Рассказы про учебу в военном училище

Фото: petuchovvalery.blogspot.com

Слонятина

На мандатной комиссии с двойкой по физкультуре и тремя тройками по предметам на вопрос, хочешь ли ты учиться в военном училище, я ответил твёрдым «да». Накануне, после того как все узнали о результатах своего поступления, возникла стихийная пьянка. Многие, пользуясь тем, что в училище их всё равно обреют наголо, делали себе ирокезы и расхаживали в них по лагерю весьма, что называется, подшофе.

С этого года в училище связи брали увеличенный набор, так как в войсках шло просто повальное увольнение, и офицеров не хватало. Из-за такого количества нас назвали «китайской» ротой. Номер нашей роты был – пятнадцать. Позже нас именовали «пятнашкой». Сутки нас одевали и обували. Группа номер пять, в которую я попал, носила негласное название «ботанической», тогда как первая группа стала «спортивной», остальные три группы не назывались никак, только по номеру: вторая, третья, и четвёртая.

Название подчёркивало то, что в первую – взяли всех, кто сдал физподготовку на отлично, а в пятую группу – тех, у кого средний балл аттестата был не ниже 4,5. В принципе, так это и длилось все пять лет. Мы – боролись за оценки, «спортсмены» – за спортивный престиж училища. И, как сказал один наш преподаватель, цитируя греческую пословицу: «В здоровом теле – здоровый дух, – тут он делал паузу, горестно вздыхал и добавлял оставшуюся часть этой поговорки, – большая редкость».

Сапоги и форму я получил уже около двух часов ночи. Спать не хотелось, в казарме ужасно воняло новыми кирзовыми сапогами, новенькой формой и пока ещё чистыми портянками, наматывать которые умели единицы. «Слонятиной», как говорили старшие курсы, воняло у нас, если уж по-простому.

Бикус

Но военное училище – это не институт. Через пару недель начали завозить картошку на зиму, и её надо было разгружать.

А кто это должен делать?

Конечно, первокурсники!

И вот сразу после занятий и часа самоподготовки нас гнали разгружать фуры с картошкой. Накидавшись мешков, ужасно хотелось жрать. Это постоянное чувство голода регулярно преследовало меня почти весь год. Организму было наплевать, что живот был полон. Он требовал запасаться едой впрок. Я сначала не мог есть погано приготовленную пищу, но голод не тётка, и постепенно я привык, уже сметая всё, чем кормили нас в столовой.

Единственным исключением, как для меня, так и для всех остальных, был бикус. Жуткое варево, придуманное неизвестным тыловиком. Варёная капуста с редкими картофелинами. Ещё было хорошо, если в большом наряде по столовой дежурили первый или второй курс. Начиная с третьего, царило полное раздолбайство. И картошка часто плавала в котелке, очищенная если не наполовину, то частично.

Поэтому иногда есть можно было только хлеб, чай и жалкий кусок масла. Курсантских денег хватало только на то, чтобы купить примерно десять пирожных, называемых у нас «конденсаторами» по причине специфической формы. Два песочных диска, а между ними слой варенья.

Пищевой шок

Помимо занятий и работ, на нас обрушились со всей силой наряды. Четыре часа на сон за сутки, из которых ты спишь от силы три, изрядно подкашивали юные организмы. И после голода сразу шло чувство недосыпа. Спали везде и всегда: до слюней на столе и внезапно падающих тел со скамеек.

До сих пор помню изречение какого-то умника, нацарапанное на столе в аудитории, которое гласило: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!» И этому почти всегда было подтверждение.

В группу попали подчас абсолютно разные люди, большинство из которых были детьми военных, особенно много было почему-то из семей ракетчиков и лётчиков. Многие были местными, а уж приезжие делились на тех, кто приехал из военных гарнизонов и из обычных городов и сёл.

Помню, как некоторые были в шоке, увидев растущие на улицах грецкие орехи и абрикосы. Пищевой шок, так бы я это назвал. Они специально рвались в увольнение, чтобы пройтись по частному сектору и обнести там всё съедобное. Многие из них не видели ни разу в жизни даже тутовника.

Привыкание всем далось нелегко. Форма висела мешком (выдавали тогда коричневую или песчаного цвета «афганку»). Кирзовые сапоги жутко натирали ноги, портянки не желали наматываться, как следует, и то и дело сползали, набивая на ногах ужасные мозоли.

Первый месяц все более-менее держались, пребывая в прострации, а затем многие пожелали отчислиться. Особенно те, кому ещё не было 17 лет. Остальные желали проучиться два года и благополучно уволиться, формально отслужив армию. И таких было в последующем до половины курса.

Комоды

Отдельной категорией у нас проходили «ВС», так они себя называли. Это были те, кто поступил из солдат. Были среди них разные люди, кто успел отслужить полгода, а кто и год и больше. Идейных среди них было – единицы. Но истории они рассказывали поистине ужасные. Уже будучи лейтенантом, я получил многим из них подтверждения из рассказов замполитов.

Да и потом, встречаясь с пацанами, с которыми учился в радиошколе ДОСААФ до поступления в училище, я ничего хорошего не слышал. Неуставняк просто зашкаливал, и мало было частей, где он принимал безобидные формы. Особенно было плохо то, что мой призыв был первым призывом, который служил полтора года, а не два, как до этого.

Вот двухгодичники и вымещали свою злобу на них, не давая спать, нормально есть, и постоянно загружая разными работами, и это хорошо, что без избиений. Всё это нам рассказывали эти самые вээсы. Многие из них стали командирами отделений и учебных групп.

Как сейчас помню, как курсанты нашего первого факультета вывесили от руки написанное объявление на чайной:

«В чайную завезли комодов, продажа будет завтра».

Комоды – это командиры отделений.

Жаль, всего уже не вспомню.

По воскресеньям и субботам в клубе крутили фильмы, в основном старые. Туда обычно ходили спать или без палева жрать переданное родственниками. Но иногда можно было и посмотреть. Всё же какое-то развлечение.

На дверях тоже вешали курсантский юмор с названиями фильмов, передразнивая миниафишу. Например, «Сухая тряпка на дне моря» – фантастика, или «Подводная лодка в степях Украины» – исторический боевик. «Бестолковый всадник» – вестерн. Ну и так далее.

Казарменный юмор тоже имел место быть.

Совершенно было нормально пришить трусы к матрасу и сшить вместе сапоги, некоторые особенно жёсткие – прибивали сапоги к полу гвоздями. Мне тоже досталось пару раз быть пришитым, но я не любил такой юмор, и от меня отстали.

Сява

Был у нас один ВС, которого все звали Сявой или гоблином, потому что он своими повадками напоминал всем Подлизу из мультфильма про Мишек Гамми. Тот вечно говорил «мой герцог», а у этого Сявы в друзьях был командир группы, который был уважаемым в нашей среде.

Кстати, «Мишки Гамми» шли вечером в воскресенье, и вся толпа заранее предупреждала дневального, чтобы он не пропустил начало, и весь курс сразу же сбегался на «взлётку» перед телевизором, и воцарялась тишина. Все смотрели мультфильм.

Когда наш курс запаздывал с ужина, то вся толпа неслась по лестнице, содрогая всё здание. Ведь неслось не меньше сотни здоровых парней. Второй курс удивлялся, а для нас это было нормально.

Так вот, этого Сяву не любили за его наглость, хотя впоследствии он оказался неплохим парнем. Но его постоянно подтрунивали и прикалывались над ним, мстя. Один раз ночью, когда он крепко спал, а парень, что спал на втором ярусе, был в наряде, его вместе с кроватью перебазировали в туалет, так и оставив её там.

Сява проснулся глубокой ночью, от журчания воды смываемой ночным посетителем в одном из туалетов.

– А? Что? Где я?

Он выскочил из туалета.

– Дневальный, кто меня притащил в туалет?

Тот стал ржать, хватаясь за живот и ничего не говоря ему. Тогда, громко матерясь, Сява подхватил кровать и потащил её обратно в расположение. На следующий раз один из курсантов моей группы придумал более изощрённое издевательство.

Он нашёл много муравьёв и вместе с землею засунул в пакет из-под молока, завязал его и забросил на антресоль. Всем объяснил, что нужно подождать несколько дней, чтобы муравьи проголодались и были злые.

И вот на четвёртый день он обнаружил, что муравьи прогрызли дырку в пакете.

– Пора! – предупредил он всех. И когда Сява, как избранный, пошёл после отбоя в туалет, ему в кровать выпустили всех муравьёв, они обрадовались и стали исследовать Сявину постель. Свет был выключен, и их видно не было.

Вернулся довольный Сява и, проорав обычную свою пургу про сильных вээсов, лег в кровать. Все замерли, подхихикивая под одеялами. Пять минут всё было спокойно, десять, а потом Сява забеспокоился.

– Да что за хрень?

Он встал и, ругаясь, стал очищать простыню, как он думал, от песка. Все молчали, сдержано хихикая. Сява снова лёг и опять не смог заснуть. Ругаясь ещё громче, он вновь стал чистить кровать и еще раз лёг.

Когда он в очередной раз встал, кто-то не выдержал и стал смеяться во весь голос, вслед за ним заржали и все остальные. Тут он сообразил, что что-то не так, подскочил к выключателю, зажёг свет и увидел, что в его кровати ползает целая куча средних размеров муравьёв.

– Кто? – взревел он.

От этого шума проснулись курсанты из других групп, узнав, в чём дело, они тоже стали смеяться. Все уже валялись на полу, смеясь до коликов в животе.

Сява плюнул и, матерясь, стал стряхивать муравьёв с кровати и потом уже лёг.

Следующий прикол был столь же изощрённым, как и предыдущий. Так как Сява имел кликуху Гоблин, то ему в тумбочку подбросили мелких лягушат, положив их возле открытой мыльницы.

Лягушат мы нашли в открытом бассейне, где никто и никогда не купался, а вода скапливалась там после дождей, но и жабы там тоже были. Вот Сява сунул руку вечером в тумбочку и нащупал там лягушат, оказалось, что он их не любит. Но что уж тут поделать. Опять дикий ржач.

Были и другие шутки.

Потолок падает

Вроде такой, что ночью тебя будили и, опуская растянутую простыню на тебя, орали, что потолок падает. Или будили и просили ключ от танка, и некоторые спросонья действительно его искали в тумбочке.

Самым интересным был прикол, когда спящему вкладывали в руку мокрое мыло и будили. Все сразу вспоминали Сяву и отбрасывали его.

Были и более жестокие шутки.

Была у нас плоская, как солдатская подушка, гиря и размерами чуть меньше её. Вот однажды её подсунули в подушку одному странному парню, который прятал грязные носки под подушку, боясь, что их у него украдут.

Кражи на курсе были, но не грязных носков, естественно. Вот двое из другой группы и решили его проучить, зная его манеру с размаху опускать голову на подушку. Киша, так его называли, лёг спать и с размаху опустил голову, ударившись ею о спрятанную гирю. Удар был не сильным, но болезненным. Больше он свои носки под подушку не прятал.

Были приколы и выше уровнем, когда с соседнего курса звонили и, представляясь дежурным по училищу, требовали принести им гири или двухъярусную кровать. Верили и тащили, а потом сами смеялись. Особенно этим страдал радиофакультет.

Вообще, факультетов было три, первый – радио, где царил устав днём и беспредел ночью.

Второй – проводников, где собрались самые блатные и по факту самые пофигисты. Там можно было заработать денег за праздничный наряд, заступив за желающего в увольнение.

И мой родной, третий.

Мы были заявлены, как специалисты широкого профиля, и учили нас всему: и радио, и проводной связи, и АСУ, и прочим ответвлениям связи. Нас всегда называли китайцами за нашу многочисленность. И были мы аккурат посередке между первым и вторым по своему менталитету.

Да я никогда и не жалел, что окончил своё училище, как бы мне не было тяжело.

Армию я не любил, но это не значит, что я ничего не делал для неё, наоборот, я всегда пытался облегчить участь тех, кто туда пошёл не по своей воле.

Часть моей истории я уже опубликовал на другом ресурсе, и потому она не вошла в эту статью.

Самым тяжелым во время учебы были экзамены. Помучившись на первом курсе, ко второму мы уже выработали стратегию их успешной, коллективной сдачи.

Обычно план заключался в следующем: каждый готовил подробную шпаргалку на один билет. Перед экзаменом они собирались до кучи и раскладывались по номерам. На экзамен входили по очереди, громко называли номер билета преподавателю и садились готовиться. Номер билета был слышен за дверью. Его находили и вручали готовившемуся войти. Таким образом, следующий курсант, прибывший на экзамен, нёс шпаргалку предыдущему и… далее по кругу. Последним и предпоследнем шел отличник. Кстати, метод ещё не запатентован…

Система почти никогда не давала сбоя, но, к сожалению, была пригодна только для гуманитарных предметов. Случались, конечно, и казусы с нестыковками. Во время сдачи философии, для Толи с третьего отделения, принесли шпору.

Толя был большой, мощный, решительный, но не совсем начитанный. Когда он принялся отвечать, то вскользь упомянул об эволюционной теории Юарвина. Преподаватель, было задремавший, вышел из комы и несколько оживился. Он с надеждой спросил:

– Чьей, просите, эволюционной теории?

Толя сделал вид, что на секунду задумался и уверенно ответил:

– Юарвина!

Преподаватель аж просветлел взором!

– ??? Вы уверены!?

– Да!

Препод долго сидел охватив голову двумя руками, периодически ей мотыляя, а затем «попросил» Толю с экзамена. Оказалось, теория была не Юарвина, а… Дарвина. Толя неправильно буковку «Д» в шпаргалке прочитал. Был скандал. Толик долго гонялся по коридорам за маленьким Лёхой, который писал шпору. Чем там у них кончилось, не помню. Судя по тому, что Лёха учился и дальше, Толик его так и не догнал. В дальнейшем, Толю периодически звали Юарвином, хоть это и было опасно для здоровья.
Про Дарвина Толя конечно же слышал, но в шпоре было четко написано Юарвин и он решил, что это какой-то друг-соратник Дарвина, который прошел мимо него на занятиях незамеченным.

Кстати, прозвища были практически у всех. Они отличались разнообразием. Командира взвода звали «Нониус». Почему никто не знал. Кстати, нониус это не набор букв, у артиллеристов это двигающаяся шкала с рисками на угломерной шкале ПУО (пульта управления огнем).  Сашу – «Шурик», Диму – «Батон» (часто на зарядке за батонами бегал), были у нас еще и «Якорь», Голуб – «Птица» и т. п. У меня постоянной не было. То Тоха, то Путя, то Утятин (преподаватели так частенько ненароком обзывали), то Пу-тя-тин (с китайским распевом) или Антонио.

Совсем не долго, после мультика про Ивана дурака и царевну Путятишну – Путятишна. Я на свои погоняла не обижался, поэтому подобрать самую достойную и обидную, так и не смогли. Сильнее всех реагировал на свое прозвище Валера с нашего отделения. Борясь с юмористами, он нередко вступал в отчаянные драки, но не помогало. С моей лёгкой руки, с первого курса его звали «Блюхер». Почему? А у него на холоде лицо быстро синело. Но при всем этом я очень его уважаю и за него готов  и в огонь и в воду. Стопудово. Кстати, «потерялся» Валера Шалимов давно уже. Практически с выпуска никто о нем ничего не знает (по крайней мере из тех с кем я встречался). Он из Воронежа, может там надо искать. Если кто-то что-то слышал, буду рад.

Кроссы в училище мы обычно бегали перед увольнениями. Пробежал прямо в парадке и вперед, сразу к любимой… ни о каком помыться и речи не было, т.к. задержишься в умывальнике (душевые в училище тогда были не предусмотрены, ходили в баню), нарвешься на какого даже самого завалящего начальника… и плакало увольнение.

А вообще после работы или кроссов мылись холодной водой и зимой и летом прямо в умывальнике, обливаясь водой. Горячая вода в кране была редко.

Кроссы бегали прямо по набережной от Московского проспекта, а зарядка утром по Московскому. Мимо Военмеха, Троицкого собора… и квадраты кварталов до набережной, ни срезать, ни сократить…

Да! Что важно Если результат кросса был посредственным, увольнения лишался автоматически… терпеть не мог эти кроссы))))

Взвод в Луге перед памятником 600 летия отечественной артиллерии.

Про полигоны писать можно много. Луга, Красные струги… мать их так )))) летом мошка, да такая, что ходишь в противогазе с удовольствием и снимаешь его только «для поесть».

По выходным спортивные праздники — кросс на время или в лучшем случае перетягивание канатов )))

Зимой дубак, как в Сибири, вечный ветер в морду. Причем то что «в морду», начинается всегда, как только выходишь на улицу…

Валера Шалимов хулиганит…

Я вылезаю из ПРП (подвижный разведывательный пункт на базе БМП).

Зима в Луге это не сахар )))) Обед и ведение огня.

Установка ограничителей для стрельбы, что бы случайно наводчик по населенному пункту не выстрелил. Этакие ворота для ствола.

Луга. Гора «Фугасная». Расчет Кости Строкатова.

Стрельба из РПГ (ручной гранатомет).

Преподаватель подполковник Оленев. К сожалению, он застрелился из охотничьего ружья. Говорили, что жена от него ушла…

Наш взвод на привале. Слева стоит Виктор Кузнецов. Трагически умер в Германии. Во время кросса остановилось сердце. Есть и другие кого уже нет… есть и те кто погиб.

Командир взвода капитан Яковлев (Нониус) и 22 взвод в Луге перед стрельбой на МАП.

Обед в столовой сразу после учений. Почти неделя в лесу зимой в палатке, потому и грязные такие, словно оборванцы. Да и холодно всегда было в столовой в Луге.

Помню один раз стояли зимой в отцеплении. Это когда другие стреляют, а ты стоишь на дороге и следишь что бы никто не проехал из гражданских. Выкинули нас на перекрестке и забыли на 3 дня. Еда кончилась, быстро ))) зима. Паек конечно был на 3 суток, но закончился за 1 день, т.к. хлеб обещали привозить ежедневно. И еду значит. Пришлось поголодать )))

Далее видео найденное в Ютуб с песнями училищного ансамбля. Я даже играл на одной репетиции этого ансамбля, так умею играть на фортепиано, но дальше этого дело не пошло ))) Видео современное, а вот звуковая дорожка родная… самая знаменитая и «народная песня начинается с 3.54…

Продолжение под ссылкой ниже, все записи —

Мемуары об учебе в ЛВАКУ

Учеба в ЛВАКУ. На правах мемуаров курсантской жизни

В определенный период жизни приходят воспоминания о юности. Было в ней много хорошего, веселого, но была и грусть. Решил изложить все в небольшом опусе, тем более обещал это сделать своему другу, а обещания – дело святое – их выполнять надо всегда!) 

  Часть 1. Абитура и КМБ

Сколько себя помню (а помню как бы не с двухлетнего возраста), всегда хотел стать военным летчиком. Других желаний в выборе профессии не было, как ни банально это звучит, от слова совсем. В результате, при прохождении комиссии в военкомате в 10-м классе, для определения готовности к военной службе по состоянию здоровья, сразу объявил о своем желании поступать в военное училище. Месяца три прошли в ожидании вызова на медкомиссию в областной военкомат. Каково же было наше удивление, когда мне с моим одноклассником сразу пришли вызовы в училище для поступления. Впоследствии оказалось, что заместитель военкома договорился с областным военкоматом и наши документы, минуя ВЛК в Донецке, сразу направили в Харьковское высшее военное училище летчиков им. Дважды Героя Советского Союза С.И. Грицевца.

Отгуляв выпускной в школе, встретив рассвет в полубессознательном состоянии, на следующее утро мы с другом вылетели самолетом из Донецка в Харьков. Сразу поехали к моей родной сестре — студентке ХАИ (у неё как раз был день рождения). Остались там ночевать и наутро, все в красных пятнах от укусов клопов, прошли через КПП училища, полные романтизма и приятных грез!Представлялось, что нас сразу начнут обучать летному делу, но впереди было еще много чего неожиданного…

Вначале нужно было пройти врачебно-летную комиссию (ВЛК), профессиональный отбор (не ниже 3-й группы) и сдать вступительные экзамены. Самые яркие впечатления от этого —постоянно хотелось кушать и волнение перед проф осмотром. За здоровье и экзамены не волновался — был полностью уверен.

Расскажу подробнее о профессиональном осмотре. Он заключался в определении возможности кандидата быстро принимать решения, действовать в экстремальной ситуации, памяти, оценке обстановки. Давалась таблица с выделенными красным и черным цветами четными и нечетными числами от 1 до 50, расположенными вразброс. На время нужно было назвать сначала по порядку от 1 до 50, показывая цифры указкой, потом нечетные по возрастанию с четными по убыванию (1-50, 3—48, 5 — 46 и т. д.). После этого давался лист формата А4 с нарисованными часами и компасами. Причем цифры и стороны света были проставлены в произвольном порядке (например, на месте 3 стояла 8, на месте В (востока) ЮЗ (юго-запад).

На каждое задание давалась минута и надо было, не вращая лист, максимальное количество из 50 схем правильно назвать время и куда указывает компас. Еще одним заданием было провести светящуюся точку по синусоиде на стене, сидя в имитации кресла самолета. Вначале просто, а потом давался небольшой электрический разряд на манжету, закрепленную на левой руке. Смешно вспомнить, как стараюсь вести точку прицела, а левая рука произвольно дергается на уровне плеча). Если все нормально проходил, то допускался к вступительным экзаменам: математика устно и письменно, физика устно и сочинение по русскому языку.

Сдал все нормально,кроме математики письменно — решил задание за 15 минут и стал помогать другу и еще одному товарищу решить их варианты, в результате чего был изгнан из аудитории. Спасло то, что проф осмотр прошел по первой группе и приемная комиссия сказала поставить 4-ку (вместо заслуженной пятерки и по факту поставленной преподавателем 2-ки). Однокласснику влепили пару, но у него тоже была 1-я группа и уговаривали пересдать экзамен, однако его замучила любовь и, бросив всё, он уехал домой.

Оставалось ждать, когда все 10 потоков поступающих сдадут всё и будет приказ о зачислении. Между ничегонеделанием играли в футбол, катались на лопингах, ремонтировали казарму, бегали в самоволку…      

В итоге из 5000 кандидатов осталось 327 человек, предварительно зачисленных в училище, и с 01 июля начался курс молодого бойца (КМБ).

  КМБ

С началом курса молодого бойца исчезли все иллюзии о том, что в летном училище из нас будут готовить только летчиков, а «Юность в сапогах» пройдет стороной. Форму выдали как у солдат (качество материала), сапоги кирзовые, научили как наматывать портянки, пришивать белые воротнички и т. д. и т. п. Целыми днями зубрили Устав воинской службы, Устав караульной службы, на жаре по 6-8 часов «тянули ножку» на плацу, занимаясь строевой подготовкой.

Кроме этого были наряды по роте, по столовой. все разгрузки на складах, уборка помещений и территории училища, копание траншеи под новую линию центрального отопления (ямка 2 м шириной, 3 м глубиной и длиной метров 200 — зачем нужен экскаватор, если есть курсанты). А еще в качестве бесплатной рабсилы нас привлекали на уборку яблок и овощей в ближайших колхозах, работах на консервных и прочих заводах.

Перед началом КМБ всех постригли налысо -вроде и как по желанию, но традиции нарушать осмеливались единицы — те кто пришел в училище из армии и мой сокурсник и товарищ по училищу, большой оригинал с подпольной кличкой Киндер (напишу о нем в отдельной главе — он того стоит). Единственная отдушина была в занятиях по парашютной подготовке — перед официальным зачислением с принятием присяги нужно обязательно было сделать два  парашютных прыжка, кто боялся — отправлялся домой.

Три недели пролетели незаметно с одной мыслью — как бы выспаться и не свалиться от физической нагрузки! Но скучать не приходилось)

Перед самыми парашютными прыжками приехал Славик из Молдавии. Мы с ним сдружились во время экзаменов. Экзамены и проф осмотр он провалил и отправился домой под Кишинев. По пути остановился у друзей при ликеро-водочном заводе и завис там на пару недель.

Когда приехал домой (а его мама заведовала Домом рыбака, обслуживающего ЦК Коммунистической партии Молдавии и высокопоставленных гостей республики), увидел около дома Волгу с висящим генеральским кителем, на котором красовались три Золотых звезды Героя Советского Союза. Таких людей в СССР было двое — Покрышкин и Кожедуб.

Войдя в дом, Славик увидел Кожедуба. Дальше следуют такой разговор:

Мама спрашивает: «Ну что, сынок, не поступил?»

— Нет;

— А куда поступал? — Это Кожедуб.

— В летное училище, которое Вы заканчивали. Харьковское летное, раньше Чугуевское.

Кожедуб наливает литровую кружку вина и говорит:

— Пей!

После того как Славик выпил залпом, Иван Никитович сказал:

— Не переживай, считай что ты уже поступил!

В итоге Славик был зачислен в училище по личной просьбе Кожедуба!

В конце августа нас отвезли на аэродром под Харьковом, надели парашюты, посадили в кукурузник Ан-2 и «расплескалась синева…». Если честно, в первый раз страшно было не прыгнуть и соответственно быть отчисленным из училища. Поэтому выскакивали почти все! А кто боялся, к тому применялся мотиватор в качестве пинка инструктора по выпуску в мягкое место!.

Второй прыжок в этот же день уже выполнялся на адреналине и с чувством эйфории от полета с парашютом. А за первые прыжки торжественно вручили значки парашютиста и выплатили по 5 рублей.

Так незаметно и наступил День присяги, которую я принял в 16 лет за месяц до семнадцатилетия — 1 сентября 1984 года.

Продолжение следует…

Записки курсанта -2

1- курс

Со второго сентября начались будни курсантской службы: ранний подъем, физзарядка с голым торсом по любой погоде, занятия по всем дисциплинам, строевая подготовка, самоподготовка и т. д. В течение полугода каждое утро начиналось на плацу физзарядкой, причем в репродукторе постоянно звучали 2 песни М. Муромова. С тех пор «Яблоки на снегу» настолько врезались в память, что до сих пор ночью разбуди — спою без запинки.

Волосы постепенно стали у всех отрастать и, чтобы не тратить в парикмахерской деньги, скинулись на машинку ручную и умельцы нас стригли. Так как, согласно поговорке, «Листья падают только на 1 курсе», то все наряды, караулы на складах и на Знамени училища были наши. В столовой картошки приходилось чистить гору, а если учесть, что после полетов возвращались курсанты 2-4 курсов, то эта гора только увеличивалась.

Предметы разделялись на «любимые» и обычные. К любимым относились все, что непосредственно касалось будущей профессии — аэродинамика, конструкция самолета и двигателя, самолетовождение, метеорология и т. д. К нелюбимым — все стандартные предметы 1 курса любого ВУЗа (высшая математика, физика, ин.яз ). хотя и тут случались исключения. Так по сопромату и теоретической механике преподаватель был от Бога. Сам по себе предмет скучный, но он умел преподать так, что на пары к нему бежали в предвкушении хорошего настроения. Каждые 15-20 минут лекции он рассказывал анекдот — ржали практически все. Многие помню до сих пор. Вот один из:

«В Англии болельщики идут на Уэмбли — финал Кубка по футболу. Все разукрашены, в форме команд, с шарфами и т. д. Навстречу похоронная процессия. Один из компании остановился перед дорогой, снял шляпу и минуту стоял склонив голову. Друзья ему — Джон, мы не знали, что ты джентльмен до такой степени… — Ну что поделаешь, все таки 40 лет вместе и она была хорошей женой.»

Училище наше выделялось из 6 военных училищ Харькова тем, что мы носили брюки клеш (не менее 27 см) и фуражки на заказ. Стипендия была маленькой и пришлось брать деньги у родителей, чтобы соответствовать высокому званию курсанта ХВВАУЛ. Когда на госэкзамены перед выпуском возвратился 4-й курс, они распродавали свои клеша по червонцу, наколенный планшет летчика по 1-3 рубля и разную другую ненужную мелочевку, а мы будучи зелеными птенцами, как сороки скупали весь этот хлам. Правда перед выпуском сами торговали подобным. Но то такое… Размеров хватало не на всех, да и за четыре года состояние было не ахти, поэтому многие шили клеш на заказ в ателье при училище — 30 руб вместе с материалом и через 2 недели в увольнение щеголяли в новых брюках, подметая листву 30 см клешами. Конечно это было не по Уставу, но традиции не нарушались и все закрывали глаза, включая городскую комендатуру. Фуражки заказывали в Одессе, телефон мастера передавался от курса к курсу. Высылали переводом ему 25 рублей и через месяц приходила посылка.

Случилось со мною маленькое приключение — играя в футбол стер ногу выше колена и пришлось пару недель лежать в лазарете. Научился там играть в преферанс, отоспался. Но перед самой выпиской у меня украли сапоги и пришлось еще 3 дня проваляться, пока со склада не выдали новые. Дома до сих пор хранится письмо — жена нашла недавно, смеялась минут 15. «Все хорошо, абсолютно здоров, жду посылку, а еще у меня украли сапоги в лазарете….»

Перед самым Новым годом по всему СССР объявили учения и мы с оружием рассредоточились по периметру училища на трое суток. Вырыли себе землянки, топили подобие буржуек, ели сухпаёк. Три раза в день приносили в термосах горячий чай. На второй день меня вызвали срочно на КПП. Оказалось, приехали родители на машине и мне минут 10 разрешили с ними пообщаться. Надавали мне гостинцев, но однокашники до сих пор вспоминают какой вкусной была литровая фляга самогона с домашними котлетами и маринованными огурцами! В землянке, на морозе так все пригодилось и вкуснее этого ничего не было!

Стали отпускать в увольнение. Перед Старым Новым годом идем к КПП и слышим разговор второкурсников — может «минусов» с собой возьмем? (Минуса — курсанты первокурсники, так как на рукаве была только одна полоска — количество курсов). Оказалось, что пятерых их сокурсников избили курсанты ракетчики пятого курса в количестве 20 человек. А месть подается холодной. В итоге около «Современника» сошлись стенка на стенку. Потом по всему Харькову отлавливали курсантов ХВВАУЛа (шапки только мы носили «пирожком» (в виде пилотки).

С другом выходим из метро на Советской — стоит 5 патрулей и наших человек 20. Спрашиваю — а чего Вы все стоите? В ответ — бегите пока вас не замели. Пришлось бегом выскакивать на улицу и через 4 ряда движения, перепрыгивая через машины, убегать от патрулей. Погостив у сестры вернулся на такси в училище к вечерней поверке. Оказалось, что в роте нет 25 человек (на других курсах аналогично). Командир батальона на 2-х УРАЛах ездил в комендатуру освобождать всех наших. Но история этим не закончилась.

Был в нашей роте курсант Саша, полтавский хлопец ростом под 2 метра и соответствующей фигурой с позывным Батя. Он в момент задержания патрулем, навалял капитану-ракетчику и убежал. Через неделю построили сержантов 1-2 курсов и проводили опознание. Саня стоял предпоследним в шеренге, около входа в Ленинскую комнату. Когда капитан начал всматриваться в лица, Батя тихонечко, протягивая слова, скромненько сказал командиру взвода Батищеву : «Товарищ капитан, это я его…» Тот в ответ с вопросом «Ты не мог раньше сказать?» тихонько задвинул Батю в Ленинскую комнату. Ракетчик уехал ни с чем. В первый отпуск ехал в поезде с земляком, курсантом-ракетчиком, и тот рассказывал, что правильно наваляли капитану, так как человек он весьма неприятный не только по жизни, но и по службе.

Незаметно пролетел первый семестр и в конце января, сдав экзамены и зачеты, отправились по домам в первый курсантский отпуск. На встречу выпускников пришел в форме, с парашютным значком на груди, в голубых погонах — прям Арёл! Только маленький пока.

Киндер

В первой части обещал написать о большом оригинале — сокурснике Саше. Свое подпольное имя он получил за веселость характера, детскую непосредственность в восприятии всего (от немецкого Kinder — ребенок). Хотя человек безумно талантливый — играл на всех музыкальных инструментах, сам сочинял музыку и тексты, пел, рисовал, был хорош собой.

Началось все в момент, когда все подстриглись налысо. Дело было добровольно — принудительное и Саша решил не стричься. На все уговоры он не велся. А отстаивал свою позицию. Тогда два сержанта поспорили с ним, что если они поймают его в течение дня, то стригут его под бритву. Надо было видеть эти погони. Казалось, когда его застукали в каптерке на третьем этаже в казарме, Саше деваться было не куда. Но он смог вылезти в форточку пока открывалась дверь и спуститься вниз по водосточной трубе.

Второй случай произошел после ужина в один из вечеров. До начала полетов нас кормили по солдатской норме — в основном каша /16 или /32, небольшие кусочки мяса, на ужин и завтрак добавлялось сливочное масло с чаем. Столы накрывались на 4-8 человек и из этого расчета все ставилось на стол и мы сами раскладывали себе в тарелки. Привыкшие к домашней пище, мы естественно не наедались. По солдатской традиции, если у кого-то был день рождения, имениннику отдавали масло и сахар со всего отделения, а тот уже делился по своему усмотрению.

Так вот, в один из дней передали 500 г масла и сахар одному курсанту, поздравив его. Тот стал отказываться — зачем мне так много, я не смогу все это съесть. Сашка : «Да что там есть, я за один раз все сожру практически без хлеба». В общем они поспорили на 5 рублей и вечером все отделение собралось смотреть процесс поглощения. На кусок хлеба (кирпичика) толщиной 1,5 см было намазано все полкило масла, а для стимула, с краю, была воткнута купюра синего цвета. Начал Киндер бойко, но через тройку укусов он начал понимать, что погорячился. В итоге, когда оставалось примерно 1/5 часть бутерброда, Киндера трясло, бросало в пот и на лице было страдальческое выражение. «Не могуууу боооольше…» — Прохрипел он со слезами на глазах. Все стали со смехом его подбадривать, напоминая о ценном призе: «Давай, еще немножечко, последний укус!» В конце концов Сашка проглотил все и бегом отправился в сортир пугать медвежат. Я впервые в жизни увидел зеленого человечка — в прямом смысле этого слова. С тех пор Сашка масло практически не ел.

После отпуска второй семестр был коротким — всего пару месяцев и, сдав сессию, мы отправились на полеты.

Продолжение следует…

https://cont.ws/@id132957575/1511600

Изменено 28 ноября, 2019 пользователем Вася Стекломоев

Надо же, сорок три года прошло с того лета 1972-го, когда я стал курсантом Армавирского Высшего Военного Авиационного Краснознаменного Училища Летчиков войск противовоздушной обороны…

Некоторые отрывки из дневника, который я вел до февраля 1973 года…

14 июля 1972 года. В этом году набор в училище особенный. Курсанты начинают летать
с первого курса…

19 июля 1972 года. Ну вот, прошел сегодня барокамеру, а вчера сдал физику. Барокамера проверяет поведение человека на высоте. Ничего сложного нет, просто сидишь и «сопишь в обе дырки», как выражается Вовка Карпов, который к сожалению, не сдал экзамены и уезжает домой… В таком же состоянии находится и Гришка Алуян.
Поднимают в барокамере на 5000 метров с ускорением 15 м/сек.,
затем площадка около 20-ти минут и «опускают» со скоростью 25 м/сек, т.е имитируют снижение самолета.

После сдачи экзамена по Истории КПСС — 106 к/о — 1972 год. Первый курс.

1 августа 1972 года. Ура! Я стал курсантом Армавирского высшего военного Краснознаменного училища летчиков ПВО! Свершилась моя мечта!
Сегодня была мандатная комиссия. Я, уже лысый, зашел в зал, где сидело человек десять, а то и более, офицеров. Меня поздравили с поступлением.

3 августа 1972 года. Началась наша служба-учеба. Вчера переоделись в военную форму, пришили курсантские погоны.
Сегодня уже обедали в курсантской столовой. Все одинаковые и какие-то смешные. Форма кажется великоватой и неудобной.

7 августа 1972 года. Я курсант, мама! Приходится заставлять себя не думать о доме,
заставлять себя привыкать к грохоту сапог, подчиняться начальникам — командирам — потеть, но терпеть.
Я попал во 2-ю роту, 3 взвод, 4 учебное отделение. Ребята попались неплохие. Командир взвода капитан Казаков — хороший человек.
Когда ходим в строю, моя «роба» просто промокает от пота и, высыхая, становится грубой.
Единственное, что приятно пока — это спать на одноярусной кровати, да кушать в столовой. Обслуживают официантки, сидим по 4 человека за столиком.

13 августа 1972 года. Сегодня с Толиком Милосердовым бегали в сад, т.е в самовольную отлучку. Мы поступали не правильно, но надо-же было как-то развеселиться в этом , пока таком однообразном образе жизни солдата-курсанта.

Декабрь 1972. С другом Толиком Милосердовым. Его уже нет среди нас…

20 августа 1972 года. Сегодня ездили на уборку помидоров. буквально все обожрались виноградом и арбузами. Было весело и интересно. Колхозники сказали нам большое спасибо за оказанную помощь, а при выезде из колхоза «Юбилейный» сторож даже в честь нас выстрелил из ружья дуплетом.
И обед сегодня был праздничным, ведь отмечался день авиации, по сути наш праздник!

3 взвод к-на Казакова. 1 курс 1972г.

27 августа 1972 года. «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным воином, строго хранить военную и государственную тайну……»
Да, сегодня поистине праздничный день, сегодня я поклялся на верность Родине.
Было очень торжественно. Когда мы шли строем под оркестр, чеканя шаг — волосы вставали дыбом от ощущения всего этого торжества…
Нас поздравил начальник училища, были родители местных ребят, девушки. Все смотрели на нас с восхищением, а мы, подтянутые и стройные, клялись на верность Родине и народу.
Меня вызвали первым в своей группе. Чеканя шаг я подошел к столику, где был капитан Казаков и подполковник Шарафутдинов.
И вот я читаю текст присяги.. Меня поздравили и я уже стал воином СССР.
Сейчас будет праздничный обед, затем нас отпустят в увольнение.

2 сентября, суббота, 1972 г.
Началась учеба. Занимаемся в учебном отделе. С непривычки трудновато — двухчасовые лекции порядком надоедают…
Самый трудный для меня мат.анализ — изучаем разные пределы, довольно непонятные и скучные.

8 сентября, пятница, 1972 г.
Начали принимать радиосигналы на слух. Видел, как курсанты «летают» на тренажере. Короче, хотя пока и не очень интересно учить математику и т.д., зато потом будет интересно.
Здесь у меня появились новые товарищи. Это Толик Милосердов,
Вовка Сазонов и другие. Большую часть свободного времени проводим с Толиком — мечтаем о доме, о каникулах — «свободе на две недели», как мы с ним выражаемся.

Парашютные прыжки. 1974 год

15 сентября, пятница, 1972 г.
Получил от нашего капитана Казакова 3 наряда на службу за мат.
Один уже отпахал, осталось еще два.

25 сентября, понедельник 1972 г.
В субботу после наряда наш всеми уважаемый капитан Казаков дал нам задание. Дело в том, что л.с. нашего взвода является посыльными за офицерами, которые живут в городе.
Мне досталось оповестить 10 человек, живущих в разных концах города. Два майора, остальные прапорщики и старшины. Так я и бегал два часа, пока не промок до ниточки и не истекло мое время. Два адреса я так и не нашел.
Затем, надев шинели, мы пошли смотреть фильм «Их знали только в лицо».
В воскресенье был тематический вечер, где нас посвящали в курсанты. Было очень интересно — рассказывали о профессии военного летчика. Мы с Толиком Милосердовым сидели во втором ряду, рядом с подполковником и полковником.
И тут у меня в разгар выступлений страшно заболел живот, произошло расстройство желудка — оказывается нас «хорошо» накормили в столовой квашеной капустой.
Я не знал, что делать, пока наконец понял, что еще несколько минут и просто не смогу терпеть… С помощью Толика я попросил разрешения у подполковника выйти и, потревожив несколько курсантов 2 курса выскочил из зала…
В тот день половина взвода сидела в туалете и проклинала столовую вместе с капустой…
Затем каждому из нас выделили в напарники курсантов из 2-го взвода и снова отправили по адресам. Вовка, с которым я пошел — был местным, поэтому мы быстро нашли недостающие два адреса и направились к нему. В этот день я побывал у него дома и почувствовал теплоту домашнего уюта…
Увольнение в город! Мы с Толиком тщательно искали место, где можно было-бы выпить хотя-бы пива… Не найдя — направились в парк в надежде познакомиться с девушками.
Долго у нас ничего не получалось. То мне не нравятся, то ему, то слишком неразговорчивы, то пока идем — теряем в толпе…
Так мы бродили до девяти вечера, прокатились на колесе обзора и, наконец, познакомились с двумя. Та, с которой шел я — зовут Нина.
Поговорили, проводили их до дома и бегом, к автобусу.
Нам повезло — мы не опоздали и во время прибыли в училище.
Нина обещала написать письмо.

Письма от родных и любимых — всегда радостное соббытие и всегда надежда на получение весточки…
Сангачалы. Апрель 1974г.

9 февраля 1973 г., пятница.
» До отпуска 5 дней! Всего 5 и целых пять!
Сдаем зачеты, экзамены. Осенью немного приболел — валялся в лазарете, посему трудно наверстывать, а надо!
В отпуск хочется!
Осталось 4 дня подготовки к экзамену по истории КПСС, 14-го экзамен и в этот-же день — домой!
Итак мои результаты:
Техническая механика — 3 балла.
Аэродинамика — 3 (Можно было-бы и лучше, билет я этот знал на 4, но даже спрашивать не стали — забрали листик и все… Опять, наверное повлияли мои пропуски в связи с болезнью.)
ОРТ — зачет.
Немецкий — легко. Не было задолженностей и наша симпатичная Кузят поставила свою роспись в моей зачетке.
Основы радиотехники….. Еще перед зачетом меня изрядно помучал некий майор Минибаев. Целых два дня я ходил и пытался сдать ему лабораторную, а он все это время сомневался в моих способностях, находясь при этом в дурном расположении духа..
Почти наизусть вызубрил все темы, но только после пяти заходов он поставил мне «зачет». Что поделаешь, я посмел ему перечить , спорить и доказывать свою правоту, вот и нарвался…

Кое как отделавшись от лабораторных, начал готовиться к зачету по ОРТ. Предмет этот считал плохо досягаемым, но любимым.
Мне повезло, подполковник Кремень — отличный человек, поставил еще одну роспись в моей зачетке.
Контрольные по ТРД и Автоматике написал при помощи шпаргалок.
За шпаргалки я подниму тост в предстоящем отпуске!
Постоянно мысли о доме… Ведь не даром говориться:
«Здесь все об отпуске мечтают,
Ждут с нетерпеньем и тоской…»

Пойду пришивать погоны на купленную офицерскую рубашку…»

8 октября 1973 г. Первый самостоятельный вылет на Л-29.

На этом дневник обрывается и больше не восполняется.
Экзамен я сдал, в отпуске побывал…

Конкурс песни: «А ну-ка, будущие летчики!

Дальше — учеба и самое любимое — полеты….
И так до первого мундира — мундира полукурсанта-полуофицера, эт когда мы, выпускники, с гордостью носили ПШ, портупею и хромовые сапоги…
Веселые были времена… Романтичные…

Посмотрел свои курсантские летные книжки, решил поделиться здесь о том, какая была у нас
летная подготовка в АВВАКУЛ в те далекие 70-е годы…

1 ЭТАП – Аджикабул.
8 октября 1973 г. – первый самостоятельный полет по кругу на самолете Л-29.
Отлетав перед этим:
Упр.1 — Ознакомительные полеты по большому кругу 1ч.03 мин.
Упр.2 — Полеты в зону (5 полетов) 2ч.49 мин.
Упр.3 — Вывозные полеты по кругу (41 полет) 5ч.15 мин.
Упр.4 — Исправление отклонений (15 пол.) 2ч.16 мин.
Упр.5 — Вывозн. пол. по кругу для отр. т/п 0ч.23 мин.
Упр.6 – Контрольный полет по кругу 0ч.39 мин.

ВСЕГО 1 ЭТАП (1 Раздел КУЛП) ( с 6.09 по 03.12. 1973 г)
Общий налет — 28ч.10 мин.
(Вывозные полеты — по кругу, в зону, под шторкой,
по маршруту. Тренировочные – по кругу.)

Так благодарил самолет крайний вылетевший в группе. Алик Мыц целует стойку Л-29. 26.11.73

II ЭТАП — Сангачалы. (Летали с 14.03. по 25.06.74 и с 11.09. по 17.12.74г.)

ДЕНЬ. ( Включая вывозные и контрольные полеты:
По кругу, в зону для отработки штопора и фигур пилотажа, отработки групповой слетанности, по маршруту, под шторкой, по схеме.
Самостоятельные полеты: По кругу, в зону, включая сложный пилотаж, в составе пары, по схеме.)
НОЧЬ. (Включая вывозные и самостоятельные полеты по кругу и в зону)

Общий налет — 96ч.21 мин.

ИТОГО I и II этапы 124ч.31мин
— Из них самостоятельно днем — 28ч. 44 мин.
ночью — 4ч. 16 мин.

Нам песня учиться летать помогала… 1 мая 1974г. Сангачалы

III ЭТАП Майкоп (Ути МиГ-15, МиГ-17)
Летали с 24.6 по 25.10.75 и с 21.01 по 01.06.76г.
При этом часть наших однокашников в Армавире начала впервые в истории училища осваивать новый тогда тип – МиГ-21.

Но мне больше повезло. Я летал на лучшем в мире самолёте тех лет — МиГ-17.
Как говорил нам тогда командир звена майор Татаринцев:
– «Вы в истории. Ибо этот аппарат по-настоящему носит имя САМОЛЕТ»

На МиГ-17 мы отработали самостоятельно:
— полеты по кругу и в зону (включая сложный пилотаж).
( Вот например, как выглядело задание Упражнения 12: «В зоне выполнить: гориз. восьмерку с макс. креном, переворот –
петля — боевой, переворот – петля — полупетля, переворот – петля – полупетля, спираль с креном 45, выход на ПРС»);
— полеты в зону на групповую слетанность в боевых порядках пары ( в т. числе на большой высоте 10000 м.);
— полеты по маршруту и визуальную ориентировку с комплексным применением всех средств СВЖ;
— полеты для отработки атак и фотострельб по одиночному истребителю;
— полеты для отработки воздушного боя с одиночным истребителем;
— полеты в зону на простой пилотаж на малой высоте;
— полеты на перехват воздушной цели ( включая перехват за облаками);
— полеты на перехват воздушной цели в составе пары;
— полеты в сложных метеоусловиях днем;
— стельбу из пушек по наземным целям;

Укладка парашютов — дело курсантское

ИТОГО налет III этапа ( Ути МиГ-15 и МиГ-17) 115ч. 11 мин. Из них на МиГ-17 42ч. 37 мин.
ОБЩИЙ налет в училище составил 239ч. 42 мин.

МиГ-17 — полет в составе пары. Майкоп 1976г.

Приказом Начальника Армавирского ВВАУЛ N 055 от 29 сентября 1976 г. нам, выпускникам АВВАКУЛ была присвоена классность «Военный летчик третьего класса».
И разлетелись мы по боевым полкам…

В училище. Беззаботное курсантство

В УЧИЛИЩЕ. БЕЗЗАБОТНОЕ КУРСАНТСТВО

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Первый день
Дневальный, жопа и лицо
Быстрее
Командиры и начальники:
Свисток
Клички
Плавающие линкоры
Солдатская тумбочка
Татаркин
Опять про него
Романов
Экстернатчики
Два анекдота:
Анекдот № 1
Анекдот № 2
Имени Андропова будем достойны…:
Вновь анекдот № 1
Вновь анекдот № 2
Анекдот № 3
Анекдот № 4
Анекдот № 5
Успех
Глаза
«Гусак»:
Пролог
Первый акт действа
Второй акт действа
Третий акт действа
Четвёртый акт действа
Пятый акт действа
Эпилог
Петруха
Прыкол-ьчики ис учылы-ша
Как Салик баловался
Женатики
Личное оружие
Пук

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ

В училище я попал не сразу, а из резерва. По итогам экзаменов не добрал пол балла, и мой будущий комбат – Саня Березников надоумил моих родителей записать меня в резерв. Сделав это, мы уехали домой без всякой надежды на поступление. А через две недели неожиданно пришла телеграмма: я – зачислен. Оказалось, что кто-то из абитуриентов не выдержал КМБ. КМБ – это курс молодого бойца, курс выживания. Вытерпел – стал курсантом, не вытерпел – вали домой. Армия оказалась не для него, и он успел свалить на гражданку, не дожив до присяги.
Первый день в училище мне запомнился Володей Кухней. Это был наш замкомвзвод, с Западной Украины, с Дрогобыча. Он командовал нами до самого выпуска — все четыре года учёбы. Володя драл нас нещадно, как сидоровых коз, драл так, что уже будучи лейтенантом у меня язык не поворачивался назвать его на «ты» или по имени. Впрочем, это было потом, а в начале…
…Иду в строю, стараюсь, подкидываю вверх коленки, думаю, что марширую строевым. А рядом, сбоку, идёт Володя Кухня и не у меня, а у Вити Марина, того, что за мной топает, про меня же и спрашивает:
— Чего это он так плохо идёт!?
— Так он же не умеет, первый раз в строй встал!
— А ну-ка, дай ему по спине, чтоб лучше шёл…
Это было моё самое первое и самое яркое впечатление от Высшего военно-политического училища ПВО (впоследствии – им. Ю.В. Андропова).
Куда я попал?!…

ГЕРБ ЛВВПУ ПВО

Наше училище, за глаза, курсанты называли конно-беговым, а его неофициальным гербом был значок солдатской классности с изображенными на нём конской головой и штыковой лопатой. Уж что-что, а бегали и копали мы много (и не только знания).
А любимой присказкой была следующая:
«Курсант ЛВВПУ ПВО должен стрелять так же метко как ковбой и бегать так же быстро как его лошадь».

ДНЕВАЛЬНЫЙ, ЖОПА И ЛИЦО

Вопль при входе в казарму:
— Дневальный! Как стоишь, жопа! Ты же лицо батареи!

БЫСТРЕЕ

— Подъём! Быстрее!
— Быстрее одеваемся!
— Быстрее строимся!
— Чо ещё возимся? Быстрее давайте!
— А ну, выбежали быстро на зарядку! Первый держит дверь!
— Куда? Туалет потом – быстрее давай в строй!
— Куда? Я сказал в строй давай! Потом курить будешь!
— Не отставать! Быстрее, шланг хренов.
— На месте стой! Раз-два. Быстрее забежали в казарму! Первый держит дверь!
— Хватит зубы мылить! Что ещё кровать не заправил? Быстрее давай!
— На утренний осмотр строиться! Быстрее!
— Становись! Равняйсь! Смирно! Первая шеренга шаг вперёд шаго-о-ом… МАРШ! Кру-у-у-ГОМ!
— Где иголки? Где нитки? Почему обувь не чищена?
— Минута времени – устраняй!
— Ты откуда? Где ты был? Устранял? Что, с вечера нельзя было намотать? Быстрее давай!
— В санчасть записаться? Потом запишешься! Быстрее давай!
— На завтрак строиться! Из казармы на улицу не в ногу бего-о-ом… МАРШ! Не задерживаться там на проходе! Первый держит дверь!
— Ты что опаздываешь? Быстрее давай! Завтрак не ждёт!
— Становись! Разобрались быстро! В столовую бегом … МАРШ!
— На месте стой! Справа, с лева в столовую бего-о-ом … МАРШ! Первый держит дверь!
— Команда БЕГОМ была! Что там ещё стоим? Имитируем бег на месте!
— Ну-ка, быстрее шевелим ложками!
— Выходим строится! Быстрее там на проходе! Не задерживаться, а то на занятия опоздаем! Первый держит дверь!
— Становись! Равняйсь! Смирно! Бего-о-ом … МАРШ!
— На месте стой! Справа, с лева в учебный корпус бего-о-ом … МАРШ! Первый держит дверь!
— Что там стоим? Имитируем бег на месте!
— Выходим быстрее строится! Занятия в другом корпусе! Потом докуришь, времени нет!
— Куда пошёл, в строй давай! Утром у тебя время было!
— Посылку получить? Тоже потом, давай быстрее в строй!
— Становись! Равняйсь! Смирно! Бего-о-ом … МАРШ!
— На месте стой! Забегаем в казарму, быстро моем руки и обратно в строй. Первый держит дверь!
— Что там стоим? Имитируем бег на месте!
— Ты что опаздываешь? Быстрее давай! Обед не ждёт!
— Становись! Разобрались быстро! Равняйсь! Смирно! В столовую бего-о-ом … МАРШ!
— На месте стой! Справа, с лева в столовую бего-о-ом … МАРШ! Первый держит дверь!
— Команда БЕГОМ была! Что там стоим? Имитируем бег на месте!
— Не засиживаемся! Быстрее шевелим ложками!
— Выходим строится! Быстрее там на проходе! Не задерживаемся там! Первый держит дверь!
— Приходим, сразу разбираем лопаты из холодной каптёрки!
— Равняйсь! Смирно! Бего-о-ом … МАРШ!
— На месте стой! Заходим, быстрее разбираем лопаты! Быстрее давайте!
— Что ещё без лопаты? Быстрее давай!
— Куда? В строй давай! Потом докуришь!
— Становись! Равняйсь! Смирно! Лопаты внутрь строя! Бего-о-ом … МАРШ! Не отставать! Нас уже ждут машины!
— По машинам! Лопаты аккуратно!
— К машине! Лопаты аккуратно!
— Надо убрать снег! Быстрее! Ты – там, ты – там, а вы вдвоём – там! Всё! Вперёд и быстрее!
— Что так медленно? Пока снег не откидаем отсюда не уедем!
— Быстрее махай, а то на ужин опоздаем!
— Так, приезжаем, ложим лопаты и быстро строимся!
— Никто не задерживается!
— Становись! Все? Лопаты все? По машинам! Лопаты аккуратно!
— К машине! Лопаты аккуратно!
— Становись! Все? Лопаты все? Равняйсь! Смирно! Лопаты внутрь строя! К холодной каптёрке бего-о-ом МАРШ.
— Складываем лопаты и быстро в строй!
— Куда? В строй давай! Потом докуришь! Ужин не ждёт!
— Становись! Разобрались быстро! В столовую бего-о-ом … МАРШ!
— На месте стой! Справа, с лева в столовую бегом … МАРШ! Первый держит дверь!
— Команда БЕГОМ была! Что там стоим? Имитируем бег на месте!
— Не засиживаемся! Быстрее шевелим ложками!
— Выходим строится! Быстрее там на проходе! Не задерживаемся там! Первый держит дверь!
— Куда? В строй давай! Потом докуришь!
— Бего-о-ом … МАРШ!
— На месте стой!
— Справа, с лева в казарму бего-о-ом … МАРШ! Первый держит дверь!
— Куда? Потом докуришь!
— А ты куда? Время было, чего не успел?
— Строиться с табуретками перед телевизором!
— Куда? Потом покуришь – сиди и смотри новости!
— Убрали табуретки! Строиться!
— Так, становись! Так, ТЫ – наводишь порядок в сушилке, ТЫ — в бытовке, ТЫ — в умывальнике… И быстрее давайте, ваше личное время идёт!
— Строиться на вечернюю прогулку!
— Быстрее выбегаем из казармы! Первый держит дверь!
— Становись! С места с песней Шагом (единственная за день команда шагом…) МАРШ!
— И-дёт сол-дат по го-ро-ду, ве-дёт коз-ла за бо-ро-ду… (пение песни)
— На месте стой!
— Справа, с лева в казарму бего-о-ом … МАРШ! Первый держит дверь!
— Куда! Хватит курить! И так весь день куришь!
— Строиться на вечернюю поверку!
— Равняйсь! Смирно! Слушай вечернюю поверку!
— Иванов!
— Я!
— Петров!
— Я!
— Сидоров!
— Я!
— Что там за шевеление! Один наряд вне очереди на службу! Вольно!
— Равняйсь! Смирно! Слушай вечернюю поверку!
— Иванов!
— Я!
— Петров!
— Я!
— Сидоров!
— Я!
Что там за смех! Кому там смешно! Два наряда вне очереди на службу! Вольно!
— Равняйсь! Смирно! Слушай вечернюю поверку!
— Иванов!
— Я!
— Петров!
— Я!
— Сидоров!
— Я!
— …
— Время уже нет! Пять минут — отбой! Вольно, разойдись!
— Всё, отбой!
— Я сказал отбой, что там ещё лазим!
— Дневальный, почему ещё свет горит!
— Кому там не спится! Подъём! Строиться! Форма четыре!
— Становись! Равняйсь! Смирно!
— Кому спать не хочется? Выйти из строя! Никому? Вам? Нет? Выйти из строя. Три наряда вне очереди! 45 секунд – все лежат! Понятно? Отбой!
— Дневальный! Почему еще свет горит!…
И так, день за днём прошёл первый год моей учёбы в Высшем военно-политическом училище ПВО. Потом было легче.
Главные действующие лица и исполнители:
1. старший сержант Заблоцкий – старшина батареи.
2. сержант Кухта Володя – наш замком взвод, родом их Дрогобыча
3. сержант Меркушев – комод, москвич.
4. Петруха – курсант Петров – это тот, что больше всех курил.

КОМАНДИРЫ И ПРЕПОДАВАТЕЛИ

Училище было великолепным. Это было сборище личностей и индивидуальностей. Даже самые тупые полковники были личностями и индивидуальностями, потому как были неповторимы в своей тупости.

Свисток

Это была кликуха майора Сергеева с кафедры общевойсковой тактики и по совместительству – коменданта училища. Он слыл непревзойдённым балагуром, знал это про себя, любил это дело и всячески поддерживал свой такой имидж среди курсантской массовки. Он никогда не упускал случая потереться и потрепаться среди курсантов. Его любили. С ним было интересно и весело. Многие хотели быть похожими на него. Но это было не возможно, как не возможно, к примеру, стать вторым Задорновым или Жванецким.
Его образный, богатый неожиданными сравнениями язык оставил неизгладимый след в памяти многих и многих поколений курсантов ЛВВПУ ПВО.
За свои лингвистические таланты, Сергееву и дана была кличка СВИСТОК.

Клички

Вообще дать преподу кличку – курсантов хлебом не корми. Именно поэтому, почти у каждого из них было свое прозвище. Причём иногда даже не одно, а несколько, так как каждый курс, каждая батарея и каждый взвод придумывали свои.
Непревзойдёнными мастерами по навешиванию ярлыков у нас на курсе были два Олега – Юшков и Цырулёв. За любым офицером или преподавателем они тонко подмечали особенности речи, походки, стиль общения. Потом комично обыгрывали всё это на сампо (самоподготовке) и до изнеможения смаковали недостатки очередных жертв отданных им на заклание.
Высшую математику на первом курсе у нас вёл гражданский преподаватель Писарев. Как-то раз, во время лекции, вытерев отмела пальцы влажной тряпкой, он дотронулся до трубы отопления, и тут же отдёрнув руку удивлённо воскликнул:
— Хе-хе, а труба током бьётся?!…
Практически тут же ему была приклеена кличка – «Хе-хе». Два Олега позаботились об этом.
А капитана Чаргейшвили, того самого, что сейчас держит сайт ветеранов ЛВВПУ ПВО и который был у нас комбатом на четвёртом выпускном курсе, обозвали кличкой «Такэто». «Так это» было его любимой фразой, словом – паразит, которое он вставлял, где надо и где не надо.
А вот комбата на соседнем курсе, пацаны обозвали сложной кличкой: «Это камушек в ваш огород», потому что он, безумно любил эту фразу и часто ввёртывал её в разговор – к месту и не к месту. Он так ею всем осточертел, что она стала любимой поговоркой в курсантской среде.
— Половину кавказских гор тебе в огород – беззлобно бубнили постаревшие к выпуску курсанты, в который раз выслушивая нотации комбата.
Ну а с полковником Непомнюегофамилии, вообще приключилась интересная история. Вёл он у нас ППР (это такой ископаемый предмет — парт-полит работа). Был он небольшого роста, носатый, улыбчивый и вид имел хитренький-прехитренький. Так вот. Всем своим видом, и даже выражением лица он очень напоминал дракончика – сластёну из одного старого советского мультика. В этом мультике, дракончик постоянно вопил: «Это всё мне,.. это всё моё…». Вот и прозвали полковника Непомнюегофамилии за такое внешнее сходство «Дракончиком – сластёной».
Но самое интересное было потом. Кто-то из курсантов, проговорился кому-то из преподов, что у полковника Непомнюегофамилии имеется такая мультяшная кличка. И что бы вы думали? Прозвище было настолько метким, что прижилось и в преподавательской среде.

Плавающие линкоры

Полковник Зинченко вёл у нас военную историю. Он был преисполнен гордости за свой предмет, занимаемую должность, воинское звание и ещё Бог знает за что. Но, по всей видимости, кроме своего предмета, он больше ничего не знал. Более того, кажется, и саму военную историю он знал только в пределах читаемого им лекционного курса, а точнее – конспекта. Вид он имел грозный и нещадно драл нас за воинскую дисциплину на занятиях. Но сдавать экзамены по его предмету было легко и просто, так как лишнего, сверх надиктованного материала, Зинченко никогда не спрашивал.
Зинченко обладал оригинальной особенностью. Свои лекции он читал на манер знаменитого диктора Левитана. Наверное, именно поэтому, больше всего ему удавались лекции о периоде Великой Отечественной.
— Москва-а-а!!! – неожиданно прокрикивал он на всю аудиторию так, что все вздрагивали и просыпались – в этот период стойко оборонялась от немецко-фашистских войск…
Далее, по тексту лекции, его голос постепенно стихал, становился всё глуше и глуше. Под монотонную сводку Совинформбюро часть курсантов снова впадала в анабиоз. Через две-три страницы текста, аудиторию опять оглашал торжественный вопль Зинченка:
— Сталингра-а-ад!!! в этот период стойко оборонялся… — и все снова вздрагивали, просыпались и судорожно пытались елозить ручками по бумаге.
Потом, то же самое повторялось и про «Ку-у-урск!», и про «Ки-и-иев!», и про «Берли-и-ин!», и про «Пра-а-агу!» и про т. д., и про т. п. И каждые пять – десять минут аудиторию оглашал очередной вопль об обороне или оставлении, о взятии или награждении наших или не наших городов. И каждые пять – десять минут курсанты дёргались, просыпались, а затем снова впадали в сладкую дрему, до следующего географического пункта. Выходя с его лекций, некоторые острили типа, что хорошо вздремнул от Сталинграда до Киева, и ещё прихватили кусочек Висло-Одерской.
Удивительно, что сам Зинченко, этот свой методический приёмчик никогда не связывал с желанием разбудить спящих. По его непробиваемой физиономии было видно, что делает он это неосознанно, не специально и очень даже естественно.
А для меня удивительным было другое. Ранее, до Зинченка, я никогда не мог представить себе, что голос диктора Левитана может вызвать сонливость.
Военная история у нас шла на первом курсе, то есть тогда, когда мы ещё не умели толком конспектировать лекции. Вот и получалось, Зинченко диктует:
— …в этот период на вооружение армий поступают нарезные, автоматические стрелковые пехотные винтовки…(!?) – а мы за ним слово в слово подробно записываем всю эту галиматью … И всё это на полном серьёзе, без подкола! Как же, ведь интонации голоса диктора Левитана к юмору не располагает… Потом по ходу лекции у Зинченко появлялись «плавающие линкоры», «железнодорожные бронепоезда», «бронированные танки», «летающие вертолёты»… А мы всё строчим да строчим за ним не думая, стараясь записать каждое его слово. Некоторое прозрение приходило потом, во время самоподготовки, при перечитывании всего этого бреда.

Солдатская тумбочка

В начале своей курсантской карьеры я знал его как старшего лейтенанта Семёнова, в конце – как капитана.
Он был под стать Сергееву, но до его рейтинга явно не дотягивал. Может потому что опыта не хватало (тот-то майором был)? Впрочем, Семёнов и не тянулся за ним, он был сам по себе. Любое серьёзное дело он мог превратить в шутку или хуже того – в фарс. Ну а если в этом деле хоть чуточку присутствовал элемент армейского дебилизма и общечеловеческой тупости можно было не сомневаться – шоу будет обязательно.
Запомнилась такая история. Неожиданно, без предупреждения, наш генерал посетил казарму, где мы жили и о ужас, снизошёл до проверки содержимого тумбочек. Естественно, что у всех и у каждого там был полный комплект армейского бардака, как-то — тапочки по колено в грязи, пол кабана колбасы и др. По этому поводу была осуществлена поголовная вздрючка нашего курсового руководства. На орехи досталось всем, но естественно, больше всех пострадали взводные.
А что же было с нами?
А для нас организовали показательные выступления, виноват, не так – инструкторско-методические занятия на тему «Каков должен быть порядок в тумбочке». Тут-то и отличился Семёнов. Он сделал так.
Усадил нас в проходе казармы, установил перед нами – сидящим стол, взгромоздил на него солдатскую тумбочку и с указкой в руке прочитал великолепную лекцию. В ней были рассмотрены следующие вопросы:
1. Устройство этой самой тумбочки;
2. Материал, из которого она изготовлена, его достоинства и недостатки;
3. Технология изготовления тумбочки;
4. Сроки и особенности эксплуатации тумбочки, порядок её получения на складе и порядок списания;
5. И, в самом конце, немного о самом порядке в тумбочке, то есть, о том, что и где в ней должно лежать, и в какой последовательности.
Причём этот последний и самый важный, по мнению командования вопрос, у него занял минуты две – не больше!
Свою речь Семёнов начал примерно так:
— Товарищи курсанты! Солдатская тумбочка сделана из дерева хвойных пород – сосна или ель. Она имеет две боковых стороны, заднюю стенку и лицевую сторону с дверцей на двух металлических петельках. Она предназначена для помещения в неё личных вещей курсантов строго определённой номенклатуры и в строго определённой последовательности. Верхняя крышка тумбочки является многофункциональным элементом конструкции, так как может использоваться в качестве столика для написания писем, и в виде подставки под цветочный горшок… и т. д., и т. п.
Это была классика сатиры, к сожалению не попавшая на сцену.
Это была классика издевательства над армейским долбодебизмом.
И всё Семёнов сделал правильно, причём методически правильно. И ничего ему за это сделать не могли. Хотели, а не могли.

Татаркин

Полковник Татаркин вёл у нас военное законодательство.
Знакомство с аудиторией он начинал грозной фразой:
— Вот эта рука… — при этом Татаркин поднимал к своему лицу правую руку, внимательно её рассматривал, шевеля пальцами, и после длительной паузы продолжал – подписала Десять… Смертных… Приговоров… Это выглядело страшно и внушительно. Но интересно было другое – каждый год, Татаркин прибавлял себе по одному подписанному им смертному приговору. Такое явное надругательство над статистикой было источником многочисленных шуток в его адрес.
Говорил он всё это негромко, так, что невольно приходилось прислушиваться. От этого в аудитории наступала тишина и ею Татаркин с наслаждением упивался. После такого вступления курсанты сразу проникались к нему уважением и почтением.
К Татаркину надо было обращаться не иначе как «Товарищ полковник юстиции…» — иного обращения он не признавал.
Он был флегмой, такой флегмой, каких я ещё не видывал и, может быть, никогда больше не увижу. Даже дверь в аудиторию, если это позволяла её конструкция, он открывал не иначе, как своим беременным пузом.
Зайдя в учебный класс, Татаркинн ставил на демонстрационный стол свой огромный чёрный портфель и начинал занятие. Во время лекции он никогда не выходил из-за трибуны. Что там происходит в аудитории, его мало интересовало. Впрочем, как мне теперь представляется, текст читаемой им лекции его тоже мало интересовал. Он не был фанатиком ни учебного процесса, ни своего предмета. А знаменитый чёрный портфель вызывающе стоял на столе на протяжении всей пары. После её окончания Татаркин брал его в руки и уходил. Никто никогда не видел, чтобы Татаркин что-нибудь из портфеля вынимал или что-нибудь в него клал. Портфельчик, по всей видимости, всегда был пустым, так как пребывая в хорошем настроении, Татаркин легко им помахивал передвигаясь по училищу.
Впрочем, иногда портфель всё же наполнялся. Татаркин бессовестно любил лимоны. И зная эту слабость, курсанты доверху набивали его портфель этой импортной фруктой, во время сдачи экзаменов по военному праву.
За это Татаркин платил взаимностью. Двоек никогда не ставил, а тройки по его предмету были явлением исключительным и уделом самых глубоких и неизлечимых тупиц.
Авторитет у Татаркина был огромный. Может быть, его авторитет и попахивал дешевизной, но, не смотря на это, он был искренним и всеобщим. Его любили и уважали все.
Когда Татаркину присвоили звание полковника, его новая папаха, наряду с традиционными лимонами нашла своё постоянное место жительства в знаменитом портфеле.
Татаркин очень любил свою папаху. Другие полканы вбежав в преподавательскую швыряли своих «баранов» куда попало – шкафы, столы, крючки, вешалки. Татаркин, в отличии от них, аккуратно снимал с головы свой каракуль, разглаживал его, заворачивал в газету (причём, каждый раз — в новую) и бережно прятал в портфель.
В минуты откровения, о себе он рассказывал примерно так:
— Я учился в школе, любил смотреть в окно, и поступил в Суворовское училище…
Пауза.
— Я учился в Суворовском училище, сидел у окна и закончил Суворовское училище с золотой медалью…
Пауза.
— Я учился в военном училище, смотрел в окно и закончил военное училище с отличием…
Пауза.
— В академии я тоже смотрел в окно и закончил академию с красным дипломом…
Пауза.
— Теперь, в этой аудитории, я стою перед Вами, читаю лекцию, смотрю в окно и в следующем году получу полковника.
Полковника, как мы уже сказали, он получил. Получил вовремя, то есть, в соответствии с оглашённым перед нами своим жизненным планом. Что же касается смотрения в окно, так это тоже имело место в действительности. Татаркин и в самом деле имел привычку во время лекции пялиться в окно, на улицу.
Каждую свою лекцию он начинал со списка рекомендованной литературы. И всё бы ничего. Но на каждом, абсолютно на каждом занятии, всё равно по какой теме, он настойчиво рекомендовал почитать Брежнева — его «Малую землю», «Целину», и «Возрождение». Будь то лекция о льготах беременным женщинам – см. «Малая земля», «Целина», «Возрождение» или о санаторно-курортном обеспечении военнослужащих – тоже см. «Малая земля», «Целина», «Возрождение» и т. д. Вначале это воспринималось нами как само собой разумеющееся. Но по мере нарастания различных мелких нестыковочек (как то – какая, к примеру, связь между беременной женщиной и Леонидом Ильичём, вернее его автобиографическим творчеством?) постепенно, исподволь, возникало устойчивое ощущение чьего-то глубокого идиотизма и дебилизма. Обвинять родное государство в этом самом глубоком идиотизме и дебилизме мы ещё не решались, а Татаркин этими качествами явно не страдал. Так что простое, изо дня в день перечисление списка знаменитых работ навевало грустные, ещё не совсем ясные мысли…
Экзамен Татаркину я сдал на «5». Скооперировавшись с Игорем Рыбиным (он – художник, я – фотограф), мы сделали пару учебных диафильмов по военному законодательству. Этого для Татаркина было вполне достаточно.
Какие вопросы мне попались в билете на экзамене, я сейчас уже не помню. Да в этом и нет особой необходимости, потому что отвечал я тогда примерно так.
На первый вопрос:
— Партия и правительство уделяет огромное значение вопросам совершенствования…
— Достаточно. – лениво перебил Татаркин – Переходите ко второму вопросу.
— В настоящее время КПСС, Советское руководство и руководство Вооружённых сил неустанно проводит работу по укреплению…
— Достаточно – опять промолвил Татаркин и, обернувшись в пол оборота к присутствующему на экзамене комбату, проворковал – Этот курсант показал достаточно высокие знания по первому и второму вопросам, поэтому, я думаю, нет необходимости его спрашивать по третьему вопросу. Поставим ему отличную оценку.
— Да–да–да… — только и сумел выдавить из себя комбат. Он судорожно кусал губы. Его распирало от смеха. Он еле сдержался.
Татаркин запомнился не только мне. В училище было много преподавателей. Забылись их фамилии, лица, черты и особенности характеров. Но Татаркина никто, повторяю, никто из выпускников ЛВВПУ никогда не забывал. И пусть по его предмету все поголовно имели только хорошие и отличные оценки. И пусть по его предмету мы не получили достаточно прочных знаний (это ещё мягко сказано). Это ничего. Будучи в войсках, кто хотел – тот наверстал упущенное. От общения с Татаркиным осталось что-то светлое и хорошее, что именно и почему, я так до сих пор и не могу объяснить ни себе ни другим. Наверное это от того, что он был Личностью и в суровых военных условиях оставался Добрым.
Да простят меня все остальные офицеры и преподаватели, о которых я ничего не сказал. Подавляющее большинство из них были просто порядочными людьми. Сейчас, спустя более чем двадцать пять с лишним лет, я благодарен судьбе, что они приняли участие в моём обучении и воспитании как человека и офицера Советских Вооружённых сил, не сломали и не озлобили меня.

Опять про него

Полковник юстиции Татаркин – поистине легендарная личность. Среди курсантов училища он пользовался непререкаемым авторитетом. В памяти выпускников, фамилии многих преподавателей со временем тускнели и забывались, но о Татаркине этого сказать нельзя. Его помнят абсолютно все, кто учился у него. Этой истории я свидетелем не был. Её мне рассказал однокашник, который учился в нашем училище после меня, поэтому, за правдивость изложенного не отвечаю, и если что добавил от себя – не обессудьте, уж больно сюжет был интересным. Итак.
Ленинград. Зима. Воскресенье. Вечер. Балтийский вокзал. Толпы курсантов возвращаются из увольнения в родное Горелово. Полковник юстиции Татаркин в лёгком (а может и в серьёзном?) подпитии и развевающейся шинели медленно рассекает по перрону в направлении электрички. У первого вагона восторженные крики курсантов:
— Татаркину Ура-а-а!
У второго вагона – тоже самое. У третьего – тоже.
А вокруг Татаркина вьётся маленький кап-два-раз – начальник патруля (а матросы его, два штуки – сзади, поодаль тащатся) и причитает:
— Товарищ полковник, застегнитесь… застегнитесь… Я Вас прошу,… очень прошу,… приведите свой внешний вид в порядок…
А Татаркин идёт себе, как будто того и нет вовсе.
А тот так и вьётся, так и не отстаёт.
В конце концов, Татаркин на ходу запахивает (не застёгивает, а именно запахивает) шинель и резко поворачивается. Кап-два-раз от неожиданности утыкается ему в грудь. Еле сдерживая отрыжку Татаркин, тихо, с расстановкой проговаривает ему сверху вниз:
— Обратитесь… как положено… по уставу…
Кап-два-раз принимает строевую стойку, прикладывает руку к головному убору и обращается:
— Товарищ полковник, раз…
— Товарищ полковник юстиции!.. – с вызовом поправляет его Татаркин.
— Товарищ полковник юстиции, – делает второй заход водоплавающий – разрешите обратиться?
— Не разрешаю!.. – одновременно со смачной отрыжкой рявкает Татаркин, резко поворачивается спиной к мореману и входит в вагон.
Толпа курсантов взвывает от восторга и ссыт кипятком от удовольствия. Электричка трогается.

Романов

Подполковник Романов читал у нас Историю КПСС. Преподавал он её интересно, со смаком. Но больше всего, нас курсантов привлекало в нём то, что он неплохо знал её изнаночную сторону. Это мы поняли не сразу, только тогда, когда более детально стали ковыряться в первоисточниках. Всё началось со Стенографического отчёта ХХII съезда КПСС. В единственном, на всё училище экземпляре, эта книжка имелась в лаборантской кафедры ППР. Даже в библиотеке её не было. Так вот, книжка эта была ужасно интересной и порождала слишком много вопросов. Романову их иногда корректно задавали, вроде как прощупывали его. Он также корректно, с намёком отвечал, но, по сути, просто отмахивался от нас. При этом, весь его вид как бы говорил:
– А вот ничего я вам не скажу. Знаю, а не скажу. А если хотите узнать – сами ищите и узнавайте, а где – всё равно не скажу.
Но больше всего Романов запомнился своими оригинальными методическими приёмами. Один из них навсегда врезался мне в память и теперь, когда в этом возникает необходимость, уже в своей собственной преподавательской деятельности, я его тоже применяю.
— Как запомнить кто входил в группу «Освобождение труда»? (это те товарищи, которые занялись распространением Марксизма в России. Именно с них всё и началось – Пр. А. В.) – спрашивал Романов – Да очень просто. Напишем их фамилии в столбик в следующем порядке.
И далее он выписывал на доске в столбик всю великолепную пятёрку:
Плеханов
Игнатов
Засулич
Дейч
Аксельрод
— Вот поэтому-то – делал резюме Романов, — Российскому царизму от марксизму пришёл полный (тут свист).

ЭКСТЕРНАТЧИКИ

Представляете, в Советской армии, в некоторых военных ВУЗах практиковалось получение высшего образования, через экстернат. Приехал, в военное училище, в течение одного – двух месяцев сдал кучу экзаменов и диплом в кармане.
Вообще-то эта система работала не для прапорщиков, как можно было бы сейчас об этом подумать, а для тех офицеров, которые хотели получить вторую военную специальность. В 70-е годы, например, остро чувствовалась нехватка политработников, вот и клеили их экстернатным методом.
О том, как сдавать экзамены без подготовки существует много анекдотов, поэтому получение второй «вышки» через экстернат можно назвать одним сплошным анекдотом. Об одной такой «сдаче» мне рассказал зав. кафедры философии Харьковского университета воздушных сил (есть такой на Украине военный ВУЗ).
«Как-то раз, у экстернатчиков был экзамен по автоподготовке. Приходит преподаватель в класс. Садится. Раскладывает билеты и, грозно обведя аудиторию взглядом, объявляет:
— Ну, кто знает на три балла? Признавайтесь!
Несколько человек тут же подняли руки вверх.
— Давайте-ка мне сюда ваши зачётки – сказал препод и поставил им всем по тройке.
— Та-а-а-ак. Ну а теперь скажите мне, кто согласен на «четыре»?
Ещё подняли руки несколько человек. История повторилась.
— Ну а остальные, я так думаю расчитывают на «пять»?
— Да-а-а! — хором ответили жаждущие отличной оценки.
— Ну что ж, пожалуйте за билетиками. Готовьтесь скоренько и отвечайте…
Эпилог.
Никто из этих последних «пятёрки» не получил. В основном это были «тройки».
Вывод:
Жаба давит человека. Надо довольствоваться малым.

ДВА АНЕКДОТА

Годы учёбы в военном училище остались настолько далеко позади, что вспомнить что-то смешное или комичное уже довольно трудно. Да и учёба была не прогулкой по Невскому. Знания в мозги нам вбивали умело, изобретательно и помногу. Меня лично, после средней школы, поражала доходчивость изложения материала преподавателями абсолютно по всем предметам без исключения. Вот только времени для его закрепления не хватало катастрофически. Но не в этом дело. Училище возглавлял генерал-майор Евдокимов – тот ещё дракон. Уж не знаю, откуда он такой взялся на эту должность, но гайки закручивал умело и круто — демократии не разводил. Мы стонали, за глаза поносили его как могли, и только тем и отводили душу. С тех времён в памяти остались два анекдота, которые родились именно в нашем, Высшем военно-политическом училище ПВО имени Ю. В. Андропова и посвящённые его начальнику. И хотя авторство их неизвестно, с полной уверенностью утверждаю, что последующие два анекдота точно наши.

Анекдот № 1

Сидят два курсанта на крыше новой, ещё строящейся курсантской столовой, один – выпускник, без пяти минут лейтенант, а другой – первокурсник. Это они там вместе на хозработах оказались. И вот, так сказать старослужащий и спрашивает молодого:
— А знаешь ли ты что такое горе – несчастье?
— Не-а – отвечает первокурсник.
— Так вот – несёт дальше выпускник. – Представь себе, что сейчас, здесь, внизу, мимо столовой, случайно проходит наш генерал и ему также совершенно случайно на голову падает кирпич…
Для демонстрации старшекурсник берёт в руки кирпич, кидает его с крыши и смотрит, как он падает и разбивается.
— Так вот, — продолжает без пяти минут лейтенант – вот это и есть «несчастье».
— А что же такое «горе»? – недоумённо спрашивает первокурсник.
— А горе заключается в том, ЧТО ОН НИКОГДА ЗДЕСЬ НЕ ХОДИТ!!!

Анекдот № 2

Приезжают из отпуска курсанты старших курсов. Смотрят, а над училищем салюты, фейерверки, музыка звучит весёлая – оркестр училищный наяривает… И курсанты первокурсники идут все с лопатами, с кирками, все грязные, чумазые, в земле измазанные, но весёлые, и даже песню поют какую-то радостную.
Ну, старшекурсники их и спрашивают – А что, собственно говоря, случилось, пока нас тут не было?
— Да – говорят – неделю назад наш начальник училища умер.
— Так это ж неделю назад, а сейчас по какому поводу торжества? – опять недоумевают старшекурсники — Что это за праздник такой, если он неделю назад помер?
— Да это мы его СЕДЬМОЙ РАЗ НА «БИС» ЗАКАПЫВАЛИ!..

Послесловие.
Когда генерал Евдокимов на самом деле умер, мне, как и многим другим выпускникам ЛВВПУ ПВО были искренне жаль. Всё плохое забылось, хорошее осталось. Хорошее было в том, что, генерал Евдокимов приложил свою руку к нашему становлению как настоящих советских офицеров. И пусть не всегда мы его любили, злословили в его адрес, но, не смотря на это, он всё равно стал частицей нашей жизни, нашей молодости, нашего взросления и навсегда остался в нашей памяти.

ИМЕНИ АНДРОПОВА БУДЕМ ДОСТОЙНЫ…

Когда нашему училищу присвоили высокое имя Юрия Владимировича, а это состоялось, если я не ошибаюсь в феврале или марте 1984 года, мы все взвыли от восторга.
Не задолго до Андропова, в иной мир отошёл Леонид Ильич, а имя его почему-то присвоили какому-то, даже не политическому училищу. И мы от такой несправедливости сильно страдали, ощущая в душе сплошное огорчение и ущербность. Теперь же, после присвоения нам имени Андропова, никого из нас не смущало, что усопший вождь был весьма далёк от политработы и довольно близок к определённым, компетентным органам. Он был одним из «Членов…», и этим было всё сказано.
Андропова и как личность и как человека, мы уважали. Но вот что удивительно, после того как он преставился, наше училище стало буквально рассадником анекдотов про него. В курсантском подполье появились глубоко законспирированные тетрадки с их записями. Некоторые из этих анекдотов я запомнил. В опубликованном виде я их никогда не встречал, да и вряд ли они когда-нибудь появятся в печати, поскольку по прошествии времени, они всё больше и больше требуют комментариев и дополнительных пояснений.

Вновь анекдот № 1

Новая единица измерения времени: 1 Андроп – 10 лет.

Вновь анекдот № 2

Есть тропики, существуют субтропики… А есть совершенно новая географическая зона – андропики. Это Колыма, Нарымский край…

Анекдот № 3

— Юрий Владимирович – спрашивают у Андропова – а почему у Вас в кабинете портрет Пушкина висит?
— Эх, — отвечает тот – только Пушкин меня понимал. Он говорил: «Души, прекрасные порывы…».

Анекдот № 4

— Юрий Владимирович, а как быть с посевной?
— Садить, садить, садить… не дожидаясь весны…

Анекдот № 5

— Юрий Владимирович, к Вам прибыли космонавты на приём.
— Введите!..

… УСПЕХ

Начальник военного училища генерал-майор Евдокимов был для нас величиной недосягаемой. Он редко спускался до нашего уровня, предпочитая командовать массами и преимущественно сверху – из штаба или с трибуны. Так что лицезреть его мы имели радость чаще всего по утрам, когда он имел честь командовать нами на традиционном построении перед началом занятий.
В редкие минуты схождения со своего Олимпа, например, во время громких разносов нерадивых, Евдокимов любил оптимистично закруглить свою речь. Концовка была стандартной, и каждый курсант за время учёбы запоминал её наизусть. Она была такой:
— Вот тогда у нас будет хорошо! Вот тогда у нас будет всё отлично! И мы достигнем величающих (почему он говорил это слово именно так – никто не знал) успехов!
Олег Юньков был хохмач ещё тот. Он мог шутить не переставая. Особенно трагичным было попасть ему на язык. Он привязывался цепко, как банный лист и месяцами, на радость многочисленным зрителям травил жертву своими издёвками. Если жертва ерепенилась, и пыталась на него обидеться, её мучения продлевались и далее на неопределённый срок. В общем, за словом в карман Олег не лез и мог с пол оборота комично обыграть любую житейскую ситуацию.
В тот год, уже не помню какой, были выборы народных депутатов, и наш генерал очень хотел им стать. Страна была в застое, а посему, конкурентов у него не было. Так что кандидатом на вакантный пост нардепа наш генерал был единственным.
Однако демократия и правила приличия требовали оглашения программы и платформы будущего, народного избранника. Именно это и было организовано в училищном клубе.
Там были все.
Наш четвёртый курс, как привилегированная прослойка недоделанных офицеров, имела «счастье» занимать места в партере. Это были традиционно закреплённые за выпускниками места в клубе. И если при просмотре кинофильма это было удобно, то сейчас большинство чувствовало себя совсем наоборот, испытывая зависть к младшекурсникам, уютно устроившимся дремать на галёрке.
Впрочем, речь кандидата можно было и перетерпеть. Но…
Но генерала понесло. Он говорил долго, воодушевлённо и без бумажки, что было очень нетипичным для того сурового времени. Его речь смутно напоминала широко известный доклад О. Бендера про перспективы развития Васюков.
Такого напора, такой экспрессии, такого громадья планов мы от нашего генерала никак не ожидали, и, признаться, от всего услышанного, извиняюсь, охренели.
Может быть именно поэтому, когда наш генерал закруглял свою речь привычной всем фразой, Олег Юньков, сонно развалясь на первом ряду, вставил одно, только одно слово. Но какое! Далее следует стенограмма.
Генерал в экстазе:
— Вот тогда у нас будет хорошо! Вот тогда у нас будет всё отлично! И мы достигнем величающих…
Юньков громко на весь зал:
— Охреневающих
Генерал по инерции:
— …успехов!
Громкие аплодисменты заглушили хохот электората…
Генерал смотрел в глубь зала, в народ. Ранее он никогда не смотрел в партер и такой подсёры оттуда никак не ожидал. А мы, в свою очередь, виновника случившейся комедии так и не выдали. Скандал был замят аплодисментами…
А вскоре наш генерал стал таки народным избранником – мы же его и выбрали. Так что обижаться на нас ему в принципе никакого смысла не было.

ГЛАЗА

Игорь Рыкин хоть и был в учёбе середнячком, зато талантливо рисовал. Он рисовал стенгазеты, стенды, в изобилии оформлял Ленкомнаты и учебные классы. В общем — он был нужным для всех. И это его спасало от тягот учёбы.
Юрка Букарев с первого взгляда на него производил впечатление, товарища с придурью. На свою физиономию он навешивал выражение круглого идиота, с проблесками интеллекта. Преподам это нравилось. Они покупались на такую хитрость и двоек Юрику обычно не ставили. Кстати, Юрка был далеко не дурак, просто так ему было проще жить. К учёбе он относился спокойно, культа из неё не делал и за хорошими оценками не гнался, поскольку за спиной имел огромную «косматую лапу», заранее побеспокоившуюся как о его поступлении в училище, так и о выгодном распределении после его окончания.
Юрик любил похохмить и попроказничать, зная наперёд, что кроме лёгкого покусывания ему, за его проделки ничего не будет. При этом, надо отдать должное Юрику – он никогда не наглел, не хамел (знал меру), и шутки его были довольно безобидны.
Некоторые предметы, которые мы изучали, были настолько нудными, что не спать на них считалось дурным тоном. А спать, естественно – запрещалось. Как же, ведь мы люди военные, и к тому же в недалёком будущем поголовные коммунисты и политработники.
На такие лекции курсанты заранее шли с установкой выспаться всласть. А чтобы препод не мешал, любители поспать устраивались поудобнее. Садились, откинувшись на стуле и вытянув ноги далеко под стол, клали на живот раскрытый конспект, в руку – ручку и сладко засыпали. От трибуны, в районе которой большую часть времени торчал препод, казалось, что курсант внимательно смотрит на доску или пишет конспект, разве только что не двигается. Но и это было поправимым. Если препод замечал что-то подозрительное, то достаточно было лёгкого толчка соседа, чтобы соня раскрыл слипшиеся глаза и судорожно задвигал ручкой по бумаге.
Одним из таких сонливых предметов была «История международного, коммунистического, рабочего и национально-освободительного движения», короче – ИМКРД и НОД.
В тот день, идя на лекцию, Юрка заранее, приготовился к глубокому сну…
Половину пары он добросовестно проспал в вышеописанной позе и преподаватель даже не догадывался об этом.
Началась вторая полпара. И тут препода вдруг затмило. Ему показалось странным, что курсант не шелохнувшись, а главное не моргая смотрит на доску. Продолжая лекцию, он стал подкрадываться к Юрику, двигаясь между рядов. По мере его приближения к жертве, зрители переставали конспектировать и заинтересованно поворачивали головы в ожидании спектакля…
И вот, Юрик, был застигнут врасплох. Он спал самым наглым образом, да ещё как.
Дело в том, что на его закрытых веках Игорь Рыкин шариковой ручкой нарисовал Юрику открытые глазки. Всё было сделано как надо, т.е. – очень натурально – и ресницы, и зрачки, даже с отблеском солнечного лучика.
К начальнику училища Юрика не водили, но своими глазками он до обеда хлопал вначале перед командиром взвода, затем перед комбатом и, наконец, перед комдивом.
Все остальные сони на фоне Юркиной проказы были забыты, а сам он, получил хорошую выволочку.

«ГУСАК»

Пролог

Гусак, это не только птица. Это такая наклонная насадка, наконечник, из стальной арматуры, который надевается на заборные столбы. Когда их, этих самых гусаков на забор натыкано много, на арматурины в несколько рядов цепляется колючая проволока и тогда через забор очень даже трудно перелезть.
Такую штуку установили и в нашем училище. И хотя в самоволки через забор никто не бегал (да и бегать-то было некуда – училище стояло в пригороде) их, этих самых гусаков, всё же установили. Наверное, воткнули их больше для галочки, для проформы, для тех, кто с внешней стороны забора ходит, а не для нас, курсантов.
Если же проволока с гусаков соскальзывала вниз, что бывало нередко, то пересечь забор было не такой уж невыполнимой задачей.

Первый акт действа

В тот вечер, Юрка Букаев возвращался из увала упитым в зюзю. На четвёртом курсе мы имели привилегию быть в увольнении до часу ночи, а время уже перевалило за полночь. Так что Юрка опаздывал.
Юрке было плохо. Он рыгал в тамбуре электрички. На индикаторе (это такая деревянная лестница с перрона в Горелово – кто бывал хоть слегка пьян, всегда на ней падал – уж такие кривые ступеньки на ней были) с первой же верхней ступеньки кубарем слетел вниз, увлекая за собой добровольных поводырей. Потом снова рыгал в кустах перед КПП…
Время поджимало, но тело Юрика трезветь отказывалось. В таком состоянии через КПП его никак нельзя было провести. А разведка уже доложила, что дежурный по училищу, какой-то злопукий полкан, уже выдвинулся в район КПП в надежде изловить кого-нибудь и на завтра выслужиться перед генералом.
И было принято решение пробираться в училище через забор — перекинуть Юрку через него, а на той стороне споймать и доставить ещё тёпленьким в общагу, в родную люлю, баиньки.
Далеко от КПП идти не стали. Юрка был уже совсем в отключке, и его пьяное тело даже ногами отказывалось передвигать. Его тащили волоком и за собой Юрик оставлял две глубокие лыжни.
У забора, Юрика с большим трудом приподняли и, кряхтя, перебросили на территорию училища.
Но преодолеть препятствие Юрке стопроцентно не удалось. К ужасу сопроводителей груза, штырь от гусака зацепился за отворот Юркиной шинели и вделся в рукав. Юрка повис как кусок шашлыка на шампуре. Его левая рука неестественно задралась вверх, а из рукава шинели вместе с самой рукой, торчал конец арматурины. Но сам Юрка всей пикантности создавшейся ситуации никак не ощущал. Нарыгавшись в волю он пребывал в состоянии глубокой прострации. Ему было хорошо и всё равно.
Силы Юркиных друзей, подуставших от метания тела через забор, были на исходе, а кроме того, они тоже были немного подшофе. Срочно нужна была подмога и народ помчался в общагу за «911». А Юрка, тем временем, так и остался висеть на заборе, овеваемый морозным ветерком.
На этом, собственно говоря, и кончается первый акт трагикомедии.

Второй акт действа

Дежурный по училищу шёл на КПП. Ночь была лунная. Снег искрился, и поскрипывал под сапогами. После тёплой дежурки, лёгкий морозец приятно пощипывал лицо.
На КПП дежурный мечтал не просто проверить службу, но и задержаться на некоторое время, чтобы попытаться поймать кого-нибудь из курсантов – старшекурсников с запахом выпитого с утра спиртного.
И вдруг, рядом с КПП, дежурный заметил непонятное тёмное пятно на заборе, будто кто-то на него солдатскую шинель повесил. Подбежав к пятну вплотную, дежурный остолбенел. Это действительно была шинель, но со вдетым в неё курсантом, выпускником, коммунистом, без пяти минут испечённым политработником, обильно вонявшим перегаром и блевотиной.
— Ага, попался пьяндыга – радостно проворковал полковник, потирая ручки то ли от удовольствия, то ли от мороза – Фамилия! Документы! Кто комбат?!
Но Юрка молчал. Он не слышал, что ему говорили, потому как все его чувства были в переутомлённом состоянии и в этот момент глубоко отдыхали.
Тогда дежурный по училищу сам попытался вытащить у Юрки документы. Но это ему тоже не удалось. Юрка висел крепко. Под его тяжестью шинель натянулась и крючки на ней никак не расстёгивались.
Тогда дежурный по училищу побежал за подмогой, за своей «911»

Третий акт действа

Спасать Юрку, прибежало чуть ли не пол батареи. Его скоренько сняли и оттаранили в общагу. На время проведения спасательной операции ответственный офицер благоразумно отлучился куда-то под каким-то благовидным предлогом.

Четвёртый акт действа

Дежурный по части висящим на заборе никого не нашёл.

Пятый акт действа

На следующий день, дежурный по училищу стучал себя кулаком в грудь, клялся и доказывал, что накануне вечером он видел висящего на заборе пьяного курсанта – выпускника, коммуниста, без пяти минут испечённого политработника. Он даже хотел показать, где по его словам всё это произошло. Но ему, никто не верил, и за спиной многозначительно покручивали у виска пальцем, вот мол, до чего доводит служебное рвение.
Но товарищ полковник был упёртым, гнул своё и настоял на проведении опознания. Все выпускники были выстроены в одну шеренгу. Неутомимый полковник прошёл пару раз вдоль рядов. Как и следовало ожидать, он никого не опознал.
Потом долго злословили, что надо было бы соблюсти чистоту следственного эксперимента, как-то выстроить всех курсантов вдоль забора, да и повесить всех на гусаки тем самым способом, о котором говорил полковник, тогда может быть, и опознали бы виновника торжества.
А кстати говоря, Юрик в том строю стоял таки, его никуда и не прятали.

Эпилог

А к товарищу полковнику, с тех пор, стали относиться очень насторожено. Во всяком случае, дежурным по училищу его ставить перестали.

ПЕТРУХА

Петруха (Колька Петров) был длинен, худ, и от этого ещё и сутул. А ещё он был сутул оттого, что шапку или пилотку (в зависимости от сезона года) носил исключительно на затылке.
Бывало, хлопнешь его по плечу:
— Здорово, Петруха!.. – а шапка с него брык – и уже на полу. Этот Петрухин бзик, училищные острословы обозвали «Эффект Петрухи»
Своей повседневной физиономией Петруха смахивал на закоренелого дауна, поэтому умные мысли, которые он выдавливал из себя, сбивали собеседника с толку. Уж слишком явным было несоответствие выражение его лица этим самым мыслями. Учился Петруха на твёрдое «три» и в конце-концов, как и все мы, стал коммунистом и политработником. После окончания военного училища, судьба Петрухи сразу же затерялась в дебрях огромного советского ПВО – навсегда.
Петруха любил пошутить, точнее, поддержать шутку. До изобретательства собственных острот, он так и не дорос, был пошл, и всегда, по поводу и без повода масляно улыбался.
Все четыре года учёбы, он курил стреляные сигареты. Ему всегда давали. Хоть и с руганью, подколками, но давали, так как он клянчил и не отставал. В строю, он был одним из первых, но равняться по нему из-за его впалой груди было трудно.
Вот такой у нас был Петруха.
И вот,…
…в одно из очередных построений, наш взводный, лейтенант Никитин, просканировав глазами наши ряды, вдруг изрёк:
— А почему между здесь нет курсанта Петрова?
Петруха, всё же был, и не заметить его было трудно. Наверное, именно поэтому он удивительно находчиво отреагировал:
— А почему между здесь, когда среди тут.

ПРЫКОЛ-ьчики ИС УЧЫЛЫ-ША

В училище нашем, военном, Ленинградском, политическом, имени Андропова Ю. В., старшекурсники любили поприкалываться над младшим курсом. Бывало, возьмут перед подъёмом, позвонят дневальному на первый курс, и прикажут собрать и отнести все зубные щётки в санчасть на дезинфекцию. А тот, дурак, и рад стараться, да ещё торопится – ведь подъём скоро, можно и не успеть… Представляете как здорово получается – все проснулись, у всех во рту как кошки насрали, а щёток-то зубных и нет…
Или скажут типа, тащи, давай «машку», её хлорировать надо. А «машка», это вам не девка – это похлеще. Это полотёр военный – ящик с кирпичами, с ручкой к нему приделанной и набитыми снизу щётками. Кстати, очень удобное приспособление. Таскаешь эту «машку» взад – вперёд, туда – сюда, машешь ею по полу и после этого о другом поле, женском, — совсем не вспоминаешь. Правильно у нас в училище говаривали, что на безрыбье и «машка» шансонетка.
В общем, тащит на своём горбу дневальный такую «машку» через строевой плац в санчасть. А вокруг плаца-то казарм так и натыкано. И как только «машка» со своим партнёром вылезает на середину сцены, из окон высовываются — рожи, рожи, рожи, и все ржут поголовно. Да ради такого спектакля, можно и на пол часа раньше проснуться, чтоб в окно попялиться и посмеяться.
А вот ещё помню. Меняли мы, первокурсники, курсантов третьего курса в наряде по столовой. А один из них возьми, да и скажи нашему Турпанову – казаху из далёкой юрты:
— Пойди – говорит – к поварихе и попроси у неё кружку менструации. Тебе же, дураку, легче посуду мыть будет.
И ведь ещё и кружку ему сунул в руки …
Ну, тот и пошёл, с кружкой на перевес…
А повариха в это время деревянным веслом в котле ковыряла отварную картошку, в пюре её переделывала…
А тут к ней сын степей на своём ломаном русском подваливает…
Ой, что бы-ы-ыло-о-о…
Пол лица у нашего «казачка» сразу в пюре превратилось, и полетел наш Турпанчик в один угол варочного цеха, а кружка, даденная приколистами – в совершенно противоположный.
Так, Турпанов узнал про критические дни, и что у женщин они проходят довольно болезненно, в том числе и для окружающих.
Ну что ж, ничего не поделаешь. Это был ещё дорекламный период существования нашей страны, и многое, мы познавали на своём опыте.

КАК САЛИК БАЛОВАЛСЯ

Салик, Салават Карлович Бикбаев, мой однокашник, рассказывал, как он баловался с друзьями в детстве, когда было скучно.
— Берёшь, — говорит он, — звонишь кому-нибудь, то есть, по любому номеру и спрашиваешь:
— А Федю (это к примеру) можно к телефону?
В ответ:
— Вы не туда попали.
Спустя минут пять, опять по тому же номеру:
— Позовите Федю.
В ответ уже раздражённо:
— Вы! Не туда! попали!
Затем делаем паузу, только чуть больше, снова звоним туда же и слегка изменённым голосом говорим:
— Это Федя! Мне никто не звонил?!
А ещё баловались так. Звоним опять-таки по произвольному номеру телефона:
— Здравствуйте
На другом конце:
— Здравствуйте.
Мы:
— Как Вы поживаете?
Оттуда:
— Спасибо, хорошо.
Мы:
— Ой, извините, я не туда попал.
Или:
— Извините, я вам тогда позже перезвоню.

ЖЕНАТИКИ

В нашем училище они составляли отдельную касту. По мере приближения к заветному лейтетантству, их количество увеличивалось, но, не на столько, чтобы стать доминирующим. Подавляющее большинство так оставались холостяками и после выпуска разъезжались кто куда, куда Родина пошлёт (а Родина тогда посылала далеко).
С женатиками, в этом смысле было сложнее. Родина – родиной, но, хотиш – не хотиш, а кадровикам приходилось прежде подумать, куда такого (женатика) направить служить. А если он(и) ещё и ребёночком в стенах училища успел(и) обзавестись, то думать приходилось вдвойне. Вот и получалось, что лейтенант — холостяк был вроде как более выгоден руководству училища (и нашей армии), чем лейтенант – женатик. Выучил его, выкинул в войска – на Сахалин, там, в Амдерму, Мары, Чукотку, Камчатку, Читу, и пусть там барахтается, создаёт семьи с аборигенками и толкает им политику партии на самом непосредственно-личностном уровне. Кадровикам дай Бог было с блатными разобраться, рассовать их в места, куда получше, ведь их, высокородных отщепенцев тоже не с гулькин (тут свист) с нами училось. А тут ещё эти женатики… Вот и получалось (по крайней мере, так казалось), что генеральной задачей руководства училища было блюсти курсантское целомудрие и не допускать до женатства.
В принципе, руководство училища эту задачу решало мастерски. Ну, во-первых, сам статус военного училища, с заборно-увольнительным режимом этому очень способствовал. Во-вторых?… А хрен его знает, что во-вторых. Разве ж за несколько часов увольнения можно познакомиться с порядочной мамзелью, которая с удовольствием будет с тобой встречаться аж два раза в месяц (ну и дура, в таком случае), потом согласится стать офицерской женой (опять дура!) и уехать из культурной столицы России с муженьком — лейтенантом туда, куда его направят (снова дура), т е. – далеко на (тут свист).
И всё же категория женатиков не переводилась.
Больше всего мне запомнились ОН и ОНА. Я не помню его фамилии, а её имени, – тем более. ОН был в нашей батарее, но в другом взводе, поэтому и не помню. Женаты они были с первого курса., Чтобы чаще видеться с мужем ОНА устроилась официанткой в курсантскую столовую и ОН виделся с НЕЙ три раза в день, во время еды. За минуту – две ОН успевал всё сожрать, и мячиком скатывался в холл первого этажа, где оставшееся от завтрака (обеда или ужина) время, в уголке у окна сидел и, взяв её руки в свои, шептался с нею. И так было ВСЁ ВРЕМЯ ЕГО УЧЁБЫ, с перерывом на ЕЁ беременность и роды.
А вот наш батарейный старшина Заблоцкий, по прозвищу «Старзабло» не стал ждать милостей у природы. Познакомившись со своей будущей суженой, он навострился отчаянно бегать к ней в самоволки в Гатчину. После отбоя Лёха сооружал на своей постели куклу из подручных материалов, любовно укрывал её одеялом и отправлялся в романтическое приключение… Зато потом, также отчаянно спал на занятиях, и его ручка выводила замысловатые узоры на тетрадных листах. Стоит ли удивляться, что к окончанию училища наш Старзабло стал не только очередным женатиком, но и папой.
Ну а что же оставалось нам, НЕженатикам? Осознав почти полную бесперспективность своего холостяцкого положения, мы запоем читали Ходаковского «Молодым супругам». В те времена это была единственная дозволительная для широких масс книга по практическому сексу. Она была только в читальном зале и только в единственном экземпляре и очередь на неё выстраивалась на неделю вперёд. Впрочем, была ещё одна книжонка: Рудольфа Нойберта «Новая книга о супружестве», которая ходила в училище в виде фотокопий…
А вообще, хоть я сам и не был женатиком, но теперь, с высоты прожитых лет могу сказать, что отношение к ним, т. е. женатикам, было скотское. И если я этого тогда не понимал, то и сами женатики, кажется тоже в полной мере этого не понимали. Думали, что так и надо, что так и должно быть, так положено. Ну, сами посудите: на первом, втором и третьем курсах мы ходили в увольнение всего два раза в месяц (женатики – до утра, точнее – до подъема). Это ж, какое надо было иметь здоровье и желание: в начале ты пол ночи жену (тут свист), потом ещё пол ночи до училища добираешься, потом тебя выталкивают на зарядку – кросс 3 км (тут свист), а потом ещё не спи на занятиях, и пиши лекцию. Да ну его (тут свист), такую семейную жизнь. Тут за день, без всякой семейной жизни нас так (тут свист), что все мысли только и были, о том, чтобы добраться до кровати и принять горизонтальное положение.
Что было в итоге? А то, что многие лейтенанты, окунувшись в рутину армейской службы, с трудом могли найти себе верную половинку. Такой поиск напоминал скорее лотерею: повезёт – не повезёт, потому как за время скудного лейтенантского отпуска ошибиться в выборе партнёрши (иное слово в данных условиях просто не подходит) было очень даже просто. Отсюда многочисленные разводы, пьянство, увольнения из армии, несостоявшиеся карьеры и судьбы.
Вот и я стал женатиком только на пятом году офицерской службы. И, как и многие до меня – тоже неудачно.
И лишь после семилетнего отдыха после первой неудавшейся попытки, я наконец-то нашёл свою половинку.

ЛИЧНОЕ ОРУЖИЕ

Военные всегда питают слабость к оружию. И это не извращение, а вполне профессиональный интерес. Хотя кто его знает, может это и есть самое, что ни на есть настоящее извращение, только замаскированное словоблудием «профессионального интереса».
Мой отец, бывший военный, рассказывал, что когда он был молодым (в 50-е годы прошлого века), у него было личное оружие – пистолет ТТ. Он хранил его дома, в ящике стола. Так было у всех, и никто не боялся, что пистолет могут украсть или что найдётся какой дурак в себя стрельнуть.
Любимым времяпрепровождением офицеров авиаполка было собраться в воскресенье с жёнами и детьми, взять с собой личное оружие, ящик патронов, уйти на берег моря, подальше от гарнизона и там вволю настреляться (в смысле — пострелять). Во как было здорово – и пикник и огневая подготовка одновременно. И что интересно – никаких несчастных случаев тогда не случалось. Моя мать тоже любила пострелять. Стреляла она превосходно, лучше многих мужиков. А всё потому, что рука не дрожала, потому что по своей профессии была дирижер – хоровик.
Прошло время и вместо ТТ появились ПМ.
Ну, поначалу как это всегда бывает, новое оружие засекретили. И патроны к нему тоже сделали секретными. Так что на первых стрельбах из ПМ пришлось помучиться – не привык наш народ гильзы собирать. Это сейчас привыкли, а тогда это было в диковинку. С ПМ-а всё и началось. Личное оружие стали держать в сейфах.
Прошло время, и я поступил в военное училище. Как и отец, я решил стать военным.
До присяги нас повезли стрелять из карабинов – нашего будущего личного оружия. Дали мне СКС, расписался я за него, и мы поехали на стрельбище. Пока готовились стрелять, пока стреляли, пока гильзы собирали… В общем, после стрельб стал я сдавать карабин, а он не с тем номером. Другой, значит, оказался. Тут я и обосрался. Это был мой первый армейский абсирон. Я думал, что меня из училища сразу возьмут и выгонят. Но ничего, обошлось. Дежурным по батарее был, как сейчас помню, Серёга Девицкий. Он из войск в училище поступал. «Щас, говорит, найдём твой СКС. Он, наверное, в другой батарее оказался». И правда. Сбегал он туда (на другой этаж) и минут через пять пришёл с моим карабином. Смеётся. Там, говорит, такой же, как и ты испуганный сидит и так же трусится, что его выгонят из училища за утерю оружия. В общем, обошлось всё как нельзя лучше. А Серёга был классным парнем. Он у меня потом со своей женой даже в гостях был, на море приезжал купаться и на рыбалку.
Вообще, тяга к оружию была неиссякаемой у курсантов училища. Может быть именно поэтому, с завидной регулярностью бдительные менты ловили их в Пулково при проносе в самолёт нунчак. Кто бы мог подумать, что две палки на верёвке вызывали у них такую панику. А нунчаки тогда, в начале восьмидесятых, стали поистине повальным увлечением как, впрочем, и кубик Рубика. Махать палками в свободное от занятий время стало модным, и вскоре выделилась своеобразная каста прибабахнутых на этом деле. Помогло это им в жизни или нет — трудно сказать, но ловкости (это, несомненно) прибавило. Кстати, те, кто ездил домой в отпуск поездом, нунчаки с собой провозили спокойно, без всяких проверок. Это только наш Аэрофлот так отличался.
Впоследствии я встречал других людей, больных манечкой к японскому оружию. Уже будучи офицером, я столкнулся с одним местным фотографом, который приносил с собой в часть настоящий (ли? – до сих пор не знаю) самурайский меч. Впрочем, при этом он преследовал и меркантильные интересы. От желающих «сфоткаться» с этим чудо-оружием отбою не было и «бабло» текло рекой в карман фотолюбителя.
Однажды, когда мы были на полигоне на стрельбах, когда я ещё был курсантом, наш комод – кадет Димка Федотов пошёл мыть руки в близлежащей луже. Вообще-то мыть руки пошли все, но Димка, в отличие от всех засунул руки в воду поглубже, и выудил из грязи запал от гранаты. Запал был целый, новенький, с колечком и всё как положено, даже без следов ржавчины. Покопавшись в грязи ещё, Димка выудил их ещё целую дюжину. Вот радости-то было.
— Я на танцах в отпуске девок пугать буду. – радостно заявил Димка.
Уж не знаю, пугал ли он девок, или в костёр для куражку кидал эти запалы, только до дому он их провёз благополучно (естественно – поездом).
После училища у меня был свой пистолет. Так как я долгое время служил на одном месте, пистолет я свой знал и любил. Он был как мой собственный, хоть и хранился не у меня, а в сейфе у дежурного по части. Я даже номер его помню – КР 4946. Хороший был пистолет, только спуск длинный, что, впрочем, не мешало выбивать по 25. Приноровился.
Ладно. Хватит. Что толку говорить о военных, которым сам Бог велел уметь обращаться с оружием. Вот мой брат троюродный, автомеханик по профессии и глубокий гражданский по сути, так тот аж тащится от оружия. Зарабатывает хорошо, вот и создал у себя дома целый арсенал. Тут у него и карабин, и охотничье ружьё и даже… дуэльный пистолет 19-го века. Он, видите ли, кайф ловит от процесса его заряжания через ствол…
Ладно. Хватит. Пора заканчивать. Тема оружия и отношения к нему всегда была и останется неисякаемой. Начинается она в детстве с самодельных рогаток и пугачей, а заканчивается у всех по-разному. У кого-то остаётся на уровне любительства, а у кого-то становится профессиональной необходимостью, а у кого-то умирает вместе с несбыточными детскими мечтами. Так что этот мой поток мыслей о своих связях с оружием каждый читающий может добавить сам, своими собственными воспоминаниями и ощущениями.

ПУК

Славик был самым застенчивым курсантом на курсе. Застенчивым настолько, что над ним даже не смеялись – его жалели. Но бывает же такое, природа взяла своё. Однажды расхрабрившись, Славик взял да и познакомился. И тут вдруг оказалось, что у его знакомой девушки вот-вот должен был случиться День рождения…
И вот, в назначенный день, вооружившись цветами, шампанским, тортом и импортным презервативом Кохинор (взятым напрокат у одного женатика), Славик пошёл на День рождения.
Это было в начале 80-х. Зима… Ленинград… Дефицит… Нева… Застой… Мосты… Ветер… КПСС… Снег… Политбюро… Длинная ночь… И т. д. … Фонари…И т. п…
Славик шёл в гости и очень волновался. От волнения мутило в животе. А ещё в животе мутило от солдатских щей и комбинированной каши… Отчего больше мутило, сказать было трудно.
Необходимое отступление.
Вы знаете, что такое комбинированная каша? Не знаете? Пойдите в армию, и узнаете. Это такой комбикорм, типа Вискас. Но только не для кошек, а для солдат. В простонародье его ещё называют «каша музыкальная». И готовят её из смеси пшена и гороха. Теперь догадались, почему она «музыкальная»? Если нет? – попробуйте, тогда и поймёте.
Продолжение.
И вот Славик пришёл в гости. Надо ли пересказывать его стеснительные чувства, ведь Славик был девственником, его карман жёг импортный кондом, и повод к «этому самому» был как в любом захудалом голливудском кинофильме…
Аллочка встретила Славика на пороге.
— Как здорово! – воскликнула Аллочка. – Родители в отъезде. Нам никто не будет мешать!
С благодарностью приняв подарки, она велела Славику проходить в комнату, а сама удалилась на кухню.
От предвкушения неизвестности у Славика ещё больше забурлило в животе и ему очень-очень, сильно-сильно, захотелось пукнуть. Славик помчался в комнату. Он еле успел закрыть за собой дверь и протяжно, с подвыванием и облегчением смачно пукнул. Вонь пошла вокруг – несусветная (вы всё-таки попробуйте как-нибудь комбинированную кашу), можно сказать убийственная. Но Славик не растерялся. Он живо скинул с себя китель и в темноте (свет он в комнате не успел включить) стал размахивать им над головой, разгоняя пары пищеварения.
За этим занятием и застала его Аллочка. Она зашла в комнату с тортом, облепленным свечами. Почуяв неладное, Аллочка включила свет.
Посреди комнаты стоял Славик в позе стартующего вертолёта, а по углам и к стенам жались многочисленные Аллочкины подружки в полуобморочном состоянии…
А весной Славик и Аллочка поженились.

Лирическое дополнение к предыдущему пуку

Вот напишу что-нибудь, а потом стараюсь «обкатать» написанное в «тёплой» офицерской компании. Если рассказ понравился – тут же сыплются различные вариации на заданную тему, из бурной офицерской жизни. Так было и в этом случае.
В первом менее правдоподобном но более смешном варианте дело было так. Никаких девушек в комнате не было и в помине, а бедняге курсанту, захотелось не пукнуть а какнуть. В туалет он постеснялся, зато не постеснялся на скоростях сирануть в тёмной комнате на газетку, там, в уголке за шкафом. От какашки он избавился просто – взял, да и выбросил её вместе с газеткой в открытое балконное окно.
Но запах не исчезал, поэтому наш герой схватил с трельяжа первые попавшиеся духи и стал интенсивно пшикать ими вокруг себя. За этим занятием и застала его избранница. Включив в комнате свет, она обнаружила полный комплект курсантских какашек, налипших на противомоскитной сетке. В темноте, наш гранатомётчик её просто не заметил.
Всё это конечно смешно, но малоправдоподобно.
Зато во втором, более правдоподобном, но менее смешном варианте девушек тоже не было. Зато были семечки, много семечек, которые курсант купил, когда шёл в гости. Брючной карман у него оказался дырявым. Семечки из него вначале просочились в штанину, а потом, когда ботинки были расшнурованы и сняты, высыпались из кальсон и засеяли всю прихожую.