но очень дорогие. Боец положил в карман детали и вылез из склада точно таким же образом, как и влез- через вентиляцию. И снова ему повезло- не застрял. Однако люди, которые послали его на преступление, очень долго не появлялись в части, поэтому ему пришлось детали припрятать на время в разных местах части. Прошло уже достаточно времени, и грабеж склада никогда бы, наверное, не вскрылся, но тут вышел из отпуска сам начальник склада, прапорщик Саня Вольский, и обнаружил, что склад был ограблен. То есть – снаружи было все хорошо — замки, печати и т.д. А внутри — взлом. Когда Вольский убедился, что склад был все-таки ограблен — ему стало плохо. Прапорщика госпитализировали с инфарктом, слава Богу — остался жив.

Тут же закрутилось колесо поисков, и, конечно же, воров нашли. Приехали суровые и серьёзные мужчины в черных костюмах и в один день вычислили всех участвовавших, включая и Кочергу и Угрюмого. Потом водили этих бойцов по части, и они доставали все свои припрятанные детали из самых различных мест: чердак казармы группы, щит освещения в столовой, транформаторная подстанция, и даже туалет. Интересно было наблюдать за этими придурками, как они в ОЗК ныряли в туалет типа «ЭмЖо» и доставали утопленные там детали. Нашли практически всё, но от уголовного дела это их не спасло.

***
Неожиданно для всех командир нашей части ушел из части на повышение. Приказ уже был подписан в Москве, а мы даже ничего об этом не знали. В честь прощания с командиром была построена вся часть. Командир в парадной форме, с золотыми погонами и орденами, прощался со знаменем части. Все было торжественно — приезжал даже оркестр из города.

После прощания я и мои бойцы убыли на очередное место повреждения кабеля. Наш расчет дизелистов откапывал в земле котлован в районе заброшенного сооружения № 101 на окраине части. Земля уже подмерзла и перед началом работ пришлось сжечь несколько автомобильных покрышек- таким способом грели землю. Я находился рядом с бойцами и руководил работами. Откапывали очередное повреждение на кабеле. Неожиданно, прямо на место работ, из штаба прибежал посыльный с красной повязкой на рукаве:
— Товарищ капитан, Вас вызывает начальник штаба! Срочно!

Пришлось приостановить работы. Я протер ветошью запачканные в земле берцы, и пошел в штаб, матерясь про себя: «Зачем это я понадобился Вышакову?»

Начальник штаба был в хорошем расположении духа, и это было плохим предзнаменованием- видимо НШ придумал какую-то очередную гадость для меня, и гордился собой. Мы ненавидели друг друга, однако я старался этого не показывать.

Вышаков славился особым человеконенавистничеством. Он мог устроить разнос по самому невинному поводу. Особенно его раздражало, если у кого-то в строю было хорошее настроение.
— Ну, что, капитан, готов ехать в дисбат?
— Андрей Палыч, офицеров в дисбат не сажают! Сразу в тюрьму, если что.
— Посадить тебя я всегда успею! Повезешь сдавать туда своего засранца Кочергу.
— Товарищ подполковник, а кто поврежденный кабель будет делать?
— Ничего страшного, твой лейтенант сделает. А ты допустил уголовное дело в своем подразделении! Вот и езжай! Вместе с тобой поедет капитан

Морозков из пятой группы. Сегодня вечером получаете бойца в городе на гарнизонной гауптвахте. Сейчас иди в строевую часть, выписывай ВПД на всех, включая своего «зека».
— Андрей Палыч, кому мне дела сдавать?
— Я же сказал — лейтенанту, пусть парень пока порулит, а мы ему поможем… Как говорил товарищ Сталин — незаменимых людей у нас нет. Вот тебе еще наручники — всю дорогу, до самого дисбата, боец должен быть пристёгнут к твоей руке. Если с билетами на поезд возникнут проблемы- иди к военному коменданту, они обязаны помочь.

Я вышел из штаба и направился в строевой отдел. Там мне выписали ВПД до поселка Мулино Нижегородской области. На продовольственном складе получил несколько банок тушенки (для бойца). Командировочных денег не дали — ответ в финчасти был один: «Денег пока нет, заплатим, возможно, в конце года».

Вечером, попрощавшись с женой и собрав необходимые в дороге вещи, я прибыл на гауптвахту, чтобы получить осужденного солдата. Минут через десять начальник караула, незнакомый мне капитан-ракетчик привел из камеры Кочергу. Всем своим видом Кочерга представлял собой образ военнопленного – в мятой шинели без погон, без пуговиц, без поясного ремня, в зимней шапке без кокарды. Камуфляж был сильно застиран, а из- под шапки торчали длинные нестриженые волосы до самых плеч. Арестовали Кочергу весной, а сейчас была уже осень. Все это время боец сидел на гауптвахте, как подследственный, и его не мыли и не стригли.
— Ну, что, Алексей, поехали в тюрьму! — обрадовал я Кочергу.
— Да, тащ капитан, быстрее бы уже уехать отсюда, надоело уже здесь сидеть…

Я пристегнул бойца наручниками к правой руке и вывел с территории гауптвахты. Тем временем к нам присоединился другой сопровождающий- капитан Мороз. Теперь все были в сборе и мы выдвинулись на автобусную остановку.

Погода была солнечная, ярко светило солнце и Кочерга в своей мятой шинели и шапке выглядел, как «советская военная угроза». На спине боец тащил вещмешок, в котором был упакован весь его аттестат: сапоги, два х/б старого образца, ремень поясной, ремень брючной, портянки летние и зимние, полотенца лицевые и ножные, белье нательное, тапочки казарменные, рукавицы трехпалые, мешок вещевой, кашне, пилотка, и т.д. Мы с капитаном Морозом были одеты в «гражданку» и делали вид, что совсем случайно находятся рядом с этим чумоходом.

Прибыв на Плесецкий вокзал, я в кассе выяснил, что билетов до Нижнего Новгорода, где располагался дисциплинарный батальон, нет. В военной комендатуре вокзала сидел какой-то очень борзый лейтенант ВОСО («ВОСО»- мы расшифровывали не иначе, как «Всероссийское общество сидячих офицеров»):
— Ничем помочь не могу, товарищи офицеры. Ваши проблемы меня не волнуют. Могу помочь только с билетами на Ярославль, а там купите уже до Нижнего…

Я пытался возразить, что пересадки с осужденным недопустимы согласно приказа Министра обороны, но борзый ответил, что на министра ему «совершенно насрать и пусть он и обеспечивает всех билетами». Делать было нечего, и мы сели в поезд на Ярославль.
В Ярославль поезд прибывал утром, поэтому расположившись в отдельном купе, мы достали еду и приступили к уничтожению запасов. Леха Мороз достал из своего баула марки «Мечта оккупанта» литровую бутылку водки «Спецназ», достал рюмки и налил себе и мне.
 — Солдат, тебе не наливаем — извини.
— Да и не очень-то хотелось, спокойной ночи — боец забрался на верхнюю полку и захрапел.

Я, на всякий случай, прикрепил правую руку Кочерги наручниками к металлической трубе, которая поддерживала полку, чтобы он не убежал. Часов до трех ночи мы пьянствовали, рассказывали друг другу смешные истории, и только к утру вырубились. Я смутно помнил, что когда закончилась водка, мы ходили к проводнику еще за пивом.

***

Утром, с больной головой, я открыл глаза и первое, что увидел -это Кочерга, поедающий тушенку. Я кинул взгляд на его руки: они были свободны от наручников.
— Кочерга, какого хера отстегнулся?
— Рука затекла, тащ!
— Блин, а как ты отстегнул наручники, ключи же у меня?
— Да они открываются обычной скрепкой. Это плохие наручники.

Капитан Мороз еще безмятежно спал. Я подумал про себя, что мы чуть- было не упустили бойца, ведь мог бы и убежать, раз сам отстегнулся…
— А чего ты не убежал? – спросил я бойца.
— А куда мне бежать? Все равно ведь поймают… да и живу я далеко- в Сибири. Ко мне в деревню можно добраться только летом по Енисею.
— А чем ты занимался до армии? — поинтересовался я.
— Работал на баржах. Возили лес по реке. Енисей — большая река, как море. В одном месте к нашей барже каждый раз незаметно подплывала лодка с мужиками — староверами. На борт к нам залезали эти странные мужики, с длинными бородами, и в старинных рубахах. Разговаривали как-то не по- нашему, по- старинному. Мы их не выгоняли и им не мешали. Они всегда шли на наш камбуз, брали соль и спички. Больше ничего их не интересовало. Взамен оставляли соболиные шкурки. Такой вот был насильный обмен. Живут они где-то в глухом лесу и кто они такие- никто не знает. Старики говорили, что эта семья ушла в леса еще при Петре Первом, и так и живут там без документов, без света, без телевизоров…Также незаметно уплывали обратно.
— Понятно. Тогда смысла тебя пристёгивать нет. Тушенку можешь есть всю- она получена специально для тебя.
— Хорошо, тащ.

Через час поезд прибыл в Ярославль. До этого я никогда в Ярославле не был. Это был старинный русский город с интересной архитектурой. Но нам было не до разглядывания достопримечательностей.

Первым делом наша группа направилась в кассы, покупать билет до Нижнего Новгорода. Но, как всегда по закону подлости, билетов не оказалось. В вокзальной комендатуре, как и в Плесецке, опять сидел очередной борзый лейтенант из ВОСО. «Они прямо как братья, какая-то железнодорожная мафия!» — подумал я.

— Билетов на Нижний на сегодня нет и не будет! — бодро доложил борзый лейтенант.
— Товарищ лейтенант! У нас осужденный! Опасный преступник! Нам нужно сегодня уехать!
— Ничем помочь не могу! А будете буянить — вызову патруль! Билеты на Нижний будут только завтра! Может быть!
— Блин! Пойдем отсюда. — Мороз схватил меня за локоть. –Тут, по ходу, глухой номер.

Мы вышли из здания вокзала. Предстояло продумать план дальнейших действий.
— Да и хрен с ним! — продолжал Алексей.- Бойца сдадим на ночь в милицию, сами остановимся в гостинице. Даст Бог — проживем до завтра. Осталось только найти самую дешевую гостиницу.

Мы направились искать ближайшее отделение милиции. Оно оказалось не так уж и близко- практически в центре города. Дежурный милиционер (тоже дерзкий и тоже лейтенант, как и его «клоны» из ВОСО) оказался совсем несговорчивым:
— Мне на хрен не нужен ваш боец! И даже не просите. У меня своих подонков хватает! Идите в гарнизонную комендатуру — может там его у вас заберут…

Мы пообещали даже приплатить, если заберут бойца, но даже за две литровые бутылки водки «Спецназ» милиционер ни в какую не согласился взять бойца. Пришлось искать в комендатуру, что было сделать в незнакомом городе очень проблематично. Однако, как говорится: «Язык до Киева доведёт». Нашли мы гарнизонную комендатуру, и даже гауптвахту при ней.

В комендатуре, само собой, наотрез отказались принять Кочергу. Мы вышли из здания и расположились с мешками и сумками, как цыгане, на лавочке возле Ярославской гауптвахты.

Торопиться было некуда.
— Бляха-муха, вот застряли-то! Пойдем, что-ли на вокзал, там хоть потеплее будет, не на улице же ночевать! — предложил я.
— Погоди, у меня есть другой план… — ответил Мороз и направился обратно в комендатуру. Минут через десять из комендатуры вышел довольный Алексей и какой-то майор из комендатуры.
— Ну, где тут ваш преступник? Давайте его сюда!
Кочерга практически побежал к комендантскому офицеру, и тот сразу увел его внутрь помещения гауптвахты.
— Леха! Ты просто волшебник! — я не скрывал своего восторга. -Как тебе это удалось?
— Я вспомнил, что где-то здесь служит один очень хороший генерал, бывший сослуживец моего отца (отец у Лехи был полковником). Я позвонил генералу- он помог…
— Ну все, теперь осталось самим где-то упасть, а то я что-то заколебался уже.
Гостиниц в Ярославле оказалось всего три. Две из них были нам не по карману. Мы решили остановиться в последней, наиболее дешевой. Взяли один номер на двоих. В номере было всё очень аскетично: всего одна койка, телевизор, стол, и стул. На столе стоял телефон.
— Спать на койке будем по- очереди!- предложил Мороз.
— Мне по хрену, я и на полу посплю. Устал я чего-то.
Не успели мы расположиться, как зазвонил телефон, стоящий на столе.
— Какого хера!!! Кому мы тут понадобились???- заорал Лёха, и, подняв трубку, услышал приятный женский голос:
— Добрый вечер! Девочками не интересуетесь? Очень недорого…
— Чего-о-о?! Да мы- ненавидим женщин! И спим на одной кровати!!! Не звоните нам больше!!!- продолжал орать Морозков. На другом конце провода ехидно захихикали и положили трубку. Больше нас никто не беспокоил и мы мирно прохрючили до следующего утра.

***

Утром первым делом мы с Алексеем побежали покупать билеты. В этот раз удача нам улыбнулась и нам продали билеты до стации Ильино. Это- самая ближайшая станция к дисбату. В самом поселке Мулино железнодорожных вокзалов не было. Надо было как-то еще добираться от Ильино до Мулино. Но это будет следующая задача- об этом думать пока не хотелось. Мы забрали Кочергу из комендатуры. Боец был весел и доволен. В комендатуре его постригли, дали возможность помыться, и привести форму в божеский вид. Опять же- покормили целых два раза. Вот что значит иметь знакомого генерала!

Мы поблагодарили дежурного по комендатуре и поехали на вокзал. Своевременно сели в поезд и выехали без приключений. Рано утром, примерно часа в три или четыре, наш поезд остановился на станции Ильино. Проводница всех разбудила:
— Вставайте быстрей, стоянка всего 2 минуты!

Было где- то часа 3 или 4 утра. Я посмотрел в окно- на улице был сильный туман, было холодно. Мы, не умываясь, быстрее схватили сумки, и выпрыгнули из вагона.

Куда идти — хер его знает. Ничего не видно – еще не рассвело, полумрак, да еще туман. Как добираться до дисбата, вообще не понятно — людей не видно и спросить не у кого. Тут еще полусонный Кочерга в наручниках болтается. После нескольких минут блуждания наша группа пришла в какую-то деревеньку – местные собаки начали злобно лаять, чуть не загрызли. Пришлось срочно убегать обратно в сторону станции. Так ходить, не зная дороги, было бестолковым занятием. Поэтому мы решили посидеть на станции часов до шести утра, чтобы спросить у кого- нибудь из местных, куда нам идти дальше.

Станция Ильино была совсем небольшой, и представляла собой одноэтажное деревянное здание, скорее всего дореволюционной постройки. Внутри неубранного зала ожидания сильно пахло мочой и валялись неубранные пластиковые бутылки из под пива. В центре зала стояли деревянные лавки. Рядом с ними, прямо на полу лежали пару каких-то подозрительных грязных личностей (не то пьяных, не то спящих). Я разбудил одного из них:
— Уважаемый, как доехать до Мулино?
— Сам такой! На автобусе вам ехать надо! Первый будет в полшестого утра. Дай пять рублей в долг! На хлеб не хватает!
— Денег нет. Хлеба можем дать.

Хлеб оказался ему не нужен. Мы вышли из зала ожидания (находиться там было невозможно из-за нехорошего запаха), и направились на остановку. Ровно в половину шестого утра приехал автобус и мы поехали на нем уже непосредственно в сам поселок Мулино. Наше путешествие близилось к завершению.

***

Минут сорок мы тряслись в полном автобусе до Мулино. Наконец, водитель объявил:
— Кто до Мулино — выходим!

Мы выскочили из автобуса и направились по единственной грунтовой дороге куда-то вперед. У каждого проходящего спрашивали, как добраться до дисбата, и, примерно минут через двадцать, добрались.

Дисциплинарный батальон находился рядом с тихим сосновым лесом. В детстве я часто ездил в пионерские лагеря, и мне батальон напомнил обычный советский пионерский лагерь. От остального мира «пионеров» отделяет высокий железобетонный забор с двумя рядами колючей проволоки и свежевспаханная контрольно-следовая полоса. Ну и еще несколько смотровых вышек по периметру. Мы прибыли в батальон очень рано, и, само собой, КПП было закрыто. Никого из осужденных солдат пока не принимали. Бойцы, дежурившие на КПП, периодически выходили на улицу, внимательно проверяли документы прибывающих. После проверки документов всех прибывающих отправляли на медосмотр. Осмотр проходил не в самой части, а в самом поселке, в местной гражданской поликлинике.

Общественного транспорта в поселке не было, поэтому пришлось в поликлинику топать пешком, минут так 40- 45. Поликлиника оказалась тоже закрыта, но возле входа уже толпилась очередь потенциальных кандидатов на «посадку». Пока мы вели Кочергу на осмотр, внимательно смотрели по сторонам. Поселок Мулино разительно отличался от Мирного. По пути нам попался какой-то огромный образцовый склад, видимо склад ГСМ. Там настолько все было параллельно и перпендикулярно, что я вспомнил плакат — образец, висящий в нашей службе ГСМ, как должен быть устроен настоящий идеальный склад.

В самом городке было тоже необычно. Жилые дома сильно отличались от стройбатовских мирнинских, которые строились под лозунгом «Вы замучаетесь здесь жить». Мулинские домишки были построены по какому- то европейскому проекту, явно не русскому. У многих домов были остроконечные черепичные крыши, сами дома были не выше третьего этажа, в основном одно- или двух-подъездные. Мне этот городок напомнил город Балтийск, где мы были на практике после 4-го курса. Прохожих было очень мало, и первую же попавшуюся навстречу бабулю мы спросили о происхождении таких странных домов:
— Немцы это всё строили. Когда Горбачев войска вывел из Германии.

После осмотра достопримечательностей Мулино, мы привели Кочергу в поликлинику, где его осмотрел терапевт. Осмотр был не более двух минут- больше стояли в очереди. Врач неразборчивым почерком написал Кочерге в медицинской карточке, что он здоров и к службе в дисбате годен. После осмотра боец наш совсем приуныл- оставаться на свободе ему было совсем недолго.

Наша команда выдвинулась обратно в батальон, где предстояло выстоять еще одно испытание- на приём осужденных. Возле входа в воинскую часть уже толпились военные в самой разнообразной форме: будущие зеки и провожающие их лица из числа офицерского состава и прапорщиков. Чтобы бойцы не мерзли на улице (прием мог быть очень долгим) — рядом с КПП находилось специальное помещение, типа зала ожидания, с табуретками и двумя большими клетками, для содержания арестантов. Я видел примерно такую же клетку для содержания человека только в Оренбургском историческом музее в 1985 году. В той клетке везли разбойника Емельяна Пугачева в Москву на казнь. Можно было при желании закрыть Кочергу в клетку, но он вел себя исключительно примерно, бежать не собирался, и мы не стали его запирать за решетку.

Кроме нашей, перед КПП толпились ещё несколько команд: морпехи — усатый толстый старший прапорщик в черном берете сдавал морского пехотинца с Севера;
— пограничники: откуда- то из под Выборга бойца привезли прапорщик и контрактник;
— «красноперые» мотострелки: из Москвы два старлея привезли двух бойцов- водителей;
— артиллеристы из ЛенВО: майор привез какого- то задроченного худого бойца- «бегуна».

До начала приёма осужденных было ещё некоторое время, и я познакомился со всеми сопровождающими. Сначала, конечно же, с морпехами:
— Откуда приехали?
— Да с Севера. Из Ревды.
— А где это?
— Мурманская область. Флотские склады боеприпасов.
— И что Ваш боец сделал?
— Да воровали они с начальником склада взрывчатку. Этот охранял, ну и на шухере стоял, пока тот воровал…
— А прапора- то посадили?
— Конечно, посадили. Ясный красный! Тому-то вообще впаяли по самые помидоры — семь лет. А этот придурок на дембель деньжат хотел заработать…Да, недоделанный?- схватил прапор морпеха за ухо.
— Так точно, тащ старший прапорщик! — нисколько не обижаясь, ответил морпех. Берет у него был уже без кокарды.
Потом я поболтал с пограничниками:
— А вашего бойца за что сажают?
— Неуставняк. Статьи 335 и 336 . Наш –то боец вообще уже успел уволиться в запас в прошлом году. Однако же военная прокуратура его отыскала и посадила, уже из запаса. Пришлось даже форму ему искать, и сапоги. Он всё уже пораздавал друзьям да знакомым…
Москвичей осудили за угон автомобиля. Этих вообще совершенно не жалко. Служили в Арбатском военном округе, возили генералов. Имели практически всё, что боец- срочник может себе пожелать.
— Что ваши- то натворили?- спросил я.
— Да это два брата-разгильдяя: Чикатила и Щекотала. Набухались в увольнении и «Мерседес» крутой угнали у какого-то «авторитета». Захотелось им проституток местных покатать по Москве. Хорошо «авторитет» им яйца не отрезал, хотя наверно надо было…
«Бегун» из Петербурга, видимо был пацифистом, и категорически не хотел служить. Служил в Каменке. И убегал отовсюду. Последний раз убежал так, что даже устроился на работу там же в области.
— Зачем убегаешь? — спросил бойца я.
— Так у нас в Каменке даже забора нет. Иди куда хочешь — на все 4 стороны.
— А как же священный долг?
— Тащ! Какой долг? Меня били в роте ежедневно. Я кровью ссал. Ночью спать не давали. Я так служить не договаривался…

***

Приём бойцов в дисбат всё никак не начинался. Надо было как-то убивать время. Я вышел из помещения приема и поговорил с местным солдатом, которые мел территорию перед КПП. Он был одет в старое х/б и выцветшую пилотку. На всю спину была надпись «БЕСКОНВОЙ». Видимо осужденный боец был проверенным и его одного выпускали за территорию.
— Служат у нас два типа солдат — постоянный и переменный составы. Переменный состав — это те, что находятся внутри охраняемого периметра. Попадают внутрь на разное время, от трёх месяцев до двух лет. В данный момент в части более 200 «зеков» из 800 возможных. Заехать к нам — задача не такая уж и простая. В смысле, тут немного «случайно оступившихся», больше тех, кто целенаправленно «рыл себе яму»…
— А ты здесь за что?
— «Неуставняк» обычный, статья 335 УК. «Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности». Немного уже осталось, тащ- скоро домой… Сигареткой не угостите?
— Угощайся, конечно… А много тут у вас народу за «неуставняк»?
— Хватает. Целая рота таких. Помимо «неуставняка», велик процент «сочинцев» (СОЧ — самовольное оставление части) или, как мы их называем — «лыжников». Вообще говоря, статей, по которым бойцы сидят, не так уж и много- 335, 336 или 337. Есть бывшие воры, буяны, грабители, хулиганы и просто дураки. А вот насильников, убийц и прочих уголовников нет. Их везут уже в нормальную «зону».
— Как ты думаешь, где, собственно, лучше: в дисбате или в тюрьме?
— Лично я не знаю, но подозреваю, что «дизель» для большинства заехавших полезнее тюрьмы. Как оно там на самом деле — не знаю. Зато знаю, что никаких отметок о судимости в паспорте военнослужащего, проводившего время в дисбате — нет. Военному комиссару, конечно, не составит труда понять что это за часть такая — вч 12801, но для остальных — репутация человека незапятнана, никакой судимости нет. А сейчас вообще можно соврать, что контракт заключал, потом расторг.

***

Наступили долгожданные 08.00. Начался приём осужденных солдат в батальон. В специальное помещение, похожее на учебный класс, находившееся на КПП, прибыли прапорщики- старшины рот (их в батальоне всего пять- по самым распространенным статьям УК РФ за воинские преступления), и начали руководить процессом приёма. Больше всего народу шло в 3-ю роту, куда шли по статье 335 УК («неуставняк»).

Порядок приема был такой: первым делом осужденный боец четко представлялся членам приёмной комиссии, по типу: «Рядовой Иванов Алексей Иванович, 1979 года рождения, осужден по статье 335, сроком на 1 год лишения свободы в дисциплинарной воинской части, начало срока- 10 апреля 1999 года, конец срока- 09 апреля 2000 года».

После такого четкого доклада прапора внимательно проверяли документы у осужденного, наличие всех положенных печатей в военном билете, так как бывало, что у некоторых прибывших отсутствовали записи и печати даже о принятии военной присяги, то есть и наказывать солдата было не за что,- присягу- то он юридически не принимал. После проверки документов начиналась самая основная и самая тяжёлая часть мероприятия  — проверка вещевого аттестата осужденных. Старшины зачитывали по списку каждый пункт вещевого аттестата, и боец должен был его достать быстро из вещмешка и предъявить публике. Обычно проблемы были в полотенцах, в носовых платках, перчатках, и даже хлястиках на шинелях. Если предмет аттестата отсутствовал в наличии — боец отстранился от приёма и передавался в руки своих сопровождающих «на второй круг», со словами: «повторный приём после обеда, ищите вашему уроду носовой платок». Сопровождающие, конечно же, были совершенно не рады такому повороту событий, и покупали за свои деньги недостающие в аттестате вещи в местном военторге. Главное было- быстрее сдать осужденного, и со спокойной совестью уехать быстрее в пункт постоянной дислокации.

Примерно в такую же ситуацию попали и мы. Когда очередь дошла до осмотра вещевого аттестата Кочергина, оказалось, что у него отсутствуют перчатки:
— Ну и где они?
— В поезде случайно оставил…
— А чего ты голову свою там случайно не оставил, осёл? Пойдём искать…

Сдача бойца откладывалась на послеобеденный срок. Мы покинули КПП и отправились искать местный военторг. Минут через 40 поисков мы нашли магазин, однако он закрывался в 15.00.
— А почему закрываетесь так рано? – поинтересовались мы.
— А все равно никто не ходит. По субботам и воскресеньям народ весь спит. Выручки никакой. В понедельник все на службе — опять же никто не ходит.

Перчатки мы купили быстро и вернулись в батальон. По пути нам встретились остальные команды, у них тоже были замечания. У погранцов, к примеру, заставили купить осужденному солдату сапоги — «кирзачи»; в «берцах» не брали. У морпеха- вообще докопались до сточенных каблуков на сапогах, надо было каблуки заменить.

В 15.00 предстоял второй этап сдачи осужденных. А уверенности, что всё получится почему-то не было. Леха предложил мне:
— Слушай, может «пузырь» прапору купим? «Абсолюта» там, или «Зверя», чтобы принял быстрее..
— Да ну, хрен его знает, они тут, вроде, как к юстиции теперь относятся… Хер его знает, что у них там на уме. Давай так сдавать, без пузыря. А то обвинят еще в коррупции- сами сядем!

***
До «второго захода» мы опять сидели в «отстойнике» на КПП. Кочерга сидел на стуле в шинели и жрал очередную банку тушенки, (надо было всю пищу уничтожить, всё равно в батальоне всю еду отберут). Я продолжал общаться с местными солдатами, осужденными и охранниками. Выяснил много интересного для себя.

В батальоне содержится всего 5 рот. В ротах служат только рядовые. Прошлые заслуги, звания и отличия в зачёт не идут. Род войск и специализация тоже не играют роли. Матрос, мотострелок, пограничник или наш «космический рейнджер» Кочергин — всех принимают одинаково: стригут наголо и переодевают в специальную форменную одежду образца 1943 года. Пилотки со звёздочками, шаровары и гимнастёрки с воротником-стоечкой. Поверх формы белой краской через трафарет нанесены номера рот и надпись «Конвой» (или «Бесконвой») во всю спину. Это чтобы не перепутать между собой постоянный и переменный составы. Ещё одно видимое отличие между составами — шинели вместо бушлатов. Военнослужащие- охранники одеты в обычный «камуфляж».

Окончание рассказа читать в комментариях

Весь текст авторский: 28 отдельный дисциплинарный батальон в Мулино — один из двух оставшихся в России дисбатов. Второй — близ Читы. Но и в те времена, когда дисбатов по стране было больше, мулинский считался одним из самых благополучных, если вообще слова «благополучие» и «дисбат» можно поставить рядом. Несколько часов, проведённых внутри этого внушающего уважение заведения, считаю, оказались, чрезвычайно полезными. Редкой силы источник познания жизни.Дисциплинарный батальон — не тюрьма, а воинская часть. Служат в вч 12801 два типа личного состава — постоянный и переменный. Военнослужащие переменного состава — это те, что находятся внутри охраняемого периметра. Попадают внутрь на разное время, от трёх месяцев до двух лет. В данный момент в части 170 «постояльцев» из 800 возможных.

Сведущие люди разъяснили: заехать в дисциплинарный батальон — задача не такая уж и простая. В смысле, там немного «случайно оступившихся», больше тех, кто сумел своими трудами стяжать довольно весомую личную «славу». Армия — не палата мер и весов и не правофланговый отряд скаутов, это огромная организация, внутри которой постоянно случается масса самых странных нарушений и девиаций. И придётся несколько напрячься, чтобы быть персонально замеченным на общем фоне. Некоторые не пожалели на это сил.
В дисбате немало тех, кто позволял себе т.н. неуставные отношения. Иначе такого рода отношения именуются «дедовщиной» или «годковщиной». Один из наиболее распространённых видов дедовщины — избиение сослуживцев. Помимо «экзекуторов», велик и процент «сочинцев» (СОЧ — самовольное оставление части) или, как их ещё называют — «лыжников». Вообще говоря, статей, по которым осуждены воины переменного состава, не так уж и много.
Например, статья 335 УК РФ. Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности. Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, связанное с унижением чести и достоинства или издевательством над потерпевшим либо сопряженное с насилием, наказывается содержанием в дисциплинарной воинской части на срок до двух лет или лишением свободы на срок до трех лет. И подпункты к статье.
Или статья 337. Самовольное оставление части или места службы. Самовольное оставление части или места службы, а равно неявка в срок без уважительных причин на службу при увольнении из части, при назначении, переводе, из командировки, отпуска или лечебного учреждения продолжительностью свыше двух суток, но не более десяти суток, совершенные военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, — наказываются арестом на срок до шести месяцев или содержанием в дисциплинарной воинской части на срок до одного года. И опять куча подпунктов.
Есть в дисбате бывшие воришки, буяны, грабители, безыдейные хулиганы и просто удивительного калибра дураки (для интересующихся — почти часовой фильм с реальными историями). А вот насильников, убийц и прочих уголовников нет. Для них предназначены заведения иного толка.
Тут, кстати, очень большой вопрос возникает — где, собственно, лучше: в дисбате или в тюрьме? Лично я правильного ответа не знаю, но подозреваю, что дисбат для большинства заехавших полезнее тюрьмы. Но это мои фантазии конечно, как оно там на самом деле — не знаю. Зато знаю, что никаких отметок о судимости в паспорте военнослужащего, проводившего время в дисбате — нет. Военному комиссару, конечно, не составит труда понять что кроется за строками про пребывание в вч 12801, но для остальных, для непричастных — репутация человека незапятнана. Такое, есть мнение, в ряде обстоятельств может для молодого мужчины дорогого стоить.
«Ничто так не облегчает жизнь воина, как дисциплина…»
В ротах — только рядовые. Прошлые заслуги, звания и отличия в зачёт не идут. Род войск и специализация тоже не играют роли. Матрос, мотострелок, пограничник или «вован» — всех одинаково приветливо принимают в лоно дисциплинарного батальона. Стригут наголо и переодевают в новую форменную одежду. Времена, когда в дисбате носили красноармейскую форму образца 1943 года — прошли. Пилоток со звёздочками, шаровар и гимнастёрок с воротником-стойкой на складах больше нет.



Военнослужащие одеты в обычный «камуфляж». Поверх формы белой краской через трафарет нанесены номера рот и надпись КОНВОЙ во всю спину. Это чтобы не перепутать между собой постоянный и переменный составы. Ещё одно видимое отличие между составами — шинели вместо бушлатов. Хотя, как видно на картинках, и бушлаты тоже есть. Обувь довольно единообразна — сапоги. В морозы — валенки. Сапоги, кстати говоря, у встреченных в части осуждённых солдат прямо-таки блистали. Пряжки у бойцов, напротив, блёклые, полевые. Некоторые почему-то покрашены зелёной краской.





Внутри охраняемого периметра решётки на окнах, буферные ворота из металлической сетки и прочие ограничения. Спальное помещение в казарме отделено запирающейся решётчатой металлической дверью. Если ночью бойцу приспичит в сортир — надо отметиться в специальном списке и проследовать к месту отправления естественных надобностей строго в гордом одиночестве. Уже вдвоём, например, в ночное время мчать в туалет нельзя.
Пока мы фотографировали дневального, спавший в казарме наряд получил команду «Подъём!» Отдыхавшие мигом взлетели над койками и чётким коротким строем прошагали в комнату для умывания.

Национальный вопрос в части отсутствует, разного рода «землячества» и прочие кучкования не поощряются. А вот т.н. «кавказцы» — присутствуют. Примерно каждый четвёртый из 170 нынешних «осУжденных» — с Кавказа. Среди них попадаются ошибочно считающие себя упорными и несгибаемыми граждане. Если заехавшему в дисбат пламенному борцу за свои мужские права список предлагаемых удовольствий видится недостаточно полным — имеется целительная гауптвахта. Срок пребывания там — до 30 суток. Решения суда не потребуется, достаточно воли командира.
Если и тридцать суток на «губе» показались шуткой — процедуру можно повторить. До сих пор, говорят, помогало всем. На выходе тяга к работе над собой и созидательному физическому труду во имя общества у осуждённого и проштрафившегося воина резко усиливается. А вот «диетическое питание» в виде хлеба с водой на гауптвахте было отменено. Кормят тамошних сидельцев и просто бойцов дисбата одинаково.
Снаружи «переменных» воинов охраняют другие воины — из постоянного состава. Помимо стрелков, на страже стоят свирепые служебные собаки и специальные средства. Объект режимный, караульные передвигаются в «броне», касках и с примкнутыми штыками и, в случае чего, имет право открывать огонь на поражение. Стрелять умеют, боевые стрельбы командование части проводит чуть ли не ежепятнично, благо полигон в Мулино гигантский, хватит места и для стрелка охраны и для САУ.
«Мы с приятелем вдвоём работаем на дизеле…»
Трудовой фронт для военнослужащих переменного состава — кругом. Начиная от казармы, сияющей почти стерильной чистотой, абсолютно квадратных сугробов вокруг плаца и заканчивая кропотливым изготовлением масштабных макетов части для местного музея.



Кто не умеет делать макеты частей, кораблей и самолётов — делает бетонные блоки и прочие железобетонные конструкции, грузит, копает, носит, шьёт — да мало ли чего может делать солдат, если ему умело приказать! Работы хватает на всех, но не всем доверяют ответственные участки производства. Сначала придётся проявить себя. Говорят, это выгодно проштрафившемуся военнослужащему.



В отдельных случаях осуждённые солдаты могут подпасть под УДО (условно-досрочное освобождение). Такое счастье надо заслужить. В зачёт идут знание воинских уставов, отличия в строевой подготовке, безукоризненная дисциплина и успехи на трудовом фронте. Обычно пребывание в дисбате в срок службы не засчитывается и военнослужащий возвращается в свою часть (или в ту, куда его после освобождения направляют) дослуживать положенное. Но не редки и ситуации, когда боец из дисбата отправляется прямиком домой.

Ну а пока речи про дом нет, в гости к осуждённым солдатам могут приехать ближайшие родственники. Разрешены краткосрочные несколькочасовые свидания (при невозможности — телефонные переговоры) и четыре свидания длительностью в трое суток ежегодно. Для таких случаев имеется специальная гостиница. На время пребывания с родителями, понятно, солдат освобождается от работ и занятий.









В дисбат можно прислать посылку. Список запрещённых предметов доводится до сведения каждого бойца, всё остальное — можно. Посылку доставляет в часть почтальон, по описи посылка загружается в каптёрку, после чего хозяин волен распорядиться полученными благами по своему усмотрению. Стандартный путь — получить часть посылки перед очередным приёмом пищи и поделиться в столовой с товарищами. Отдельно прояснил вопрос с сигаретами: если в дисбат сигареты не засылают — боец не курит. Потому что купить не на что, денег и мобильного телефона у него нет. Не положено.

Кормят и постоянный и переменный составы одним и тем же. Солдатская столовая встретила нашу группу обычным для таких учреждений запахом и рядами столов со скамейками. Посуда, конечно, не из богемского стекла, но чистая и аккуратно разложенная. Кухня с котлами из нержавейки, умывальник с полотенцами и мылом, ежедневно обновляемое меню на стенде при входе — всё как в других воинских частях, где мне приходилось бывать.







После «экскурсии» по части собравшимся дали возможность послушать краткие истории четверых бойцов дисбата. Самый безобидный из них «самоходчик». Убежал из части домой, бегал три дня, теперь девять месяцев проведёт за забором в Мулино. Рядом с ним парень с грузинской фамилией и беспокойными глазами. Избил офицера, снимавшего его на видеокамеру, а видимокамеру эту разбил. Почему? Зачем? Непонятно. 10 месяцев на обдумывание.
Лучше всех держался бывший сержант, отслуживший уже 11 месяцев, задембелевавший и на этой почве самовыразившийся в тяжких телесных повреждениях. В Мулино прибыл на 2 года. Смотрел на всех орлом, видимо, орешек крепкий. В глазах у остальных было темно и страшно. Молодые пацаны вызывали сочувствие, чего уж там. Были среди них и удивительные персонажи. Теперь всех вместе ждут увлекательнейшие мероприятия по исправлению себя же.

Сопровождавшие нас офицеры доступно пояснили: подравнивание и неустанное оквадрачивание сугробов, постоянная ходьба строем, непростая отливка бетонных блоков в промзоне и многомесячный зубрёж одних и тех же, сто раз уже надоевших уставов — занятия, конечно, бестолковые. Это каждому понятно, особенно гражданским. Толковые занятия — это вымогательства, кражи, побеги, побои, угоны автотранспортных средств, самовольные отлучки к маме и заезды в очередные отпуска с изнурением себя многодневной пьянкой пополам с неразборчивым грабежом бестолковых граждан. Другое ж совсем дело!

От тяги к подобным увлечениям в дисбате избавляют при помощи трудотерапии. Пока мы стояли на плацу, несколько групп бойцов с ломами, лопатами и мётлами продефилировали в разных направлениях, бойко чеканя шаг по мёрзлому асфальту. По плацу бойцы дисбата или маршируют (чаще всего — в строю, но бывает и индивидуально) или бегают бегом. Строевая подготовка и физкультура тесно переплетены и заполняют собой практически весь досуг военнослужащего. И вообще сложилось впечатление, что солдат переменного состава в дисбате стремится или постоять смирно или немедленно побежать бегом.

В т.н. «свободное время» военнослужащие дисциплинарного батальона могут обратиться к вере. На территории дисбата руками осуждённых возведён небольшой, очень аккуратный православный храм. Для мусульман имеется молельная комната. В редкие минуты досуга верующие солдаты имеют возможность поразмыслить о своих бессмертных душах. Места отправления религиозных культов в военной части не пустуют.






Бегут ли из дисбата? Бегут. Но редко и неудачно. Один из случаев побега зафиксирован в 2008 году. Закончился побег печально: после предупредительных выстрелов в воздух караульные открыли прицельный огонь по беглецу, прострелили ему обе ноги, а сторожевые собаки ещё и искусали раненого. Но тут виноватых искать не стоит, все участники событий доподлинно знали на что идут и чего надлежит ожидать. В Мулино совсем не Голливуд, многокилометровых отапливаемых вентилиционных лазов и корзин с бельём для обеспечения комфортного побега не найти.

Были в истории дисбата и особо находчивые бойцы: один решил убежать по простыням в окошко прямо из гостиницы, где находился с приехавшими родителями, а другой отважно наелся гвоздей и прочих металлических предметов. Очень хотел в больнице отдохнуть. Гвозди из затейника извлекли и передали в музей части. Там же хранятся и прочие предметы, изъятые у (из) осуждённых — шприцы, самодельные игральные карты, примитивные заточки, ножи и прочие полезные мелочи.


Никаких, подчеркну ещё разок красненьким, НИКАКИХ ужасов в расположении части усмотреть не удалось за исключением тех, что демонстрировались на каждом шагу: чистота, монотонность, полная занятость. Без всяких шуток — 8 часов строевой и физической подготовки, 8 часов изучения уставов, 8 часов сна, передвижение строго в рамках периметра бегом или строевым шагом, проверки, построения, неукоснительное выполнение распорядка дня, ежедневную муштру выдержит не каждый. Уставы, например, изучают до полного изумления и впадения в воинский транс, только на этой почве можно умом тронуться! Нет никаких сомнений — тяжкое место. По лицам военнослужащих переменного состава сразу всё видно. Не стоит, говорят они, сюда попадать, да только поздновато озаряет.
Не знаю, пригодятся ли в последующей жизни воинам полученные в дисбате навыки и умения, но из разговора с солдатом постоянного состава выяснилось: знание уставов таки облегчает жизнь по любую сторону колючей проволоки. Похоже, солдат знает, об чём говорит.
via onepamop.livejournal.com

Во времена Советского союза на территории страны существовали дисциплинарные батальоны, в которых отбывали наказание военнослужащие срочной службы за преступные деяния малой или средней тяжести.

Предполагалось, что учреждение исправит солдата в лучшую сторону и сделает его настоящим защитником Родины.

Данная система появилась из-за того, что судимые лица в армию не призывались, а вооруженные силы нуждались в людях, так как длилась холодная война.

Скрыть содержание

• За что в СССР посылали в дисбат?
• Для чего был нужен дисциплинарный батальон?
• За что отправляли на самые большие сроки?
• Адреса расположений дисбатов в СССР
• Заключение

Также, если солдата приговаривают к отбыванию наказания в общем исправительном учреждении, то он автоматически перестает быть военнослужащим.

Таким образом, система дисбатов способствовала тому, чтобы сохранить максимальную численность военнослужащих и исключить контакт с криминальным элементом.

За что в СССР посылали в дисбат?

В уголовном кодексе РФСР было одно преступление, за которое осужденного могли направить в данное исправительное учреждение, это самовольная отлучка.

Отлучкой считался проступок, при котором солдат или сержант покинули воинскую часть не более чем на трое суток или вернулись в расположение полка позже, чем было нужно на трое суток.

При этом в общей части УК была предусмотрена статья, согласно которой, если преступление предусматривало лишение свободы не более, чем на два года, то суд имел право заменить лишение свободы направлением в дисциплинарный батальон.

Практика советских судов повсеместно использовала данную норму и направляла солдат и сержантов за мелкие преступления в данное учреждение.

1. Самым распространенным проступком, за который направляли в дисбат, это самоволка, дезертирство.
2. Вторым по популярности преступлением было утрата или порча вверенного имущества.
3. Третьим случаем, за который можно было направить советского воина в дисциплинарную воинскую часть, это невыполнение приказов командиров или начальников.

Данный случай получил распространение, поскольку многие военные призывались из союзных республик и в силу своего темперамента и воспитания не всегда находили контакт в командирами другой национальности.

Срок службы в дисциплинарном батальоне не засчитывался в срок службы в армии.

По отбытии наказания солдат или матрос возвращался на место прохождения службы и дослуживал оставшийся срок.

Для чего был нужен дисциплинарный батальон?

Под данный вид наказания попадали только солдаты (матросы), сержанты, старшины. С юридической стороны целью попадания в дисбат являлось перевоспитание нерадивого военнослужащего, а также прививание любви к Родине.

Поэтому основным занятием осужденных было изучение марксисткой литературы, истории СССР, трудов известных политических деятелей о социалистической революции и идей мировой революции.

Нередко осужденные направлялись на работы на предприятия, а при некоторых частях были и свои предприятия.

Очевидцы упоминают даже о наличии в одном из таких исправительных учреждений своей угольной шахты (п. Гуково Ростовской области). Расположение было усилено двойным или тройным периметром, на всех окнах имелись металлические решетки. Солдаты жили в казармах, которые на ночь закрывались на ключ.

Внутри казармы нес службу наряд по роте из числа осужденных. Также наряд по роте несли срочники из числа постоянного состава, но при этом находились за пределами расположения. Их основная функция, охрана осужденных. В дисциплинарных батальонах имелось помещение для свиданий. Каждый отбывающий срок осужденный имел право на одно долгосрочное свидание, независимо от срока наказания.

Все осужденные, независимо от звания, находились в дисбате на положении рядовых солдат. У осужденных отсутствовали погоны на обмундировании. При отбытии наказания осужденные восстанавливались в звании или должности, если суд при вынесении приговора не лишил звания.

За что отправляли на самые большие сроки?

Самый большой срок в дисциплинарном батальоне составлял сначала два года, а потом с 1980 года его увеличили до трех.

Этот срок можно было получить, если военнослужащий совершил преступление против гражданского лица, мера ответственности за которое назначается не ниже трех лет, с учетом характеристики личности преступника и степень его вины.

К таким преступлениям относилась кража имущества или умышленное уничтожение личного имущества гражданина или социалистической собственности.

При отбытии половины назначенного срока осужденный имел право просить об условно-досрочном освобождении, если он встал на путь исправления.

Адреса расположений дисбатов в СССР

• В/Ч 61684 с. Анастасьевка, Хабаровский край.
• В/Ч 61678 п. Масюковщина, Минская область, БССР.
• В/Ч 75142 пгт Октябрьский, Ванинский р-н, Хабаровский край.
• В/Ч 12801 п. Мулино, Нижегородская обл.
• В/ Ч 75190, г. Караганда, Казахская ССР.
• В/Ч 44311 п. Каштак, Читинская обл.
• В/Ч 75138 г. Луга, Ленинградская обл.
• В/Ч 75139 г. Яворов, Львовская область, УССР.
• В/Ч 75140 г. Пермь – 2, Пермская область.
• В/Ч 75141, г. Новосибирск, Новосибирская обл.
• Крепость АК-бурун, г. Керчь, АР Крым, УССР.
• П.г.т. Гвардейский, Курдайский район, Джамбульская область Казахская ССР.
• В/Ч 28577 д. Дарница, Киевская обл., УССР.
• В/Ч 46111 п. Гуково, Красносулинский район Ростовская область.
• В/Ч 22009 п. Тоцкое-2, Тоцкий р-н, Оренбургская обл.
• В/Ч 22008 г. Красноводск, Туркменская ССР.

Заключение

Направление в дисциплинарный батальон во времена СССР было главным видом наказания для солдат и матросов срочной службы.

После распада СССР большинство дисциплинарных частей было расформировано, на территории бывших союзных республик не осталось ни одной подобной части, а совершившие воинское преступление отбывают наказание в обычных исправительных учреждениях без возвращения в вооруженные силы по отбытии.

Сейчас в России осталось всего две дисциплинарные воинские части, где отбывают наказание около 150 человек.

В очередной раз, по приглашению пресс-клуба Министерства обороны, который регулярно организовывает пресс-туры для блоггеров, я поехала изучать воинскую жизнь изнутри. На этот раз часть была не совсем обычной — 28 отдельный ДИСЦИПЛИНАРНЫЙ БАТАЛЬОН в Мулино.

Папа, служивший в армии в 80-е годы, рассказал, что дисбата солдаты всегда боялись как огня. Бытовало мнение: уж лучше зона, чем дисбат. Так что в часть я заранее ехала полна сочувствия и сострадания к ребятам, попавшим в нечеловеческие условия. Теперь могу всем откровенно сказать: никаких «нечеловеческих» условий нет, никто никого не мучает. Дисциплина, строгий распорядок дня, работа и почти полное отсутствие свободного времени — вот, собственно, и все, что отличает дисбат от обычной воинской части. 

И еще по поводу сравнения с зоной: только 5% ребят, отбывавших наказание в дисбате, в последующем совершают преступления. Думаю, все мы догадываемся, что процент вышедших из тюрьмы и совершивших преступление повторно, очень высок. 

За что попадают в дисбат? 

Прежде всего меня интересовали судьбы людей, попавших в дисциплинарный батальон. Кто, почему, на какой срок осужден, признает вину или нет и т.д. Спасибо начальству части за разрешение задавать вопросы и беседовать с любым из солдат, в том числе с вновь прибывшими.

Это Егор, ему 21 год. Служил в Твери в военно-воздушных войсках. На 7-ом месяце службы повздорил с парнем из нового призыва, ударил его.
Спрашиваю: зачем ты это сделал?
«Хотелось показать, что я лучше. Теперь, конечно, понимаю, что был не прав, но уже ничего не исправить».
За синяк сослуживцу Егор отбудет в дисбате 8 месяцев. Не знаю, искренне или нет, но говорит, что условия нормальные, мало чем отличаются от армии, «только за нами следят серьезно». 
«Здесь я стал спокойнее. Понял, что причинять боль нельзя. И тем более это не стоит того, чтобы терять 8 месяцев свободы. Когда вернусь домой, мечтаю поступить в университет, учиться на психолога». 

У Сергея другая история. Он только прибыл в часть, осужден на 10 месяцев. Свою вину, вероятно, не признает, и уж точно не ожидал, что за неподчинение приказам будет наказан. А зря… 

Выписка из приговора (фото ниже):

«Около 23 часов 4 января 2011 года рядовой Григорьев будучи дневальным по подразделению … в казарме не имея уважительных причин и действуя умышленно, уклоняясь от исполнения ряда обязанностей воинской службы и желая создать себе облегченные условия для ее прохождения,… открыто и демонстративно отказался выполнить устный приказ дежурного по данной воинской части об уборке закрепленных за дневальным по роте помещений казармы…»

Ну и еще много историй можно было бы рассказать, но все они похожи: неисполнение приказов, самовольное оставление части, не вернулся с увольнения, избил сослуживца… Их действительно жаль, но потом понимаешь: находятся они в дисбате за дело, и прав тот командир части, который не покрывает неуставные отношения среди солдат. 

Число отбывающих наказание в дисбате не растет: сейчас там находятся 200 человек (для сравнения в 2004 году было более 700). Это радует=) 

Чем занимаются солдаты в дисбате?

Дисбат — это прежде всего дисциплина. Распорядок дня таков: 

6.30 — подъем
6.40 — контрольное построение на плацу
50 минут зарядки
Затем утренний туалет, заправка постели
8.20 — завтрак 
9.00 — построение, поднятие флага
9.10 — 13.50 — учебные занятия для лиц, находящихся в карантине (тех, кто здесь не более 2-х недель)
Остальные в это время занимаются общественно-полезным трудом, работают в железо-бетонном цеху (фото будут ниже)
14.00 — обед. Затем личное время.
16.00 — контрольное построение
до 17.50 — занятия и общественно-полезный труд
18.00 — 18.50 — те, кто находится в карантине ежедневно проходят медосмотр на наличие синяков и следов от побоев (по словам начальства части, это нонсенс в дисбате, но таковы правила)
19.20 — 19.50 — ужин
Затем личное время
21.50 — построение и вечерняя прогулка (20 минут)

Работа в железо-бетонном цеху. Выручка от проданной продукции поступает на счет части. Работа ОЧЕНЬ нелегкая, но воспитание бойцов возможно исключительно через труд, и никак иначе. Приходится трудиться. 

А это занятия по строевой подготовке. Тоже тяжело идут, несколько часов на солнцепеке, в тяжелых сапогах, но таковы правила. 

42% отбывающих наказание в дисбате — «горячая кровь» (как их называют в части), выходцы с Северного Кавказа. Если в своей части на компромиссы не шли, то в дисбате быстро научат «дипломатичным» отношениям. Для мусульман существует отдельная молельная комната, 1 раз в день часть посещает имам. Фото нет, потому как женщин к комнате не допустили. 

Зато есть фото нашего православного храма, который несколько лет своими руками строили военнослужащие и осужденные дисбата. И мы попали на службу — батюшка простым и понятный языком пересказывал ребятам библию, даже мы заслушались. 

А это обед:

Кормят неплохо. Суп, гречка с курицей, овощной салат, морс. И.о. командира части дал слово, что это не показуха и такое питание у ребят каждый день. 

 «Пойдемте смотреть наших пуделей и болонок» сказали нам, и мы пошли. Милые песики))

Стоять пришлось  в стороне, потому как ну очень меня смущала эта огромная псина, сотрясающая решетку и душераздирающе воющая, а особенно смущал солдат, который рукой держал шатающийся замок на двери вольера. Потом нам рассказали, что 3 года назад осужденный пытался сбежать. Задержали его именно собаки. 16 укусов + перекрестный огонь по ногам от охраны. Больше сбегать никто не пытался. 

Показательные выступления

Итоги таковы

Многого я не успела спросить, время было очень ограничено, например, как служится в части роте охраны (это обычные призывники). 

Тем же, кто попал сюда не случайно, а за дело, тяжело не столько физически, сколько морально. Колючая проволока, 2 системы охраны, ночью территорию также охраняют собаки. Каждые два часа — построение и проверка состава. Сроки немаленькие — от 3х месяцев до 2х лет. По истечению срока парень отправляется дослуживать  армию, только уже в другую часть. Встречи с родственниками разрешены (4 раза в год), но только с самыми близкими — родителями, братьями, сестрами и женами. Разрешена также 1 посылка в месяц, но перечень предметов строго ограничен. 

Но не было бы таких частей (а дисбатов у нас сейчас два — в Мулино и в Чите), многие пошли бы отбывать срок за решетку. 

Вывод: служишь — относись к армии серьезно. Уважай правила и сослуживцев. Хоть в дисбате никаких ужасов я не увидела, но попадать туда не советую. 

В своем прошлом отчете я уже рассказывал о посещении расформированного дисциплинарного батальона — http://iilane1.livejournal.com/3032.html. Территория части очень большая и прошлый раз мы исследовали ее не полностью. Сегодня настало время восполнить этот пробел.

40-й отдельный дисциплинарный батальон СибВО имел плохую репутацию и славился очень жестоким обращением с заключенными. Осужденные солдаты готовы были заниматься членовредительством — глотали гвозди, пружины от кроватей, стекло и обрезки бритв, что бы только выбраться от туда и попасть в госпиталь. Некоторые даже шли на совершение преступлений только ради того, что бы получить срок, который можно было бы отбывать в обычной тюрьме. Несмотря на это военное командование не спешило с закрытием части, т.к. это был единственный дисциплинарный батальон от Урала до Дальнего Востока. Последней точкой в судьбе батальона стал расстрел начальника караула солдатом-срочником — вскоре после этого Новосибирский дисбат был расформирован.

Итак, первое здание куда мы зайдем сегодня — это штаб части и казарма роты охраны. Штаб представляет из себя 3-х этажное здание с большим количеством кабинетов:

Следующая группа сооружений — это помещение караульной службы и гаупвахта:

Гаупвахта снаружи не выглядит как-то устрашающе:

Но оказавшись внутри понимаешь, что провести 30 суток (это максимальный срок содержания на гаупвахте) в этих мрачных камерах сможет далеко не каждый:

Двери камер такие узкие, что даже с моей комплекцией приходится поворачиваться боком, что бы пройти внутрь. Обратите внимание — на каждой двери остались «концевики»:

Есть очень маленькие камеры, размером 1,5м на 2м — при этом в них нет даже окон (электрического освещения в камерах так же нет). Из «мебели» присутствует только железный стол и железная табуретка. С какой целью сделано так, что сидя на табуретке невозможно дотянуться до стола — мне, например, не понятно:

Есть камеры немного побольше, в которых есть даже окно. Хотя назвать окном маленькую дырочку под потолком можно с большой натяжкой. Учитывая, что это самое окно не имеет стекла (это просто дырка в стене забранная решеткой), то можно представить как себя чувствовали заключенные в этих камерах во время сильных морозов. Пронизывающий холодный ветер из этой дырки, каменный мешок, железный стол и стул — настоящий курорт…

Туалет один на все камеры:

В карцере так же имеется зона для прогулок:

Что бы заключенным не было скучно их равлекали Дина, Велес, Карат и еще два десятка очень игривых и добрых сторожевых пса:

Подходя к вольерам для собак мы тешили себя надеждой, что военные никого там не забыли:

Выйдя из гаупвахты мы пошли в сторону казарм для заключенных. За одной из казарм мы обнаружили припрятанный самодельный нож:

Возможно кто-то хотел использовать этот нож для побега. А то что побеги из части были — это видно по схеме, вывешенной в учебном классе караульной службы (здесь указаны направления побегов с датами их совершения). Причем меня поразило, что несмотря на два периметра охраны заключенные сбегали от туда регулярно, иногда по нескольку раз в год:

В дисбате несколько казарм для заключенных — это 3-х этажные здания, примерно одинаковой планировки:

Комната отдыха:

Склад обмундирования:

Умывальники:

Туалеты:

В отдельно стоящем здании имеется спортивный зал:

Осмотрев большую часть сооружений мы направились на выход, заглянув по пути в котельную:

Ну вот и все. В принципе за два похода была осмотрена большая часть сооружений этой части, если что-то там и осталось, то это уже не представляет большого интереса. Спасибо за внимание!